Польская карта - Андрей Готлибович Шопперт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мана тут причём. А при том, что артиллерия лучшая в мире сейчас у них есть, а вот хороших пушкарей пока кот наплакал. Нужно постоянно проводить учения. А Бирон, зная о предстоящей войне, и о том, что в Реальной истории именно артиллерия сыграла основную роль в ней, скупердяйничал. Учения проводились, по минимуму, копили порох на войнушку. Все же с залежами серы и селитры особенно в России так себе. И то, и другое нужно закупать. Да, при Петре нашли и начали осваивать незначительные залежи серы возле Самары, но пока это скорее собирание, а не добыча. Брехт знал о крупных залежах серы в районе Львова, но это ещё не Россия. В Самару отправил кучу рудознатцев и грант выделили промышленникам, которые захотят наладить там нормальную добычу серы. Знал Иван Яковлевич и о небольших залежах селитры в Чечне. Но и это пока не Россия. Там Петр, конечно, море Каспийское чуть не полностью окружил, уж в Реште точно наш гарнизон есть, но это всего небольшая прибрежная полоска. Дальше горы, перевалы, и там сейчас непонятная ситуация. Персия рубится с Турцией и пока с переменным успехом. Пусть рубится. Не до них ещё. Но селитра — это какашки. И они в пещерах. А пещеры в горах. Купцам задачу тоже поставил Бирон попытаться найти контакт с местными вайнахами и селитру скупать. Это и уменьшит боевой потенциал горцев и увеличит количество изготовляемого в России пороха. Пока же селитру покупали за большие деньги в Англии. А эти деньги ещё заработать надо. И что самое паршивое, вложение этих денег в порох не приносило выхлопа. Не строились заводы, не копались шахты, не изобреталось ничего полезного.
В результате чего имеем. Пороха не много в стране, и сырьё дорогое и покупное. Так что мана или пушки есть у него, а умения у пушкарей так себе.
— Стреляй, уже, — Иван Яковлевич открыл рот и прикрыл уши ладонями. Помнил, что Александр первый именно вот так, паля пацаном из пушки, слуха лишился.
— Бойся!
Бабах. Один чёрт в ушах зазвенело, и их словно ватой заложило. Брехт сделал пару глотательных движений и только потом глянул на дело рук своих. Самсону была дана команда попасть в ворота. Не, никто штурмовать их не собирался. Брехт хотел дать знать полякам, затворившимся в Познани, что лучше сдаться, так как перспектив, кроме как погибнуть, у них внутри города нет. А молодец сержант Ерофеев. Пусть в самый угол ворот, но попал. Получилось даже лучше. Так бы дыру ядро организовало, скорее всего, но попав в ворота в районе петли оно вырвало петлю, и створка повисла и перекосилась. Пана там засуетились, пытаясь выровнять тяжёлую дубовую створку, и в этот момент Самсон, успев перезарядить орудие, послал по воротам второе ядро.
Бабах. И теперь точно в центр ворот ядро влетело, вынося повреждённую створку и десяток копошащихся там поляков внутрь крепости.
— Молодец, сержант, продолжай. Как увидишь там панов, так и стреляй. У тебя двадцать выстрелов. Не трать зря.
Вот, главная беда с этой магией — количество маны, которое можно потратить без ущерба для организма. Ядер для двухпудовых единорогов взять в Польше негде. А шрапнельных или картечных гранат, тем более. И никакая логистика не поможет. Порох можно добыть у неприятеля и ядра свои, если они не разбились на куски собрать, а гранаты везти из Санкт-Петербурга по вражеской территории за тысячи километров — это перебор. Эти ядра золотыми станут. Это обоз размером с полк нужно организовывать. Лучше экономней расходовать. Головой воевать.
— Слушаюсь, Вашество.
Брехт навёл трубу подзорную на ворота. Там какое-то время было тихо, но потом, видимо, пригнали новых непуганых идиотов, и они попытались перегородить образовавшийся проём телегой.
Бабах. Ай, молодец пушкарь. Подгадал, и вместе с телегой вынес ещё десяток человек, в том числе и кого-то руками размахивающего.
Событие тридцать восьмое
Переговоры прошли в конструктивной неопределённости.
Спиридон Килинкаров
Известия, полученные Карлом Бироном, были не сильно хорошие. Даже совсем нехорошими. Победного марша с фанфарами и трубами по Кракову не будет. Город готовился к обороне.
— Ещё раз, Прохор, и помедленнее, я записываю. Брату записку пошлю. Как один человек может столько мест занимать? — Карл, высунув язык, стал старательно выводить на немецком, то, что сейчас рассказал старший казачьей разведки, вернувшейся из пригородов Кракова.
— Он — генеральный подольский староста, воевода люблинский, подстолий великий литовский, староста кросненский, летичевский, медыцкий, сокальский, ясельский и грабовецкий. А, да ещё он маршалок Трибунала Королевства Польского.
— Подстолий? Что это? Как это будет по-немецки? Эти поляки специально понавыдумывали таких слов, чтобы нас запутать? — генерал-майор Бирон отбросил сломанное перо и потянулся за следующим.
— Мне объяснили, Ваше Превосходительство, что подстолий этот является заместителем стольника великого литовского и помогает ему сервировать стол Великого князя. Это не польская, а литовская должность. Но это давно было, сейчас это просто почётная должность. Самому смешно. У нас это как «под столом» звучит. Ползает пьяный под столом, как шут, и дам за юбки дёргает. — Казак был не пахарем каким, немецкий знал. Учился в Краковском университете, но чего-то там не поделил со знатным… С сыном знатного шляхтича и убил того на дуэли, вот и пришлось на Дон бежать.
— Понятно. И много ли войск у этого Тарло?
— Много. Он мобилизовал всю шляхту и в Кракове, и в Сандомире, и в Люблине. Десяток тысяч вместе с гарнизоном города и гражданами мобилизованными.
— Ян Тарло? Как-то переводится фамилия. Странно звучит.
— Это топор по-польски.
— А как думаешь, Прохор, брат прислал гонцов с известием, что Лещинский убит в сече, утром сегодня прибыли, как думаешь, если сообщить об этом подстолию этому, он на мировую не пойдёт? За кого воевать? Нет больше их короля.
— Не знаю, Ваше Превосходительство, — казак развёл руками и голову в плечи втянул, — я к ним с этим известием не поеду. Ляхи бешенные все. У меня жинка молодая. Я не трус, и в сече готов голову сложить, но по дурости погибнуть не хочу.
— Ну, да. Так нет проблем, пошлём ляха. Прошвырнитесь по окрестностям и захомутайте какого шляхтича. Побогаче. Дадим ему письмо, проводите до Кракова, до пригорода, чтобы не сбежал.
— А где гарантия, что он передаст письмо? — недобро усмехнулся Прохор.
— Вот ведь? А сына со шляхтичем привезите. Здесь в гостях останется, — Карл Бирон закончил письмо брату и махнул рукой, подзывая прибывшего от того курьера. — Лейтенант, отправляйтесь назад, как отдохнёте. Сами должны управиться. Это на словах передашь. Уже в Кракове встретимся на коронации.
Казаки привезли шляхтича пузатого этим же вечером, а с ним и такого же толстощёкого парнишку с синяком под глазом.
— Это не мы. Это сам отец его приложил. Зовут его Франтишек Боженцкой. Богатая усадьба и говорит ещё четыре села у него в русском воеводстве.
— Я сам за себя скажу! — растолкал этот Франтишек обступивших его казаков.
— Говори, — Бирон целый день носился и сам по округе, высматривая, где можно устроить временный лагерь, чтобы ляхи не смогли к нему незаметно подойти. Здесь, в предгорьях, заросших лесом, опытные воины могли, минуя дозоры, легко проникнуть в лагерь и бед натворить. Да тот же порох подорвать в фургонах.
— Я не сторонник Лещинского, у нашего рода давняя вражда с их родом. Лучше пусть немец будет, чем этот жирный боров.
Карл еле сдержал смех. Именно
