Мозг. Тайны разума - Уайлдер Пенфилд

И здесь я неожиданно обнаружил себя продвинутым с положения дружественного критика до «философа», которому предстояло написать специальное предисловие. И как мне казалось, здесь было необходимо сделать нечто большее, чем просто повторить отрывки из моего первоначального письма автору. Однако это уже сделано в выше приведенных выдержках из него, включая и те, что сам доктор Пенфилд цитировал в своем прологе.

Возможно, однако, что широкая публика оценит несколько дополнительных замечаний, в которых, впрочем, сам автор не нуждается и которых не желает.

«Кстати [продолжал я в своем письме] вы используете при этом “аргумент”, подобно Шекспиру в его пьесе. “Аргумент” пьесы – это ее сюжет».

Следует остерегаться логиков, которые, услышав термин «аргумент», спасаются, принимая вызов ваших рассуждений, в соответствии с их очень точными стандартами. Скажите, что вы подразумеваете под «аргументом», когда используете этот термин.

«Я сталкиваюсь с теми же проблемами, когда вы используете словосочетание “доказанный” факт. Для нас факт является установленным теоретическим рассмотрением свидетельств и подтверждений. Доказательство не является простым приложением к факту. Факт, как вы сами об этом хорошо знаете, должен быть интерпретирован в рамках системы фактического знания для того, чтобы он был принят таковым. Однако оставим в стороне все эти тонкости».

В конце письма было приведено следующее наблюдение, навеянное нашим общим опытом пребывания в колледже.

«Ваше упоминание “Психологии” Джеймса тронуло меня до глубины души. Я никогда не забывал “Принципы” Джеймса и роль разума в целеполагании, внимании, интересе и принятии решения. На своем собственном опыте и в процессе обучения других я снова и снова обнаруживал, что эти идеи плодотворны и действительно достаточно “доказаны”, к моему собственному удовлетворению. Они были подтверждены как настолько же приближенные к истине, насколько может быть близка к истине любая другая идея, относящаяся к природе разума».

Те, кто сегодня настроен хоть немного «философски», может подвергнуть сомнению смысл слов автора, когда в прологе он задает следующие вопросы: «Является ли разум следствием работы мозговых механизмов? Может ли разум быть объяснен всем теми фактами, которые относятся к мозгу?» В этой связи некоторых удивляет вопрос об объяснении. Что могло бы стать исчерпывающим объяснением разума в контексте мозга? Означает ли это простое «сведение» всего сознательного к физическим процессам в мозге? Что подразумевается под «объяснением» чего-либо путем соотнесения с чем-либо?

Между тем ответ на те философские вопросы, и это ясно, состоит в том, что доктор Пенфилд сам утверждает: та активность, в которой он обнаруживает свидетельства разума, возможно, не сводится к мозговым механизмам – в настоящее время.

В 19-й главе своей книги доктор Пенфилд обсуждает «Взаимосвязь разума и мозга», приводя в качестве примера один случай. В конце он задается вопросом: «Можно ли через мозг дать объяснение разуму?» Вопрос остается без ответа. Он приходит к выводу, что каждому необходимо сделать выбор между «двумя объяснениями», которые будут в центре обсуждения следующей главы.

В этой дилемме доктор Пенфилд делает выбор в пользу отдельного элемента в «человеческой сущности», как разума, так и мозга. Читатели, знакомые с историей философии, могут назвать такой подход дуалистическим, в духе Декарта. Но это было бы ошибкой. Декарт придерживался позиции, которая называется «дуалистической» в силу того, что он рассмотрел раздельные сущности, мысль и пространство, и обнаружил себя вынужденным самой логикой утверждать обе сущности – быть реальным и абсолютным, когда каждая из них не сводится к другой. Он обозначил их «субстанциями», телом и разумом. Однако доктор Пенфилд начинает, не будучи твердо убежден в несводимости целостности разума и тела самих по себе. Об этом он четко заявляет уже в Послесловии.

«Я не начинаю с заключения и не заканчиваю тем, что делаю последний и окончательный вывод. Напротив, я пересматриваю современные нейрофизиологические данные на основе двух гипотез: а) человеческая сущность состоит из одного фундаментального элемента, и б) она состоит из двух <…> Я прихожу к выводу, что не существует однозначных свидетельств того <…>, что мозг один может выполнять работу, которую делает разум [и], что гораздо проще обосновать человеческую сущность на базе двух элементов, чем одного».

В 20-й главе книги доктор Пенфилд пишет, что из двух базовых элементов человеческой природы «разум должен рассматриваться как основной элемент. Кто-то может назвать его медиумом, сущностью, сомой. Иначе говоря, он обладает продолжающимся существованием». Это испытанная черта и тела, и разума в картезианской философии, и в этом вопросе, как оказалось, доктор Пенфилд соглашается с Декартом. Это то, что «субстанция» означает в той ранней философии.

Но настоящая книга не относится к области дефинитивной философии. Она возникла совершенно другим путем, вне полемики с философией Декарта. Доктор Пенфилд благосклонно отнесся к «Введению» к монографии, предложенному его коллегой доктором Уильямом Файнделом, в котором говорится об обстоятельствах настоящего и указывается направление, в котором движется работа Пенфилда. «Возможно, никогда прежде в истории науки не было такого широкого интереса, который, как сегодня совершенно очевидно, проявляют к мозгу, его функциям и тому, как эти функции соотносятся с поведением человека». Доктор Файндел приводит свидетельства сегодняшней привлекательности работ по изучению мозга для «ученых, специалистов в области анатомии, физиологии, патологии и других биологических дисциплин», а также для «неврологов, нейрохирургов и психиатров» и далее для всех тех, кто вышел из «математики, физики, химии, электроники и компьютерных наук». Это та среда, в которой сформировалась канва современных исследований.

Рисунок из анатомического атласа Сигизмунда Ласковски

(фр. Anatomie normale du corps humain: atlas iconographique de XVI planches). 1894 г.

Современная философия должна решать актуальные вопросы и осваивать опыт текущего дня, иначе она перестанет соответствовать вызовам настоящего времени либо окажется вовсе бесполезной. Нет большого смысла в том, чтобы пытаться сформулировать «проблему разума и тела», а затем, используя сегодняшние «чудеса» разума, пытаться дать ответ на старые вопросы. Современным философам следует принять во внимание имеющиеся к данному моменту доказательства и эксперименты и на этой основе определить свою позицию.

Доктор Пенфилд «интересовался» взаимосвязью мозга и разума: тем, в чем нас здесь приглашают принять участие. Именно Аристотель заметил, что философия начинается с «изумления». Мы, таким образом, находимся на начальном этапе, когда предпринимаются лишь первые попытки, а не на завершающем этапе философии.

Что с того, что здесь фигурирует слово «тайна»? Эйнштейну приписывают слова: «Тайна мира заключается в его постижимости». То же самое можно сказать о разуме – мы можем постичь факт тайны для нас. Или же, поскольку мой старый друг и товарищ по колледжу ссылался на наше пребывание в одном классе и совместное изучение Эммануила Канта, я вспомнил сейчас, что Кант говорил о реальности человеческой свободы и моральной ответственности в мире научных фактов, что это нечто, чью сущую непостижимость в терминах науки мы способны, по крайней мере сегодня, постичь.

Предисловие Уильяма Файндела,

директора Монреальского неврологического института, профессора нейрохирургии университета Макгилла

Пожалуй, никогда прежде в истории науки не было столь широкого интереса к мозгу, его функциям и к тому, как эти функции взаимосвязаны с поведением человека, по сравнению с тем, что совершенно очевидно происходит сегодня. По понятным причинам эта тема всегда была главным образом в фокусе внимания неврологов, нейрохирургов и психиатров. На протяжении многих лет изучение мозга также привлекало к себе талантливых ученых, работающих в области анатомии, физиологии, патологии и других биологических дисциплин. Все возрастающее число интеллектуальных новобранцев, пришедших из других областей науки, таких как математика, физика, химия, электроника и компьютерные науки, привнесли в последнее время свежий импульс в наши заманчивые исследования в области нейробиологии.

Утверждение, что человеческий мозг – самая высокоорганизованная и сложная структура во Вселенной, стала почти научным штампом. Представляя собой совокупность двух дюжин миллиардов микроскопических нервных клеточных образований, взаимосвязанных миллионами и миллионами проводящих нервных волокон, сплетающихся в невероятно запутанные сложнейшие образования, мозг как объект исследования бросает решительный вызов своей собственности гениальности. Сегодня нам удалось установить некоторые принципы работы мозга, опираясь на тщательное изучение определенных расстройств и нарушений, которые влияют на нервную систему человека. Одним из самых драматичных из таких расстройств является эпилепсия. Эпилептический приступ может продуцировать движения, чувства или изменения в поведении, совершенно неконтролируемые самим пациентом, и такое состояние представляется карикатурой на то, как эти локальные группы нервных клеток могли действовать в норме. Таким образом, пока мы продолжаем поиски подлинных источников эпилепсии и причин того, почему определенные нервные клетки внезапно вырываются в этот неистовый разряд, тщательное изучение и наблюдение за пациентами привело нас к лучшему пониманию локализации функций в структурах мозга.