Брошенка для депутата - Арина Вольцева

Видимо, мой вопрос и его сбил с толку, поэтому он точно с таким же удивлением смотрел сейчас на меня!

— Хм… С чего вы это взяли? — наконец-то пришел в себя Павел Сергеевич, неловко опустив букет.

— Я не поняла, сколько проспала, и показалось, что не вышла на работу, — смущенно улыбнулась я, понимая, как же глупо сейчас выгляжу. — Простите, Павел Сергеевич! — спохватилась, увидев его растерянный взгляд. — Проходите, — пригласила, отступив вглубь квартиры и пропуская его.

— С вами все в порядке? — нахмурился мужчина, все же переступив порог после пары секунд колебаний. — Выглядите больной. Извините, если обидел.

— Я сегодня себя не очень хорошо чувствую, если честно, — призналась я, провожая его на кухню.

— А… Это вам! — вспомнил он про букет, протягивая его мне.

Я осторожно приняла нежный букет, не понимая, за какие он заслуги.

Увидев мой растерянный взгляд, Павел Сергеевич прояснил:

— Вы здорово меня выручили с сыном! Я не знал, как еще вас отблагодарить!

— Спасибо, — не могла не улыбнуться я, гадая, куда бы пристроить цветы. Вазы тут не было, а я не посчитала нужным ее купить.

Через несколько минут букет был определен в трехлитровую банку, кофемашина тихонько урчала, наваривая напиток, а я, извинившись, пошла в ванную, чтобы оценить свой плачевный после сна вид.

Да уж, мой босс оказался из бесстрашных! По ту сторону зеркала красовалось страшилище, которым впору было детей пугать! Я даже вздрогнула в первую секунду, когда сфокусировала взгляд на отражении!

Наспех устранив размытую косметику и гнездо из волос, решила, пусть буду лучше бледной и ненакрашенной, чем с ужасными остатками дневного макияжа. Бедный Павел Сергеевич! По-моему, он единственный представитель противоположного пола, кроме бывшего — как непривычно это слово! — мужа, кому выпала несчастная доля лицезреть меня в столь неприглядном виде! Дважды! Да еще и за столь короткое время!

Я всегда старалась выглядеть опрятно и свежо, не считая времени после того, как потеряла ребенка. Но даже находясь в глубокой депрессии, старалась не пугать своим видом детей. А тут…

Вернувшись на кухню, взяла две кружки, наполненные ароматным кофе, и поставила на стол.

— Может, я пойду? — нахмурился мой гость. — Вам лучше отдохнуть.

Я покачала головой:

— Если я сейчас вновь усну, то ночью не смогу, а наутро могу действительно проспать на работу.

Павел Сергеевич неожиданно хохотнул, но поспешил спрятать смешок за вежливым кашлем, а затем, не выдержав, рассмеялся!

Это зрелище было настолько непривычным и поразительным, что я замерла с кружкой в руке и во все глаза уставилась на начальника.

— Простите, бога ради! — смеясь, поставил он кружку на стол. — Марина, извините! — Павел Борисович утер заслезившиеся от смеха глаза и шумно выдохнул. — Я прошу меня простить! Просто вспомнил ваш испуганный вид, когда вы подумали, что проспали, а я явился вас уволить!

От стыда я почувствовала, как краснеют щеки, и прикрыла глаза.

— Спросонья даже не поняла, вечер или утро за окном, — пробормотала я, не решаясь на него взглянуть. — И ляпнула первое, что пришло в голову.

— Настолько боитесь потерять работу? — внимательно посмотрел он на меня.

— Сейчас она для меня очень важна. Я не могу остаться без заработка, тем более, что на выходных уже планирую забирать детей… Правда, пока ничего не ясно с садиком и школой…

— Почему? — нахмурился Павел Сергеевич.

— Меня кормят завтраками, хотя все документы и заявления давно поданы. Как мне объяснили, нас примут в последнюю очередь, если останутся свободные места. Ведь мы иногородние, и даже временной прописки у нас нет.

— По закону они не могут вам отказать!

— В первую очередь определяют тех, у кого есть прописка, а потом, при наличии мест, уже всех остальных, — пожала я плечами.

Босс задумчиво посмотрел на кружку с остывающим кофе.

— Если мест не будет, вернетесь обратно?

— Нет, будем искать другие варианты. Прием идет до первого сентября. Если что, обратимся в другие учреждения, но в это будет уже не наш район, а дальше. Не совсем удобно… Обратно возвращаться я точно не намерена!

*39*

Допив свой кофе, Павел Сергеевич уехал, велев завтра мне отлежаться и не выходить на работу, "дабы не перезаразить ему всех сотрудников".

Но мне почему-то показалось, что это было проявление заботы — обо мне. А может, мне так захотелось думать. Отчего-то было приятно от мысли, что он не такой бездушный и даже равнодушный, каким казался… А может, это были причуды болезненного воспаленного мозга.

Как бы там ни было, а уже ближе к ночи я смогла по достоинству оценить доброту босса. Температура поднялась до тридцати девяти, тело ломало, а горло саднило так, будто я проглотила огромного ежа! Трясясь как листик на ветру, я нашла и выпила пару таблеток обезболивающего и кружку теплого чая с лимоном, написала сестре, что болею и прямо сейчас ложусь спать, закуталась в теплое одеяло и рухнула в кровать.

Под утро я, повинуясь внутренним часам, проснулась, чувствуя, что даже одеяло все промокло от моего пота. Встав и приняв теплый душ, одела все сухое, сняла постельное и вместе с одеялом закинула в стирку. Голова еще плыла, но температура упала на два градуса, хотя горло оставалось отекшим.

В восемь утра в дверь постучались. Задремавшая перед этим, я испытала жуткое ощущение де жа вю и, опасаясь увидеть за дверью Павла Сергеевича, осторожно открыла дверь.

На площадке оказался… Аркадий.

— Доброе утро, Марин, — смущенно улыбнулся этот огромный мужчина и, неловко протиснувшись мимо меня, шагнул в коридор и поставил на пол два пакета. — Павел Сергеевич велел купить тебе лекарства и продукты.

— Зачем? — опешила я.

— Не знаю. Мне велено, я выполнил. Вопросов не задаю, — пожал он плечами.

— Эммм… Спасибо, — хрипло поблагодарила я, гадая, как мне теперь поступить, позвонить боссу, поблагодарить или сделать это потом, на работе.

Попрощавшись, Аркадий ушел.