Чайная на Малберри-стрит - Шэрон Оуэнс

— Я бы опустилась на колени и целовала ему ноги, — ответила Пенни. — И я не преувеличиваю.

— Боже праведный! — только и смог вымолвить Генри. Он всегда полагал, что Пенни понятия не имела о том, какой запущенной и убогой выглядит чайная. Теперь понятно: в том, что касается перестройки дома, сочувствия он от нее не дождется.

— Как продвигается строительство? — спросила Пенни.

— Начнется со дня на день, — обреченно ответил Генри. — Осталось уладить некоторые формальности.

— Не волнуйтесь, — попыталась подбодрить его Пенни. — Что-нибудь хорошее из этого да выйдет.

Генри помешал кофе и выглянул в окно. Изящная женщина с длинными рыжими волосами вышла из цветочного магазина напротив и стала вынимать цветы из коробок. Когда она выпрямилась, солнечный луч коснулся ее медных волос, и они вспыхнули огнем. Генри и раньше замечал ее, но сегодня он почему-то увидел ее в новом свете. У женщины было бледное, очень красивое лицо и белые лодыжки. На ней было красное платье с «индийским» узором, черный свитер и красные, в цвет юбки, высокие ботинки. Увидев эту женщину, ее бледное лицо, белые лодыжки, красное платье и букет лилий в руках, Генри вдруг почувствовал себя сразу молодым и старым. Он определенно ощутил желание.

Женщина зашла обратно в магазин. Генри все продолжал сверлить взглядом пустой дверной проем. Он явно представил, как целует ее, но не сладострастно, а ласково. Нежно. Держа ее маленькое красивое личико в своих мужественных руках. Он не часто одаривал поцелуями Аврору. Уже и забыл, когда в последний раз это было. Боялся, что она примется оценивать его старания по десятибалльной шкале. Нелегкое дело — соперничать с вымышленными героями, гарцующими на диких жеребцах по вересковым пустошам Йоркшира и в дождь, и в слякоть.

— Что-нибудь еще, Генри?

Генри понял, что Пенни все стоит возле его столика.

— Пожалуй, я все-таки съем пирожное с заварным кремом, — ответил он, улыбнувшись.

— Вот и славно. Я не сомневалась, что настроение у вас улучшится, — сказала Пенни.

Разделавшись с сэндвичем, Генри направился к цветочному магазину через дорогу. Он объяснял сам себе, что хочет купить Авроре роскошных лилий, чтобы извиниться за скандал, который он устроил из-за оранжереи. Но на самом деле он хотел снова увидеть красивую женщину с рыжими волосами. Сердце забилось сильнее, когда он входил в магазин, где царила темнота и прохлада.

А вот и она. Подбирает листья и лепестки с пола. Она посмотрела на него своими узкими зелеными глазами. Ее лицо было усыпано сотнями розовых веснушек. Она была намного его моложе. Наверное, немного за тридцать.

Она улыбнулась и поздоровалась.

Аврора любила лилии. Хотя и шутила, что лилии ассоциируются со смертью и похоронами. Ну и пусть, а ей лилии нравятся. И аромат они источают изумительный. Она тут же простила Генри. Арнольду Смиту дали знать, что работу можно начинать без промедления, разрешение на переустройство получено. Приехали рабочие, и теплица Генри вместе с отчаянно раскачивающимися в ней из стороны в сторону горшками с душистыми травами и редкими цветами отправилась на свалку. В тот день, когда выкорчевали араукарию его дядюшки, Генри почувствовал, как острая боль пронзила его сердце, и, не в силах больше оставаться дома, пошел прогуляться. По возвращении он получил еще три письма с отказом от разных издателей.

Строительные работы полностью поглотили их жизнь и наполнили ее прорвавшимися трубами, перебоями с электричеством, объяснениями с соседями, недовольными шумом и пылью. Аврора взяла отпуск на работе, чтобы следить за строительством. Генри все больше времени проводил в магазинчике и все чаще бывал в чайной «У Малдуна». Авроре было не до него, она сидела в недостроенной оранжерее, рассматривая заявки от желающих вступить в «Общество почитателей Бронте» и изобретая наряд для съемок в документальном фильме Би-би-си: черное платье с капюшоном и нижними юбками и белый кружевной капор.

Дэвид Кроппер позвонил снова и пригласил Аврору и Генри поужинать. Он и правда загорелся снять фильм, тем более что получил «добро» на его производство от генерального директора Би-би-си. Место на канале Би-би-си-2, поздно вечером, фильму обеспечено, заверил Дэвид Аврору. Аврора приняла приглашение не раздумывая, однако Генри привлекать не стала. «Его наш проект не интересует, — оправдывала она себя. — Будет только сидеть и мучиться оттого, что ему нечего сказать. Или еще того лучше — выложит мистеру Кропперу все, что думает о „Почитателях Бронте"». Поэтому она сказала Генри, что ее позвали на ужин с киногруппой Би-би-си. Все ужасные зануды, но Генри вовсе не обязательно присутствовать. В конце концов, зачем заставлять мужа ревновать, когда для ревности совершенно не было повода.

Но когда Дэвид Кроппер позвонил в дверь и Аврора впервые увидела его, ее убежденность несколько поколебалась. Он был великолепен, и Аврора пожалела, что убрала волосы в тугой пучок и надела чопорный пиджак с высоким воротничком, красноречиво свидетельствующий о ее возрасте. Она бормотала что-то невразумительное, как глупая школьница, которая только и способна что на жалкий лепет о погоде. Однако она ему, кажется, понравилась. Они спустились по ступенькам, рука об руку, он открыл перед ней дверцу своей машины и аккуратно закрыл ее, убедившись, что она удобно устроилась на пассажирском сиденье.

Он привез ее в милый ресторанчик на Линенхолл-стрит, и они чудесно поужинали — омар, салат и две бутылки белого вина. На Аврору огромное впечатление произвели картины на стенах, вежливое и сдержанное обслуживание, но еще больше — сонные карие глаза Дэвида и его безупречный костюм. Даже темные, с проседью, волосы не старили его, а придавали вид человека образованного, принадлежащего к элите общества. В меру охлажденное вино сделало свое дело, и Аврора и Дэвид окончательно расположились друг к другу. Он на лету подхватывал любую упомянутую ею цитату. Это было изумительно!

И уж совсем Аврора растаяла, когда в ресторан зашла компания с телевидения, и Дэвид встал, чтобы представить ее своим коллегам, и потом все долго жали друг другу руки и расцеловывались. Вновь прибывшие сели за отдельный столик, но раз-другой посылали напитки

Дэвиду и его спутнице, и Аврора почувствовала, что теперь она приобщилась к избранному (и очень узкому) сообществу белфастских интеллектуалов. Вечер еще не закончился, а ей казалось, будто знает Дэвида всю жизнь.

Ну да, она, мягко говоря, слегка захмелела, сама себе признавалась Аврора, вспоминая свои откровения за столиком в ресторане. Под шоколадный пудинг она поведала ему, как близка ей Эмилия Бронте и как однажды ей даже показалось, что Эмилия говорит с ней, когда Аврора навещала ее дом в Хоуорте. Желание нести людям любовь к литературе было для нее своего рода призванием. Она должна продолжать великое дело, начатое Бронте. Дэвид слушал, не сводя с нее глаз и даже не моргнув ни разу. В какой-то момент он положил свою изящную руку Авроре на запястье и тихонечко сжал его.