Артефаки. Часть 2 (СИ) - Вернер Анастасия

— Совсем не смешно. — Эван устало кивнул. — Держать её при себе не могу, потому что схожу с ума. Отказаться от неё не могу, потому что схожу с ума ещё больше.

— Да, лучше буду её ругать, — саркастично влезла я со своим замечанием.

— Я никого не ругаю. Я справедливо указываю на ошибки. И пытаюсь кое-кого расшевелить.

— Зачем?

— Если сдаётся Эрин Берлингер, если она отказывается от своей мечты, то жизнь вообще, получается, смысла не имеет.

— Поясни, пожалуйста. Я совсем ничего не понимаю.

— Эрин Берлингер напоминает всем вокруг, что им есть ради чего жить. Я вспоминаю, что у меня тоже есть цель, и я тоже к ней иду. Ты появляешься и всё. Я чувствую себя живым. Ты заводишь, злишь, веселишь, ты порождаешь интерес. А стоять с тобой в лифте вообще настоящая пытка.

— Я ещё никогда не слышала от тебя столько нормальных слов, — растроганно прошептала я, уткнувшись носом ему в рубашку.

— Проведи эту ночь со мной.

— Эван…

— Одну ночь.

— Эван, я не готова. Это слишком быстро, так не должно быть. — Я почувствовала себя самым жестоким человеком на свете. В конце концов, кто тут перед ним в полотенце щеголяет? И, тем не менее, красивые слова — ещё не повод переходить к такой близости. Глупо думать, будто мы отлично знаем друг друга.

— Я придерживаюсь одного простого, но довольно строгого правила, — туманно сказал Эван. — Мужчина и женщина не могут переспать, пока не убедятся, что любят один сорт чая, — словно прочитал мои мысли он.

Я недоумённо нахмурилась.

— Тогда чего ты ждёшь от меня?

— Всё будет очень непристойно, обещаю, — клятвенно заверил он с наглой ухмылкой.

И вот как так получилось, что я в итоге оказалась у него в спальне?

Эрин, да ты совсем сбрендила?

— Милая комнатка, — выдавила из себя хоть какие-то слова, чтобы не стоять истуканом посреди спальни и выглядеть непроходимой дурой.

— Милая? — Эван был то ли огорошен, то ли вообще обижен.

Я остро осознала, что зря не держала язык за зубами. Руководитель, встряхивая одеяло так, что оно волнообразно взметнулось в воздухе, проговорил низко:

— Это ты милая в этом полотенце. И в этой комнатке.

— Спасибо…

— Ложись.

Он лёгким движением провёл рукой по кровати.

— Эван…

— Завтра трудный день. Нам обоим нужно выспаться.

— Выспишься с тобой, как же…

Я очень медленно, настороженно поглядывая на руководителя, подошла со своей стороны кровати. Мы с Эваном легли почти одновременно, перина прогнулась под нашим весом.

— Закрывай глаза. И спи.

С этими словами мужчина погасил свет в комнате, а может, и во всём доме, отвернулся и перестал подавать признаков жизни.

— Да, ужасно непристойно, — сообщила я тёмному потолку.

Глава 8

Глава 8

— Ладно, так… Пап, привет, я поссорилась с мамой и теперь хотела бы пожить у тебя. Ты не против? В смысле «не против»?! Ещё бы ты был против! Чёрт. Пап, привет, у меня возникла трудная ситуация в жизни. Помню, ты говорил, что когда-то тебе тоже было плохо, но тогда тебе никто не помог, а у меня есть ты и… Чёрт!

Дверь — как это обычно бывает — открылась неожиданно. И хотя я готовилась к этой встрече, меня всё равно застали врасплох. Рассеяно моргнув, поняла, что все заготовленные слова мгновенно выветрились, и выдала первое, что пришло в голову:

— Пап, привет. Я бомж.

Руперт Берлингер моргнул так же рассеяно, как и его дочь секунду назад, и тоже выдал первое, что пришло ему в голову:

— У меня дома только каша.

Удивительно, но эта тупая фраза сняла напряжение и помогла собраться с мыслями.

— Я поссорилась с мамой и ушла из дома. Можно мне временно пожить у тебя? — И хотя это был вроде как мой биологический отец, и я имела полное право с ноги выбить дверь и рассесться на его диване, было жутко неловко просить его о помощи.

— Конечно, — кивнул он, но продолжил стоять на пороге.

— А… зайти можно? Или ты разрешил кантоваться только на коврике?

— Нет. Само собой — нет. Заходи.

Он нервно отошёл в сторону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я нервно прошла внутрь.

— Тут довольно мрачно, — заметила сразу.

— У меня… у меня не убрано. Домработница придёт только завтра.

— У тебя есть домработница?

— Ну, да.

Это было незаметно от слова «совсем». Не представляю, сколько же ей платят за работу, ведь тут проще снести дом и построить новый, чем убрать вот это всё.

Я споткнулась о пустую термокружку, та радостно закатилась под декоративный столик.

— А что у вас с мамой случилось?

— Она не хочет, чтобы я занималась артефактикой.

— Ясно, ничего нового, — вздохнул отец, пока я пыталась справиться с собственной брезгливостью.

Ну как так можно жить!

Я даже не стала спрашивать, не помешаю ли отцу и его возможной пассии. Очевидно, что либо никакой пассии нет, либо она решила не трогать холостяцкую квартирку (или поняла, что трогать тут что-то бесполезно). Я обвела взглядом кипы бумаг, непонятно по какой причине разбросанных по всему дому, занимающих каждый свободный сантиметр. Где он вообще взял столько бумаги?!

На спинке дивана неаккуратной горкой покоились рубашки, на столе стояли немытые чашки и тарелки с недоеденными бутербродами. Ещё куча грязной посуды лежала в почему-то открытой посудомойке. Смею предположить, что отец не знал, как ей пользоваться и ждал домработницу.

— Ну, я же точно не мешаю? — уточнила из вежливости, чтобы заполнить возникшую паузу. Отец как обычно терялся, когда дело доходило до разговора со мной.

— Нет-нет, всё нормально. Дом большой, можешь жить тут сколько хочешь, — нервно проговорил он. — Только… где твои вещи?

— Вещи?

— Ты же ушла из дома?

— Я не успела ничего с собой взять. Только документы. Мне Эван сказал, где ты живёшь, и я пришла.

— Эван?

— Да. А что?

— Ничего. — Руперт показательно бодро взмахнул рукой. — Идём, покажу спальню.

Планировка домов на оранжевой ветке была практически идентичной. Если и были какие-то различия, то в глаза они не бросались. Эта спальня отличалась от той, в которой я была с Эваном, разве что цветом стен и постельного белья. Огромная кровать занимала почти всё помещение, напротив во всю стену висело зеркало, за ним, как я поняла, располагались полки для вещей. Нужно было нажать несколько кнопок, чтобы они открылись.

— Ну… вот… — Отец почесал макушку. — Тут вот кровать, прямо по коридору душевая, туалет. В общем, всё есть.

— Класс, — покивала я, топчась на месте.

— Еда… э-э… у меня, наверное, нет такой еды, которую ты ешь.

— Я всё ем. Кроме крыс.

Руперт оценил шутку не сразу, из-за чего неловкость между нами только возросла.

— Ну, я, наверное, попрошу домработницу пораньше прийти. Она принесёт продукты. Ты что обычно ешь?

— Да как бы всё.

— О! Если что, тут на розовой ветке есть хорошие кафе. Можешь в них поесть.

— Одна?

— Ну, да. Я на работу.

— В смысле? Сегодня суббота.

— Я же гендиректор, Эрин, — улыбнулся отец. — А у тебя какие планы? Э-э… они у тебя есть?

Я тяжёлым взглядом в очередной раз оглядела комнату, покусала губы и промычала:

— Угу. — Вздохнула и выдавила: — Пойду в больницу. У меня плановый осмотр.

— О.

— Ага.

— Удачи.

— Спасибо.

— Что-нибудь… нужно? Если нужно, ты не стесняйся, говори.

— Я не стесняюсь, — сконфузилась. — У меня просто одежды тут никакой нет. Так что пройдусь по магазинам, потом поем. В общем, обычная жизнь среднестатистического подростка.

— Тебе нужны деньги?

— Они всем нужны, — пошутила я, но видимо уровень моего чувства юмора скатился ниже плинтуса, потому что отец вновь ничего не понял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я переведу, за это можешь не переживать. Или вообще могу свою карточку дать.

— А ты?

— У меня же их много.

— Денег?

— Ну да.

— Ну… давай.