Истории Хейвена - Стивен Кинг

Трое из покоренных проповедником Кольсоном были девственницами до того, как их настиг хищный клюв почитателя Троицы.

И если не возникало сомнений в том, что та летняя ночь была для проповедника щедрой, то местные сплетники расходились в оценке щедрости денежной части. Все соглашались, однако, что за время подготовки к празднику, то есть где-то до десяти часов, за евангелистские песнопения до полуночи и за время оргии в поле до половины второго паства излила на своего кумира немало материальных благ. Некоторые еще отмечали, что вряд ли проповеднику жизнь в городе стоила хоть сколько-нибудь. Ведь женщины боролись за привилегию кормить его, владелец гостиницы разрешил жить в своем клоповнике в кредит… и уж, конечно, ночные оргии не стоили ему ни цента.

Утром 8 сентября шатер и проповедник исчезли. Он собрал славный урожай… хотя, впрочем, кое-что и посеял. Между 1 января и городским митингом в марте 1901 года в округе родилось 9 внебрачных детей: три девочки и шесть мальчиков. Все девять обнаружили немалое сходство между собой: у шестерых глаза были небесно-голубыми, и все они родились с черными волосиками. Местные сплетники (а никто на свете не сумел бы так органично сочетать логику с похотью, как эти бездельники, развалившиеся в плетеных стульях, крутящие самокрутки либо посылающие коричневые плевки табачной жвачки точно в маленькую плевательницу) не преминули отметить, что трудно сказать, сколько молодых девиц отправились навестить родственников вниз по течению в Нью-Хэмпшир или еще ниже, в Массачусетс. Стоит заметить, что и замужние женщины рожали между январем и мартом. Конечно трудно было что-либо с уверенностью сказать об этом. Но местные сплетники-то помнили, что произошло 29 марта, когда Дэт Кларендон родила здорового малыша, весившего восемь фунтов. Непогода в тот день вовсю разыгралась, она шумела и стучала снегом с дождем по карнизам дома Кларендонов, и это был последний снег весны. Кора Симард, акушерка, принимавшая младенца, дремала у кухонной печи: она ждала своего мужа, который вот-вот должен был появиться из метели и отвезти ее домой. Кора видела, как Пол Кларендон подошел к кроватке ребенка — с другой стороны печи, в самом теплом углу — и, остановившись, рассматривал нового сына более часа. Она ошиблась, когда посчитала взгляд Пола Кларендона полным любви и нежности. Глаза ее закрылись сами собой. Проснувшись, она увидела Кларендона на прежнем месте, но с опасной бритвой в руке. Он приподнял малютку за черные волосы и, прежде чем крик сорвался с ее губ, перерезал ему горло. Вышел из комнаты Кларендон без единого звука. Через малое время из спальни раздались булькающие звуки. Когда испуганный Ирвин Симард нашел-таки мужество зайти в спальню Кларендонов, он увидел мужа и жену на кровати, держащихся за руки. Кларендон перерезал горло жене, лег рядом, взял своей левой рукой ее правую руку и рассек собственное горло. Это случилось через два дня после общего одобрения изменения названия города.

4

Преподобный мистер Хартли стоял насмерть против присвоения городу имени, которое было предложено вором, блудником, лжепророком, и, с какой стороны ни посмотри, просто змеей, пригретой на груди. Его речь с кафедры была встречена благожелательными кивками паствы, которые Хартли замечал с каким-то мстительным удовольствием, что вовсе не было прежде ему свойственно. Он пришел на митинг 27 марта, уверенный, что статья 14 будет безусловно провалена. Быть может, поэтому его не задела та краткость обсуждения между чтением городского клерка и лаконичным вопросом главы депутатов Лютера Рувелла: "Ваше мнение, люди?" Если бы у него было хоть немного догадливости, Хартли говорил бы неистово, пожалуй, даже ожесточенно как никогда в своей жизни. Но догадливостью он никогда не отличался.

— Кто за изменение названия навсегда, — спросил Лютер Рувелл, и это не громкое, но твердое "навсегда!" как обухом по голове оглушило Хартли. Так чувствует себя человек после удара под дых. Он дико осмотрелся вокруг, но было уже слишком поздно. Сила этого "навсегда!" настолько удивила, что он даже не смог сообразить, сколько человек из его общины последуют за ним и проголосуют против.

— Подождите, — просипел он, но его сдавленный голос никто не услышал.

— Кто против?

Разрозненные крики: "Никого!" Хартли попытался вскрикнуть, но из его горла вырвался лишь бессмысленный звук "Нак!"

— Продолжаем, — сказал Лютер Рувелл. — Теперь статья 15.

По телу мистера Хартли прошла теплая волна — чересчур теплая. Он почувствовал, что падает в обморок. Хартли стал проталкиваться сквозь плотные ряды мужчин в черно-красных рубахах и грязных штанах, сквозь тучи дыма от маисовых трубок и дешевых сигар. Он все еще находился на грани обморока, но теперь к этому прибавилась еще и невыносимая тошнота. Даже недели оказалось мало, чтобы Хартли осознал всю глубину своего шока, столь велик был его ужас. Даже через год он не вполне отдавал себе отчет в собственных эмоциях.

Он стоял на самой высокой городской точке, набрав полную грудь холодного воздуха, стиснутый объятиями смерти, и видел вокруг себя поля с тающим снегом. Местами его было уже слишком мало, чтобы скрыть проталины, и Хартли с непривычной для себя грубостью подумал, что это похоже на пятна дерьма на заду ночной рубашки. И тогда, в первый и единственный раз, он позавидовал Брэдли Кольсону — или Кудеру, коль это его настоящее имя. Кольсон сбежал из Илиона, о, простите, из Хэвена. Он сбежал, и сейчас Дональд Хартли обнаружил, что ему хочется того же. Ну почему они это сделали? Почему? Они же знали, кто он такой, знали! Так почему же они…

Сильная и теплая рука легла на его плечо. Рядом оказался его лучший друг Фред Пэрри. Лицо Фреда, такое домашнее и продолговатое, выглядело безнадежно огорченным, и Хартли неожиданно почувствовал невольную улыбку на своем лице.

— С тобой все в порядке? — спросил Фред Пэрри.

— Да. Был момент, когда я почувствовал себя легкомысленным: на голосовании. Я не ожидал, что все так обернется.

— Я тоже, — произнес Фред.

— И частью этого была моя паства, — сказал Хартли. — Или должна была стать. Все было так тихо, что они не могли не присоединиться, тебе не кажется?

— Ну…

Преподобный мистер Хартли слегка улыбнулся:

— К сожалению, я не такой знаток человеческой природы, каким себя считал.

— Пойдем обратно, Дон. Там сейчас решают, мостить или не мостить Ридж Роуд.

— Я еще постою здесь, — сказал Хартли, — и подумаю о человеческой природе.

Он перевел дыхание, и когда Пэрри уже повернулся, чтобы уйти, спросил, почти воззвал: