Пылающий символ. Том 2 - Анна Князева

Богдан покачал головой, и его глаза увлажнились.

— Плохо… Тяжело осознавать, что ты повинен в чьей-то смерти.

— Могу успокоить лишь одним: ты не знал, чем все закончится.

— Слабое утешение… — он тяжело вздохнул. — По крайней мере, теперь ты знаешь, на что я потратил те полчаса.

— То, что ты рассказал, вполне уложилось в общую картину. Мало-помалу все встает на свои места.

По прибытии в Бен-Гурион все пятеро предпочли держаться возле друг друга, поскольку собирались лететь одним самолетом.

Подойдя к регистрационной стойке, Лидия указала глазами на регистрацию первого класса:

— Смотри-ка, бабушка, наш епископ.

Теофилус Чезарини и правда стоял там, держа в руке маленький саквояж. Невысокий, одетый в черную сутану, он что-то сдержанно выговаривал служащей. Взглянув на Нинель Николаевну, епископ почтительно преклонил голову, но, заметив позади нее Богдана и других своих сотрапезников, непроизвольно скривился.

У паспортного контроля им все же пришлось оказаться рядом друг с другом. Приветствуя епископа, Богдан заинтересованно взглянул на саквояж, и Элина сообразила, что речь идет не только о переводе на счет, но еще о наличных.

За пограничным пунктом Богдан посмотрел на Элину и, словно уловив ее мысли, пожал плечами:

— Не упускать же клиента…

Вылет получился весьма сумбурным. Пригласив пассажиров на посадку, ее вскоре отменили. Позднее все прояснилось: во время посадки один мужчина вытащил из-за пазухи «арафатку»[52]. Его вместе с женой и ребенком задержали и допрашивали до тех пор, пока кто-то из пассажиров не подтвердил: арафатку незадачливый пассажир купил по дороге в аэропорт, чтобы прикрыть ребенка, — в автобусе был неисправен кондиционер.

Таким образом, посадка была продолжена, и через сорок минут с небольшим отставанием от графика самолет вылетел в Стамбул.

Элина сидела третьей, в одном ряду с Лидией и Нинель Николаевной. Девочка до самого вылета переписывалась с Мойшей. Бабушка одобрительно кивала: новое увлечение Лидии было ей по сердцу, потому что Мойша остался в Иерусалиме и не представлял для девочки ни нравственной, ни эмоциональной угрозы.

Богдан оказался не у дел: Лидия «разлюбила» его. Но Элина неожиданно для себя увлеклась болгарином. Она сидела у прохода и время от времени поглядывала на него, сидящего рядом с Ердыном Экинджи. От такого соседства Богдан лишь выигрывал: его волосы были чернее рыжеватых волос Ердына, плечи мускулистее, а кожа более загорелой.

— В аэропорту Стамбула Лидочку заберет ее мать, — сказала профессорша. — Она едва с ума не сошла, когда узнала о пожаре на судне и нашей эвакуации.

— Любая мать отреагирует так же, — проговорила Элина.

— Вы не знаете моей дочери, — улыбнулась Нинель Николаевна. — Так она реагирует на все, что происходит вокруг нее.

— Время такое. Одни сплошные неврозы.

— Неврозы?! — Нинель Николаевна в запале развернулась к Элине. — Я родила ее, когда училась на третьем курсе. За три дня до родов сломала ногу, а через месяц узнала, что муж изменил мне с подругой. Стипендия — сорок рублей, съемная комната, в гардеробе — одно платье. И никаких неврозов!

— Тогда было другое время, — снисходительно улыбнулась Элина, — и люди были другой закалки.

— Времена всегда одинаковые! У нее все есть: прекрасный муж-дипломат, роскошная вилла, достаток, интересная работа. Такие возможности! Откуда взяться неврозам?

— Да-а-а… — протянула Элина и задумалась о своем.

На первый взгляд и у нее все было в порядке. Хорошая работа, квартира в центре Москвы. Что еще? Да, пожалуй, и все. Она даже собаку завести не могла. Кто бы с ней гулял во время командировок? От этого тотального одиночества она и ввязалась в авантюру с болгарским ухажером, которая так некрасиво закончилась.

«А, собственно, почему некрасиво? — Элина усмехнулась: — Спуск по шторам с третьего этажа был фееричным».

По прибытии в Стамбул в аэропорту их встретила мама Лидии. Она вцепилась в девочку с первых ее шагов из зоны досмотра.

— Жива! — женщина истерично зарыдала, потом отстранилась и переключилась на Нинель Николаевну: — Надо было сразу мне позвонить! Почему я должна была узнавать о пожаре от менеджера туристической компании?

— Я позвонила сразу, как только мы с Лидочкой ступили на берег, — с непоколебимым спокойствием ответила профессорша.

Женщина развернула дочь и, не увидев рюкзака, спросила:

— Где ее вещи?!

— На дне Эгейского моря, — с легкой иронией ответила Нинель Николаевна.

— Почему ты их не забрала?

— Потому что спасала твою дочь. До тряпок мне дела не было.

— Безалаберность — твоя характерная черта!

— Не забывай, что я твоя мать, — одернула ее Нинель Николаевна.

Женщина посмотрела на часы и заторопилась:

— Давайте быстрее! Вот-вот объявят посадку на Варну. Оттуда нас заберут на машине.

— Я с вами не еду, — сообщила профессорша.

— Почему? — ее дочь удивленно замерла.

— У меня остались дела в Стамбуле.

— Какие еще дела?!

— Важные. Скорее всего, прилечу завтра. Или дня через два.

Лидия уцепилась за бабушку:

— Я с тобой!

— Ты летишь со мной! — запротестовала мамаша.

— С бабушкой интересней!

— Твоя бабушка — авантюристка! Забудь!

Их расставание проходило трудно, с бурными протестами Лидии. Тем не менее мать и дочь ушли на регистрацию, когда объявили рейс на Варну.

Богдан подвел Элину и Нинель Николаевну к епископу, который ожидал поодаль и без всяких прелюдий сообщил:

— Они обо всем знают.

— Иного я и не ожидал, — сдержанно проронил Чезарини. — Вы — ненадежный человек.

— Тогда уж и я выскажусь… — Богдан побледнел от гнева. — Если бы не Элина, ваш служка разделал бы ваше преосвященство как жертвенного барана. Скажите ей за это спасибо.

— Спасибо, — священник высокомерно кивнул. — Прошу поторопиться. Где мои свитки?

— Я же сказал — в Стамбуле.

— Мы уже здесь. Так где они?

— Пергаменты будут у вас, как только мы заберем их на почте.

— Что?! — епископ побагровел. — Да как вы посмели?!

В этот момент в разговор вмешалась Нинель Николаевна:

— Возможно, я чего-то не понимаю, но обращаю ваше внимание: прежде чем вы вступите в права собственника, я переведу небольшой фрагмент из второго свитка.

— Вы перевели эти тексты?! — Теофилус Чезарини пришел в бешенство, что было на него непохоже. — В таком случае вы как никто другой должны понимать: таким документам место под замком в архиве Ватикана, дабы не смущать умы верующих.

— Мне нет дела до христианских умов, — отрезала профессорша. — Меня интересует только наука.

На этом спор и закончился, однако прекратил его Ердын Экинджи. Он как ни в чем не бывало подошел к Элине с предложением:

— Могу довезти до города, у меня здесь машина.

— Мы едем все вместе, — она обвела глазами свою компанию.

Ердын хотел было дать задний ход, но Богдан ему не позволил — взял за руку и потребовал:

— Идем в машину, по дороге скажу тебе адрес, куда нас везти.

Машина, умеренно потрепанный «фиат», за две недели пребывания на стоянке покрылась песочной пылью.