П. Ш. - Дмитрий Хара

– А меняет это многое. Во-первых: может быть, ты сможешь разглядеть не только свои эмоции, но и мой настрой. Ты сможешь увидеть, что у меня нет желания тебя обидеть. Я хочу, чтобы ты для себя что-то поняла. Во-вторых: ты сможешь принять информацию, которая может оказаться действительно для тебя важной. А в-третьих, и это самое главное, ты поймешь, что пластинки можно менять и по своему выбору, а это многое может изменить. «Венец безбрачия», кстати, тоже не приварен к твоей симпатичной головке.

Видно было, что Лиза успокоилась и уже с интересом смотрит на Олега.

– Я слушаю вас.

– Замечательно! Так вот, я ощущаю по твоей реакции, что ты боишься чего-то нового, боишься выглядеть глупо, боишься неизвестности. Это так?

– Ну да, но это же нормально – бояться неизвестности…

– Меняем эту пластинку и ставим такую: «Классно радоваться неизвестности, ведь все самое интересное еще предстоит найти и это так увлекает!» Эта пластинка лучше? С ней приятней идти на карнавал?

– Ну, если так думать, то да.

– А кто ж тебе мешает так думать?

– Мне… Никто… Не знаю… Привыкла… А что про мужчин?

– А про мужчин, Лиза, очень просто. Знакомства, отношения – это всегда новое. Это всегда – неизвестное. Это стресс. Причем результат-то важен, но страшно так, что аж ноги подкашиваются, правда? Но надо действовать, надо идти вперед. Иначе все останется, как было!

– Правда. А откуда вы знаете?

– Можешь считать, что из собственного опыта.

– Да вы что? Правда? И как вы справились?

– Начал произвольно менять пластинки.

– Да. Спасибо. Я поняла. Я приду. С подругой.

Лиза присоединилась к ребятам.

Олег искренне поблагодарил весь коллектив за слаженную работу и попрощался. Были еще важные дела.

Было начало седьмого. Олег решил отдать свои «моральные долги». Во-первых, надо было поблагодарить Серафиму Степановну, которой он остался должен двадцать рублей. Адрес ее он помнил и через несколько минут был уже возле ее дома у метро «Чкаловская».

Олег купил букет цветов (не в том ларьке, из которого его выгнали, а у конкурентов!) и отправился в нужный двор. Хорошо, что бабуля сказала ему, как дойти, а не номер квартиры. На Петроградке, в этой старинной части Питера, номера квартир в доме – ребус не для слабонервных. Первая квартира не обязательно будет в первой парадной. Между квартирами 5 и 7 вполне может не быть квартиры 6, по крайней мере, в этой парадной и с этой стороны дома, а может она отсутствовать вообще. Некоторые дома были в царские времена доходными, некоторые – публичными, некоторые «личными резиденциями», а дети, взращенные в «колыбели русской революции», упраздняли и кроили дома и судьбы как хотели. Отсюда появлялись коммуналки с узкими щелями-комнатами и кухнями-базарами. Когда в девяностые годы появилось слово «элитная недвижимость», куда сразу попал Невский проспект и так называемый «Золотой треугольник», а потом разрастающийся спрут «элитки» порадовал расселениями обитателей коммуналок с видами на все реки и каналы, соборы и памятники. Коммуналки оказались хорошим подспорьем для тех, кто хотел жить широко и богато. Дети новой экономической революции были очень похожи на первых представителей рабоче-крестьянской элиты. У них была своя справедливость, свои вожди, сумасшедшее желание перекроить мир по-своему, и методы ведения переговоров об освобождении понравившейся жилой площади варьировались от барских до пролетарских. Завоевав новые территории и поняв, что новые соседи по парадной душатся другим одеколоном и ездят на других машинах (зачастую подземных, многоместных, использующих электрическую тягу), а отдыхают не на Кипре, а в Синявино, им пришлось решать вопрос тотальной изоляции от тех, кто новые экономические возможности почему-то воспринял как «полную жопу». Пошли вторые и третьи железные двери, а наиболее ушлые умудрялись сделать себе отдельные входы с лестниц, которые до этого считались «черными». Но те, кто ездили на черных машинах и выполняли черную работу, не боялись «черных» лестниц и превращали их в белые. Да, впрочем, в то время развелось много магов, превращающих и черное в белое, и спирт в золото.

С этими мыслями Олег добрался до квартиры Серафимы Степановны. Номера на двери не было вообще (это тоже нормально для Петроградки), звонка тоже… Олег постучал. Тишина. Постучал погромче. То же самое. Постучал ногой. Послышался звук открывающейся двери, но не этой, а соседней.

Сквозь дверную цепочку Олег увидел половину лица другой бабушки. Она молчаливо разглядывала Олега и шевелила губами. «Сейчас, наверное, спросит: «Дело пытаешь, али от дела лытаешь?» – подумал Олег.

– Бабулечка, не подскажете, где Серафима Степановна?

– А тебе на что? Квартира у нее приватизирована, и наследники есть, и из собеса девочка ходит часто!

– Да нет, мне от нее как раз ничего не нужно. Я поблагодарить ее хотел. Она тут помогла мне на днях!

Бабуля развернула лицо так, что стало видно два ее глаза, но пропал рот.

– Гуляет она в это время! На почту ходит! От сына все писем ждет!

– А, знаю, знаю про сына. Он у нее в Америке. Заботится о ней, деньги присылает.

Бабушка закрыла дверь. Через десять секунд открыла уже пошире, без цепочки. На голове у нее уже была надета косынка фиолетового цвета с красными цветами. Бабуля покрутила головой, нет ли кого еще в подъезде, и шепотом поведала:

– Да врет она все! Не пишет он ей и не звонит! И деньги не присылает! Сама она концы с концами еле-еле сводит! Я-то знаю! Да и все тут знают, но никто не говорит. Жалеют ее. И фотокарточку ту она из журнала вырезала. Не Пашка-сын на ней изображен, а какой-то американский телеведущий, мне соседка сверху сказала, она в журнале видела, что дочка ее приносит, в клянцевом.

– Глянцевом?

– Да, в нем.

Весь драматизм ситуации вдруг стал так очевиден Олегу, что в душе защемило, словно это он и был тем самым сыном Пашей и его мамой одновременно. Внезапно к нему в голову пришла идея.

– Бабулечка, а Вас-то как зовут?

– А меня-то Ангелина Матвеевна, Румянцева!

– Ангелина Матвеевна! Вы умеете хранить секреты?

– Я-то? Могила! Не смотрите, что одной ногой в могиле, извиняюсь за каламбур! Разум-то крепок! Я еще кроссворды как орешки щелкаю!

– Хорошо, тогда подержите цветы и подождите. Я через пять минут приду.

Олег добежал обратно до машины. Открыл бардачок, достал оттуда пустой конверт и положил в него две тысячи рублей. «Для меня это гораздо меньше, чем для нее двадцатка». Вскоре он постучал в дверь Ангелины Матвеевны. Та сразу открыла, словно и не уходила никуда от двери.

– Ангелина Матвеевна! Очень хорошо, что я застал вас. Передайте этот конверт Серафиме Степановне! Я скажу вам по большому секрету, но только если вы никому не скажете…

– …нет, нет, что ты, милый!

– Так вот, Павел действительно живет в США и выполняет задания государственной значимости. Ему запрещено контактировать с близкими, иначе его могут… отстранить от выполнения особо важного задания, понимаете?

– Че ж не понять-то! Разведчик он! Да!

– Ангелина Матвеевна! – Олег принял максимально серьезный вид. – Ваши догадки оставьте при себе! Вам можно доверить одно важное задание?

– Конечно, можете рассчитывать!

– Передайте, пожалуйста, ей этот конверт, но не говорите от кого! Возможно, я периодически буду просить вас передавать ей конверты, вы не против?

– Да, что ж ты, голубчик, пока жива, помогу, чем могу! Радость-то! Значит, не врала! Только слушай! Вот и у меня просьба есть. Раз уж я ответственное такое задание взяла, пусть и обо мне государство позаботится. Вода у меня горячая еле-еле течет! Мне ни посуду не помыть толком, ни самой не помыться! Одно мучение, словом! Сантехники приходят, постучат, покрутят, уходят, а ничего не меняется! Вы уж намекните им сверху!

– Хорошо, Ангелина Матвеевна! Напишите мне для этого свои паспортные данные на листочке и адрес точный. Я включу вас в особый список, и жилконтора все будет делать правильно!

Дверь закрылась. Олег хорошо знал, как действуют на жилконтору грамотно составленные письма-претензии. Через пять минут Ангелина Матвеевна вернулась с ксерокопией страниц паспорта в одной руке и с букетом – в другой. С торжественным видом она заявила:

– Мы чай тоже не лыком шиты! Я тут для собеса делала копии, точнее, дочка моя, так я и попросила побольше сделать! Это чтобы вы все правильно в список включили… Да, вот обрадуется Серафима-то! А соседи-то полопаются…

– Ангелина Матвеевна!

– Нет, нет, я все поняла, я ничего объяснять никому не буду. Но думаю, она сама поймет!

– Спасибо вам! До свидания! Цветочки оставьте себе!

– Ой! Спасибочки!

Когда дверь закрылась, Олег выдохнул. «Все же придумывать на ходу всегда тяжелее, чем говорить «чистую правду». Даже в благих целях. Хотя… что является правдой? Если наши желания, мысли, поступки являются не более чем заезженными пластинками, то правда – это тоже всего лишь одна из пластинок. И хороша она или нет, зависит скорее от того, какое настроение у тебя создает эта пластинка и к каким результатам приводит ее прослушивание.