Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

Через несколько мгновений старое разграбленное здание, в котором размещалось бюро Общества престонитов, было окружено.

Риз Веррик, в длинном шерстяном пальто и ботинках, следовал маленькой улочкой за группой рабочих, обслуживающих здание.

Воздух был ледяным: дома и шоссе блестели от ночной сырости. Ни одного признака жизни не ощущалось в серых тихих сооружениях.

— Это здесь, — пояснил старший мастер Веррику. — Это их сарай.

Он указал на двор, усеянный обломками.

— Памятник здесь.

Веррик ускорил шаг и вошел во двор.

Рабочие уже стали разрушать сооружение из стали и пластика. Пожелтевший куб с останками Джона Престона был уже отломан от пьедестала и лежал на обледенелой мостовой среди скопившихся за многие месяцы старых бумаг.

В прозрачном кубе, чуть повернутая набок, виднелась высохшая фигура. Рука ее, сжимавшая трубку, частично закрывала нос и очки.

— Так вот он, Джон Престон, — задумчиво произнес Веррик. Старший мастер присел на корточки, чтобы рассмотреть швы куба.

— Запаяно под вакуумом, конечно. Если мы его откроем, все рассыплется в мельчайшую пыль.

Веррик поколебался, затем проговорил с сожалением:

— Согласен. Отнесите все в лабораторию. Мы откроем там.

Вернулась группа, разбиравшаяся в сарае. Люди несли в руках пакеты, кассеты с магнитофонной лентой, мебель, одежду, ящики с чистой бумагой и типографские приспособления.

— Настоящий склад, — объявил один из них старшему мастеру. — Там наложено всего до самого потолка. Похоже, что там существуют двойные стены и подземный зал для заседаний. Простучим стены, чтобы добраться до него.

Именно в этом полуразвалившемся помещении билось сердце Общества. Группы рабочих выносили все, оставляя лишь голые отсыревшие стены.

Веррик прошел в желтоватый зал. На ржавом крюке все еще висел проколотый в нескольких местах, покрытый пылью портрет Джона Престона.

— Не забудьте фото, — приказал он старшему мастеру.

Часть стены была разрушена, в проломе виднелся еще один коридор. Рабочие простукивали стены, пытаясь найти возможный тайный проход.

— Мы полагаем, есть запасной выход, — объяснил старший мастер.

Скрестив руки, Веррик созерцал портрет Престона. Маленький, как большинство фанатиков, тщедушный, сморщенный, как засохший лист, с выдававшимися вперед ушами, отстегнутыми тяжелыми дужками очков, со спадающими в беспорядке седыми волосами и крошечным, почти женским, ртом, плохо выбритым, хотя и не квадратным, но энергичным подбородком, крючковатым, прыщавым носом, выдающимся адамовым яблоком на тощей шее, в рубашке сомнительной свежести.

Что поразило Веррика в Престоне, так это его глаза: честные, страстные, пронизывающие сквозь толстые стекла очков.

Его пылающий взгляд, подобно взглядам древних пророков, дышал гневом.

Его скрюченная артритом рука была поднята. В этом жесте чувствовался не только вызов. Рука указывала на что-то. В ней ощущалась какая-то поразительная жизнестойкость.

Хотя стекло, покрывавшее портрет, было покрыто толстым слоем пыли, от фото веяло гордостью и возбуждением. Престон, этот калека с телом подбитой птицы, подслеповатый ученый-горбун, астроном, лингвист… и кто-то еще…

— Мы нашли запасной выход, — сообщил старый мастер. — Он ведет в подземный общественный гараж. Они, без сомнения, приезжали и уезжали в обычных машинах. Это здание было, по-видимому, их единственным центром. Существуют другие клубы престонистов в самых разных уголках планеты, но большинство предпочитало собираться на частных квартирах не более трех — четырех человек.

— Все погрузили? — спросил Веррик.

— Мы готовы к отъезду: прихватили даже картины для дальнейшего изучения.

Несколько минут спустя корабль уже держал путь в Фарбен. Сразу же после того, как пожелтевший куб был положен на рабочий стол лаборатории, в ней появился Херб Мур.

— Итак, вот он, — проговорил Мур.

— Я полагал, что вы заняты в группе операторов, управляющих Пеллигом, — процедил Веррик. Он снял пальто.

Мур проигнорировал его реплику и занялся соскабливанием грязи, въевшейся в прозрачную плиту, закрывавшую скрюченное тело Джона Престона.

— Снимите-ка это, — приказал Веррик техникам.

— Но все это настолько ветхо, что может сразу же рассыпаться в прах, — возразил один из них.

Мур схватил резак и принялся за основание плиты.

— В прах? Это наверняка было сделано так, чтобы простоять миллион лет.

Затрещала, ломаясь, ссохшаяся плита. Мур отломил от нее куски и бросил их на пол.

Из куба потянуло плесенью. Многие закашлялись и отодвинулись. Камеры непрерывно фиксировали ход операций.

Заметив нетерпеливый жест Мура, два робота вынули покоробившееся тело и подняли его на высоту своих магнитных глаз. Мур прикоснулся лицом к заостренному зонду. Вдруг он схватил правую руку Престона и резко дернул. Рука без труда оторвалась. Мур выглядел несколько смешно с этой рукой.

Тело оказалось пластиковым манекеном.

— Вы видите? — вскричал он. — Это подделка!

Он с силой отбросил руку, которую один из Мак-Милланов тут же поймал на лету. В месте прикрепления руки теперь зияла широкая дыра.

Тело было полым и поддерживалось с боков стальными стержнями, мастерски вделанными скульптором.

Мур с мрачным и озабоченным видом обошел вокруг манекена. Он осмотрел его со всех сторон, затем схватил себя за волосы: в одном месте синтетическая ткань порвалась, открыв матовое металлическое полушарие.

Мур сорвал парик и отвернулся от манекена.

— Он в точности повторяет фото, — восхищенно произнес Веррик.

— Естественно, — согласился Мур. Он рассмеялся. — Они сначала одели манекен, а затем сфотографировали его. — Он несколько раз подмигнул. — Он должен был иметь именно такую внешность, — поправился он.

Элеонора Стивенс отделилась от группы стоявших тут же людей и осторожно приблизилась к манекену.

— Разве это ново? Ваше произведение следует точно по этим стопам. Престон, без сомнения, как и вы, использовал робота Мак-Миллана. Он сделал синтетическую куклу, повторяющую его внешностью. Аналогично вы сделали Пеллига.

— Нет, — отрезал Мур, — мы слышали настоящий голос Престона, а не искусственно воспроизведенную звуковую модель. Не существует голосов с одной и той же регистрационной кривой. Даже если бы ему удалось смоделировать искусственные реплики.

— Вы думаете, что он вечно жив в своем теле? — спросила Элеонора. — Но это невозможно!