Младший научный сотрудник 2 (СИ) - Тамбовский Сергей

— Хай, дьюд, — протянул я ему руку, — как проходит адаптация к мирной жизни?

— Да всё путём, Камак, — пожал он мне руку, — думаю вот, куда бы заработанное бабло пристроить…

— Надумаешь, дай мне знать — может, объединим усилия, — и я двинулся далее.

Третий этаж занимали начальственные кабинеты и бухгалтерия, четвёртый и пятый я пока не очень понял, что из себя представляют, а на шестом, предпоследнем, обосновались начальники средней руки. Типа вот нашего Семён-Наумыча. Ну и плюс какие-то гидрофизические лаборатории в самом конце коридора имели место. Дверь с надписью «Начальник отдела №410» была слева где-то посередине.

— Можно? — постучался я в неё, изнутри раздалось мощное «заходи, не бойся», я и зашёл.

Наумыч сидел в кресле, развалившись в весьма свободной позе, одну ногу при этом он закинул на низенький подоконник.

— Аааа, пришёл наконец, — с кислой миной сказал он, ногу при этом таки спустил с подоконника, но общую вальяжность позы не утратил. — Садись, побеседуем.

Я скромно сел на краешек простого венского стула и приготовился слушать.

— Как вживаешься в коллектив? — спросил он для затравки.

— Да без особенных проблем, — отвечал я, — люди хорошие, работа интересная, чего ещё желать?

— Про деньги не упомянул, — отметил прокол в моём выступлении Наумыч, — третьим пунктом тут обычно идёт «зарплата достойная».

— Верно, — не стал спорить я, — деньги это дело важное, но наживное.

И я, видя, как он открывает рот, чтобы перейти к главному пункту беседы, из-за которогособственно меня и вызывали, решил перехватить инициативу.

— Вот про деньги я и хотел поговорить с вами, Семён Наумыч.

— Да ну? — изумился тот, — без года неделю работаешь, а уже прибавку хочешь просить?

— Ненене, — тут же притормозил его я, — никаких прибавок, речь будет про дополнительный заработок всего нашего отдела… ну и меня в том числе, как сотрудника.

Наумыч заёрзал, решая, стоит ли сначала выложить свои карты, а потом посмотреть на мои, или наоборот. И решил дать мне слово.

— Я слушаю, — сказал он, вытащив из пачки сигарету, — рассказывай, что придумал.

— Семён Наумыч, — начал я издалека, — вы деловой человек, это сразу видно. На дворе конец двадцатого века, скоро по моим скромным прикидкам начнутся радикальные перемены во всех сферах нашей жизни… а в экономике в первую очередь.

— Это с чего такие выводы? — хитро прищурился он на меня.

— Самый простейший функциональный анализ, — выдал я умную фразу, — в нашей стране в среднем раз в 20 лет происходят крутые перемены. После 17 года это было в конце 30-х… ну сами наверно знаете, что там творилось, а следом война, в одной связке можно их считать. Потом хрущевские времена, которые закончились в 64 году очередными новациями. Плюсуем к этому 20 лет — получаем настоящее время плюс-минус лапоть…

— Ну допустим, — Наумыч затушил окурок в пепельнице и тут же прикурил вторую сигарету, — хотя определённая натяжка тут всё же есть. И что дальше?

— А дальше то, что в нашу жизнь вот-вот начнут (если уже не начали) проникать элементы рыночного хозяйствования. Хозрасчёт, кстати, и самофинансирование, которые не слишком успешно пытался внедрить товарищ Косыгин, это из той же оперы, из рыночной… только слегка в смягчённом варианте.

— Да это я уже понял, — буркнул он, — заканчивай теоретизирование и переходи к практике, у меня времени мало, — и он выразительно посмотрел на наручные часы.

— Ок, — быстро согласился я, — время деньги. Наступает эпоха компьютерных развлечений, вы наверно и сами видели игральные автоматы, которые стоят в фойе кинотеатров.

— Ну видел, и что?

— Это бездарные и сляпанные на живую нитку поделки, лично я, не сходя с этого места, могу предложить с десяток идей, как их сделать лучше и привлекательнее.

— Хотя бы парочку предложи для начала, — отвечал Наумыч.

— Вот, — и я вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок, — тут пять идей написано, начиная от Тетриса и заканчивая Бюрократом. Программа под Тетрис у меня вчерне написана, отладка займёт неделю, не больше, остальные игры я готов предоставить в течение месяца.

— И что мы будем с ними делать, с этими игрушками? — спросил Наумыч, тупо вглядываясь в мои самодельные рисуночки.

— Так продавать, Семён Наумыч, продавать — для начала можно смастерить несколько опытных образцов и навзначай продемонстрировать их заинтересованным лицам… тому же директору и его замам, например… а ещё лучше кому-то более высокопоставленному из столицы… а там уже как фишка ляжет. У нас очень большое опытное производство, и оно по моим скромным прикидкам занято дай бог на треть.

— Ладно, я понял, — пробурчал Наумыч, откладывая листочки в сторону, — у тебя всё?

— Никоим образом, — помотал головой я, — ещё я готов смастерить радиотелефон, который без проводов будет… ну чтобы можно было свободно ходить с трубкой по помещению. И вдобавок вчерне у меня готова принципиальная схема персонального компьютера для широких слоёв населения.

— А что, их у нас нет, этих персональных компьютеров? — парировал Наумыч, — те же ДВКшки чем не персоналки?

— Слишком большие и неудобные, — отвечал я, — и система команд у них ДЭКовская, тупиковая ветвь — надо ж чтобы Эй-Би-Эмовская была, это сейчас мировой тренд. И мониторы громоздкие и дорогие, гораздо проще выводить информацию на обычный телевизор.

— Хорошо, — с некоторой натугой согласился Наумыч, — я подумаю над этим… а сейчас у меня встреча.

Я было повернулся к выходу, как он вспомнил, зачем звал меня и тормознул со словами:

— Стой, самое главное забыл. К Нине больше не подходи, ближе, чем на три метра не подходи, а не то хуже будет.

— Слушаюсь, товарищ завотделом! Разрешите исполнять, товарищ завотделом?

Глава 3. Погорелый театр

82 год, ИППАН, высокая комиссия

Я сидел в своей экранке, чтобы не светить посторонние занятия, и тихо-спокойно доводил до ума радиотелефон собственной конструкции. Из времён своей первой жизни я вытащил частоты, на которых они там функционировали, вообще-то три диапазона были выделены, но я ограничился первым, 31–40 Мгц. Набора микросхем с Алиэкспресс тут конечно обеспечить никак нельзя было, обошёлся подручными средствами… действовать приходилось методом проб и ошибок, никак оно не желало взять и начать бесперебойную работу.

И тут вдруг открылась железная дверь (я её на кремальеру не стал запирать, всё равно посередине дня сюда почти никто не совался) и в помещение вошло человек пять, по виду явно большие начальники. Среди них был и Наумыч с Бессмертновым. Я молча встал и вытянул руки по швам, готовясь к разного рода неприятностям.

— А это у нас так называемая «экранная комната», — разливался тем временем соловьём Бессмертнов, — здесь стоят ЭВМ, управляющие экспериментами в бункере. Толстые железные стены для того, чтобы устранить электромагнитные наводки на электронную технику. В этом вот углу — ЭВМ среднего класса типа СМ-4, в том — микро-ЭВМ ДВК-2 и Электроника-60. Связь с бункером осуществляется с помощью модулей КАМАК, они в этих двух крейтах расположены, — и он очертил руками нужные устройства.

— А это кто? — указывая на меня, спросил главный, лысый, как колено, мужчина весьма преклонного возраста.

— Это Пётр Балашов, младший научный сотрудник, который обеспечивает бесперебойную работу компьютеров, — нашёлся Бессмертнов.

— А это у него что? — продолжил допрос старший, указывая на расхристанные внутренности будущего радиотелефона.

— Ээээ, — запнулся завлаб, разглядывая то же самое, но я ему сразу же помог:

— Это новая разработка нашего отдела — радиотелефон для оперативной связи с бункером… ну или с другими нужными людьми в пределах нашего корпуса.

— И ээээ, — заинтересовался начальник, — он что, уже работает?

— В общих чертах да, — осторожно ответил я, — вот эта трубка в принципе собрана (я взял в руки расхристанную плату с приделанными к ней кнопочным набирателем, динамиком и микрофоном), с неё можно позвонить на любой городской телефон.