На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии - Нил Деграсс Тайсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но с какой целью?
Подобно календарю, географическая карта – хоть она и несет на себе отпечаток научного мышления – является декларацией политической и общественной власти. Как отметил вскоре после окончания Второй мировой войны британский историк мореплавания Э. Дж. Р. Тейлор, «во время европейских войн XVIII века стало ясно, что точная карта является средством ведения войны. Таковым она остается и по сей день». Спустя сорок лет и несколько войн историк картографии Дж. Брайан Харлей, также уроженец Британии, предложил постмодернистскую формулировку этой идеи, с упором на принадлежащую Мишелю Фуко[129] концепцию власти-знания[130]: «картография является в первую очередь формой политического дискурса, связанного с приобретением и сохранением власти». Дэвид Тэрнбулл[131] указывает, что карты «соединяют определенную территорию с определенным общественным порядком» и таким образом, по словам Пьера Бурдье[132], «делают произвольное естественным». Романист Викрам Чандра[133] также внес свою лепту в обсуждение значения карт: «Карта есть род завоевания, предшествующий всем прочим формам завоевания. <…> Один вид знания может скрывать другой. Информация гнездится внутри информации»[134]. И в то время, как «пространство знаний»[135], воплощенное в карте, жизненно необходимо профессиональным военным и другим специалистам по практической реализации власти, карта бесценна и в мирное время, если только ее меры и границы не проистекают из знаний, которые одновременно и разделяются всеми, и ограничивают всех в международном масштабе. Для монарха, мореплавателя, адмирала и генерала плохая картография представляла угрозу.
Во время своего первого плавания в южную часть Тихого океана Джеймс Кук тщательно нанес на карты восточное побережье Австралии и тут же объявил о правах на него Британской короны. Не прошло и двух десятилетий, как Великобритания устроила в Сиднейской бухте, в Новом Южном
Уэльсе колонию для ссыльных каторжников. Осужденные, кто в кандалах, кто в цепях, стали главной рабочей силой британской колонизации Австралии. Но не только Британия интересовалась точным картографированием австралийского побережья. В поисках специй, которые окупили бы их военные действия против Испании, составлением карт северного, южного и западного берегов южного континента уже полтора века занимались голландцы. Земли на юге Тихого океана исследовали и наносили на свои карты и французы. Одно только можно сказать определенно: если бы не имперские аппетиты Британии, в 1769 году никто не произвел бы измерений прохождения Венеры по солнечному диску.
___________________Перед Международной меридианной конференцией в октябре 1884 года и еще на протяжении нескольких десятилетий после нее мир находился в замешательстве, связанном с проблемой определения времени и места.
Время довольно долго служило для определения если не места, то расстояния. Древние греки измеряли расстояния на земле в «днях пути», в открытом море – в «днях плавания». Средневековые английские моряки могли сказать «правь на юг одну-две склянки», то есть плыви к югу столько времени, сколько нужно, чтобы один-два раза пересыпался песок в стеклянных песочных часах[136]. У средневековых арабских мореходов единицей пройденного расстояния был «зам» – три часа хода под парусом. Даже и сегодня в Лос-Анджелесе местные жители объяснят вам, что LAX находится в тридцати минутах от Staples Center.
Ученые преобразовали единицы времени в единицы измерения углов: градус делится на минуты и секунды. Но локальные меры длины оставались понятны только местному населению и были подвержены большим изменениям. Например, расстояние, соответствующее древнегреческой стадии (дистанции забега атлетов – от этой меры длины произошло слово «стадион»), менялось от области к области столь сильно, что почти не помогало путешественникам определить истинную длину пути, и римляне, соперники греков, заменили его на милю. Тем временем любой моряк, толстый или худой, вытянув руку и прикинув ширину среднего пальца, получал угол, близкий к двум градусам.
Проблема точного определения места никак не давалась в руки – как и проблема отыскания долготы, ключевая в определении положения на земной поверхности. От Гиппарха, жившего во II веке до н. э., до Кеплера, Галилея, Ньютона и других корифеев науки XVI–XVIII веков никто не мог понять, как достичь ее точного решения. Чтобы его добиться, необходимо было построить жесткую систему координат и хорошие измерительные инструменты, выбрать удобную нулевую опорную точку или меридиан, от которого будет отсчитываться долгота, и, наконец, убедить всех остальных принять и процедуру измерения и выбранный нулевой меридиан. Все это казалось настолько нереальным, что выражение «найти долготу» в разговорном языке стало обозначать задачу или цель либо фантастически трудно достижимую, либо просто абсурдную[137].
Но трудности трудностями, а необходимость найти решение этой задачи становилась все острее. Учреждение Королевской Академии наук и Парижской обсерватории во Франции в царствование Людовика XIV и Королевской Гринвичской обсерватории в Британии в царствование Карла II имели к этому прямое отношение. Все более и более знакомые морские пути были полны больших кораблей, груженных товарами и ощетинившихся пушками. Купцы гнались за прибылью, короли – за мечтой о великой империи, пираты и корсары – за всеми. Без точной системы отсчета долгот искать новых путей к новым землям было не просто храбростью – это было самоубийственным безрассудством и могло объясняться разве что ненасытной и ни перед чем не останавливающейся алчностью. И вот в марте 1675 года двадцативосьмилетний священник Джон Флемстид был назначен первым Королевским астрономом Британии. Ему было предписано «незамедлительно посвятить себя пунктуальнейшему попечению и заботам об исправлении таблиц небесных движений и мест неподвижных звезд, дабы установить столь необходимые значения долготы мест для совершенствования искусства мореплавания»[138],
Среди многих пунктов, на протяжении столетий использовавшихся философами и астрономами для проведения через них меридиана нулевой долготы, были: Ферро на Канарских островах; Удджайн в индийском штате Мадхья Прадеш; «агоническая линия» (вдоль которой совпадают – но лишь на время – направления на истинный и магнитный север), проходящая через Азоры; Парижская обсерватория; Королевская обсерватория в Гринвиче; Белый дом; Храм Гроба Господня в Иерусалиме. Среди предлагавшихся событий, к которым можно было бы «привязать» определение нулевой долготы, были затмения Луны или Солнца, затмения четырех Галилеевых спутников Юпитера, покрытия звезд Луной. Для этой цели подошли бы также идеальный компас, нечувствительный к вариациям земного магнетизма, и, наконец, снабженный высокоточными часами флот
