Влюбленные мошенники - Патриция Гэфни

– Мистер Шарки, – обратилась к нему Грейс таким тихим голосом, что всем пришлось наклониться вперед, чтобы ее расслышать. – Насколько я понимаю, вы поставили пятьсот долларов?

Шарки снисходительно кивнул в ответ. Она подняла брошь. В свете газовых ламп серебряный ангелочек с развевающимися волосами матово блестел у нее на ладони.

– Что вы скажете…

Шарки и Бэрджесс наклонились еще ближе.

– Что вы скажете, если этот ангел будет представлять меня?

– Чего? – недоумевающе переспросил Шарки.

– Только на эту ночь, – тихо пояснила Грейс. – Пять сотен плюс все, что в банке, против меня на одну ночь. Где угодно по вашему выбору. Где угодно, как угодно, все что угодно.

Если бы в эту минуту на стол упало перышко, они подскочили бы, как от взрыва. Рубен едва не расхохотался вслух при виде совершенно одинакового тупого изумления, написанного на лицах у всех четверых. Чтобы нарушить ошеломленное молчание, он с шумом отодвинул стул и вскочил со словами «Будь я проклят!».

Расти смущенно захихикал и откашлялся. Уайетт с трудом закрыл рот и большими пальцами обеих рук ослабил подтяжки, не сводя глаз со своего друга Бэрджесса. Бэрджесс побагровел еще больше прежнего, но в остальном совладал с собой.

Шарки хотел было ухмыльнуться, но толстые губы перестали его слушаться. К тому же он непрерывно потирал грудь ребром ладони, словно сердце у него остановилось и он пытался запустить его вручную.

– Правильно ли я понял? Против моей ставки вы предлагаете…

– Себя.

Она вновь ослепила его своей белозубой улыбкой. Шарки заморгал, как человек, взглянувший прямо на солнце, и откинулся на спинку стула. Ему пришел конец.

– Я не возражаю, – еле выдохнул он, пустив слабенькое облачко сигарного дыма, и даже не Взглянул при этом на свои карты.

Бэрджесс выпрямился на стуле. Он смешал свою седьмую карту с остальными, но не стал на них смотреть. Его взгляд был прикован к двум открытым тузам в руке Шарки и к его лицу. Безобразная рожа Шарки вся пошла красными пятнами, но Бэрджессу надо было решить, чем это вызвано: то ли его соперник по глупости блефует, то ли твердо уверен, что не может проиграть.

Секунды растягивались в минуты, а Бэрджесс все сидел неподвижно, как лысый сфинкс, соизмеряя и взвешивая шансы. В тот самый миг, как Рубен почувствовал, что готов задушить Расти, если тот кашлянет еще хоть разок, Бэрджесс перевернул свои карты. – Я пас, – объявил он с тихим достоинством. «Толковый ход», – мысленно поздравил его Рубен. Бэрджесс, судя по всему, был человеком семейным, однако рискованное предложение Грейс, похоже, не слишком его шокировало. Одно из двух: либо он просто старый козел, еще более похотливый, чем можно было подумать, либо Ванда Ла-Салль обладала поистине колдовскими чарами, способными сокрушить любую добродетель" Рубен склонялся к последнему предположению.

Охваченный жадным предвкушением триумфа, Шарки показался ему еще более отвратительным, чем раньше. Все, кроме него и Ванды, выбыли из игры; он считал, что победа уже у него в кармане. Вонючая толстая сигара так и ездила у него во рту из одного угла в другой, клубы дыма он пускал через нос. Сам себе поражаясь, Рубен вдруг ощутил где-то глубоко внутри змеиный укус ревности. Она хватала даже не за сердце, а прямо за печень, и это было не только больно, но еще и до обидного нелепо.

«Как-то раз я видела любопытную парную игру…» – так сказала ему Грейс в «Золотом самородке». Но она так ловко справлялась со своей ролью, что у Рубена не осталось сомнений: Грейс не просто наблюдала, она исполняла ведущую партию. Наверняка в паре со своим муженьком, с этим канадцем Анри, который отошел от дел, потому что у него мотор стал барахлить. И почему эта мысль должна вызывать у него ревность? Ответа Рубен не знал. Он знал лишь одно: еще минута, и он задохнется в висящем над столом сигарном дыму, напоенном похотью. Ему хотелось занять место Шарки и побить ее карты четырьмя тузами!

Разумеется, этому не суждено было сбыться по целому ряду причин. Ванда подняла свои темные брови вразлет и предложила Шарки открыться. Мерзавец выждал еще двадцать секунд, чтобы потомить ее неизвестностью, и наконец открыл свои карты.

– Четыре пули, – объявил он с плохо скрываемым злорадным торжеством:

У Рубена руки зачесались съездить ему по физиономии. – О Боже!

Она на редкость правдоподобно изобразила пленительную смесь сочувствия и девичьего замешательства.

– Значит, я выиграла! Смотрите: у меня семь, восемь, девять, десять и валет треф.

Шарки так и остолбенел с открытым ртом. Сигара торчала у него в руке под нелепым углом, как триумфальный жезл. У него никак не укладывалось в голове, что Ванда набрала стрэйт флеш[22]. Он моргал, как заведенный, но осознать поражения не мог.

«Уноси ноги», – мысленно скомандовал ей Рубен, хотя в этом не было нужды. С акробатической ловкостью Грейс уже отодвигала от стола свой стул, одновременно сгребая в сумочку целую гору денег.

– Благодарю за прекрасный вечер, господа. Всего вам доброго! Спокойной ночи!

В последний раз она одарила всех своей божественной улыбкой и быстрым шагом направилась к дверям.

Увы, Шарки ее опередил. Выйдя наконец из ступора, он вскочил из-за стола, догнал ее и схватил за руку. Ей пришлось остановиться, иначе он мог бы вывернуть ей руку из плечевого сустава. Рубен в один миг оказался рядом с ними. Шарки сделал жалкую попытку улыбнуться, хотя всем было видно, что он хочет свернуть ей шею.

– Куда вы так торопитесь, Ванда? – проговорил он с натужной веселостью. – Почему бы не дать парням возможность отыграться?

– К сожалению, не могу, – ответила она, невозмутимо глядя ему прямо в глаза.

– Конечно, можете!

Он обхватил своей тяжелой лапищей ее плечи и притянул к себе.

– Уж выпить-то с нами вы точно не откажетесь! Ради старой дружбы, а?

Шарки прижимал ее к себе все теснее и теснее, пока она не уперлась плечом ему в грудь. – За дружбу выпьем как-нибудь в другой раз, – решительно отбрила его Грейс. В ее небесно-голубых глазах засверкали искры гнева, – Да брось, давай выпьем. Пошли, кончай ломаться. Мы с тобой сегодня чуть было не породнились, разве не так?

– Вот именно «чуть было не». Уберите руки, а не то пожалеете.

Шелк превратился в сталь. Шарки был так поражен этим стремительным переходом, что едва не послушался приказа, но натура взяла свое. – Черта с два! – прорычал он, обхватив ее второй рукой.

Рубену не оставалось ничего другого, как встать между ними. Особого желания подраться с Шарки он не испытывал: противник был крупнее, а у Рубена все еще ныли кости после встречи с Крекерами.