Вселенная философа (с илл.) - Валерий Сагатовский

Современный утилитарист-технократ усвоил себе, что ученые могут быть весьма полезны. Но он требует от них максимальной и незамедлительной отдачи; в случае же их «уклонения», ухода в свои собственно научные проблемы, он недоверчиво ворчит: «Ни к чему, мол, нам все эти самовыражения». И такой подход, действительно, подрезает науке крылья.

В качестве альтернативы узкому практицизму обычно противопоставляют точку зрения вроде высказанной академиком М. Лаврентьевым: «Бесполезных открытий не бывает! Нельзя говорить ученому: прекрати свои поиски, потому что сегодня они не нужны промышленности. Они будут нужны. Отбрасывая с пренебрежением исследования, которые сегодня кажутся отвлеченными, но направленными на разгадывание тайн природы, мы рискуем слишком много потерять, ибо вслед за познанием неведомых сил природы всегда идет овладение этими силами».

Однако такой взгляд, в целом верно противопоставляемый утилитаристскому «комплексу ограниченности», можно, если не сделать определенные уточнения, исказить так, что он приведет к «комплексу неопределенности»: исследуй все подряд, когда-нибудь пригодится. Но ведь в практической жизни мы так не поступаем. Мы все-таки прежде всего решаем неотложные проблемы, хотя в идеальном случае и подчиняем их некой дальней цели. Так почему же в теории мы должны заниматься всем, что «бог на душу положит», оставляя нерешенными неотложные дела? Неужели только потому, что теорию труднее проконтролировать?

Весь вопрос здесь, конечно, в том, что понимать под неотложными делами. Ясно, что понимание их будет разным у человека, стремящегося к оптимальному планированию человеческой деятельности в целом, и у прагматика, у которого неотложность диктуется только повседневной текучкой. Ясна также, видимо, и разница в том, какой из этих «неотложностей» будет служить наука. Если первой, то вывод можно сформулировать так: вообще бесполезных открытий не бывает, но на данном этапе развития общества всегда следует выделить основное звено (как любил говорить В. И. Ленин), главные задачи общественно-производственной деятельности, которые определяют собой направление развития науки. Иными словами, любая информация когда-нибудь может пригодиться, но в данных конкретных условиях рост любой информации не является абсолютным благом, ибо может напоминать и рост Геракла, и рост Гаргантюа, и рост раковой опухоли.

«Но, — возразил Скептик, — ведь очень полезный результат можно получить и на совершенно неожиданном направлении. Неужели вы хотите абсолютно точно и до любых деталей спланировать развитие науки?»

«Во-первых, — ответил Философ, — смотря что понимать под планированием. Такое планирование, когда ученый должен на пять лет вперед предусмотреть, какие приборы ему могут понадобиться, ничего, кроме вреда, не приносит. Планирование должно быть достаточно гибким, чтобы, подчиняя работу главной цели плана, не сковывать инициативу в конкретных обстоятельствах, не принимать бюрократические формы».

С. А поиск в любом возможном направлении вы отрицаете?

Ф. Это уже во-вторых. На мой взгляд, чем бы человек ни занимался, если основная цель его общественной и личной деятельности постоянно светит в сознании, то все притягивается к ней, все делается в свете этого дальнего прицела, даже если сразу и не осознается, что дело обстоит именно так. Но есть люди, для которых движение по маршруту смерти подобно. Им хочется вольно бродить, собирать цветы и неожиданно наталкиваться на «сумасшедшие идеи».

С. И что же, их вы тоже хотите спланировать?

Ф. Нет. Каждый хорош на своем месте. Наверное, нужны и такие люди, которые могли бы заняться исключительно производством идей: любых, без всякого плана. Другие же специалисты смогут сопоставить этот «урожай» идей с реальными нуждами сегодняшнего дня. Однако это не путь науки в целом, а лишь одно из ее направлений, наверное, очень важное, но не единственно нужное — направление дальнего поиска.

С. Даже неопределенность вы хотите поставить в рамки определенности. Б-р-р… Это и есть вселенная философа?! Не хотел бы я жить в столь хорошо организованной вселенной…

Ф. Ничего, скептическое «cum grano salis» (ко всему относиться «с крупинкой соли», с ироническим сомнением) там тоже найдет свое место. Только скептик никогда не сумеет правильно определить место сам — для этого нужны положительные идеалы и уменье видеть общие ориентиры, а не просто подмечать забавные мелочи.

СПОР О СПОРЕ

Студенты одного из университетов решили создать дискуссионный клуб, где можно было бы обсудить интересующие их проблемы общественной жизни, науки, искусства. Первое заседание они посвятили методологии спора: как надо проводить дискуссии, чтобы они дали наиболее эффективные результаты. Некоторым такая прелюдия к деятельности клуба казалась излишней: надо, мол, сразу спорить по существу конкретных проблем. Однако они не учитывали, что разное понимание существа дела и того, что означает «спорить по существу», превращает порой дискуссию в пустую перебранку или в разговор на разных языках.

Первое же заседание показало, что оно ненамного отличается от ситуации, описанной в басне И. Крылова «Лебедь, Рак и Щука».

Затравку дискуссии дал молодой скептик. Говорил он гладко, с усталым спокойствием и, видимо, получал большое удовлетворение от самого процесса речи. «Спор помогает, — изрекал он, — его участникам лишь отточить собственное мнение. Надеяться на успешное взаимопонимание наивно. Невозможно уточнить все употребляемые в споре понятия, а каждое из произносимых слов вызывает в сознании собеседников совершенно разные индивидуальные ассоциации». Среди возгласов возмущения в ответ прозвучал, между прочим, один вопрос, который наш скептик счел удобным понять за тонкую шутку и оставить без внимания: «А вы, сообщая свою точку зрения, тоже стремились только к самовыражению?»

Вопросы такого рода оказываются роковыми для всех субъективистов. Действительно, если ты говоришь всерьез, то рассчитываешь, конечно, на то, что тебя так или иначе поймут. А если ты в это не веришь, то зачем вообще сотрясаешь воздух: разговаривай про себя. Или, как заметил логик Людвиг Витгенштейн: «То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно, а о чем невозможно говорить, о том следует молчать».

Спор — явление социальное. Он ведется для выработки конструктивных решений, в которых заинтересованы его участники. Если же интересы участников в корне противоречат друг другу, то он теряет смысл. Можно доказать мелкому буржуа, что фашизм не способствует удовлетворению его потребностей, но бесполезно доказывать преимущества коммунизма убежденному хищнику фашисту или достоинства честности человеку, принявшему за аксиому свое «право» на ложь. Поэтому в начале спора надо установить хотя бы минимальную общность интересов спорящих: пусть они искренне не принимают противоположные решения вопроса, но так же искренне стремятся к объективной истине. Если же кто-либо стремится лишь к личной победе во что бы то ни стало, к самоутверждению и посрамлению оппонента, то такой спор становится уже элементом конкуренции («спор» соперничающих вожаков в обезьяньем стаде), а не взаимного сотрудничества.

Спор не является самоцелью. Он оправдан в тех случаях, когда у спорящих, с одной стороны, есть определенные разногласия и неясности, а с другой — реальная возможность разобраться в них и устранить их. Когда же для решения спора нет необходимой информации и принятие решения связано с риском, то лучше принять недостаточно совершенное решение, чем, продолжая спорить, «митинговать» и не принимать никакого решения. И хотя существует афоризм: «В споре рождается истина», это не значит, что спор является абсолютно необходимым и самым лучшим способом достижения истинного знания.

Конечно, лучше, когда люди настолько хорошо понимают друг друга, что им не приходится тратить времени на дискуссии. Спор — средство вынужденное, но уж если приходится им пользоваться, делать это надо умеючи.

Из признания социальной природы словесного спора вытекают все остальные предъявляемые к нему требования. Попробуем сформулировать некоторые правила конструктивного спора.

Уясни цель спора. Поставь перед собой простой вопрос: зачем ты дискутируешь на эту тему? Если, например, ты споришь о том, побывали ли на Земле пришельцы из космоса, то что движет тобой? Жажда необычного? Интерес исследователя к необъясненным фактам? Желание получить новую информацию (узнать различные точки зрения)? Подтвердить этим допущением какую-то другую гипотезу (допустим, о происхождении культуры инков или Тунгусского метеорита)?

Цель спора определяет его характер (последовательная защита своего тезиса, в истинности которого ты уверен, или принуждение противника вести такую защиту своих взглядов, или спор-поиск: «Допустим, что…», «А что получится, если…» и т. д.).