Арес и Антарес - Lars Gert

Чем дольше я блуждал по этим странным комнатам, соединённым не менее странными коридорами, тем больше мне становилось не по себе. Более того, у меня сложилось стойкое убеждение, что за мной следят.

Я ринулся назад, но я не слышал топота своих ног – я не слышал ничего; ни своего дыхания, ни своего сердцебиения. Выбравшись, я поклялся больше никогда не заходить внутрь этого остова; мне даже стало всё равно, чей он.

С тех пор я изменился окончательно и бесповоротно: вместо энтузиаста-первооткрывателя по Марсу бродит угрюмый, нелюдимый отшельник, которому суждено провести на Красной планете всю оставшуюся жизнь.

Последние два месяца я сам не свой; меня терзают смутные сомнения, отчаянные подозрения. Данные, которые необходимо хорошенько перепроверить, ибо то, что я увидел однажды в телескоп и продолжаю видеть ежедневно – нонсенс, абсурд.

Что-то с телескопом? Или обман зрения? Ни то, ни другое. Однако я непрестанно наблюдаю медленно увеличивающееся свечение; свечение в видимом красном, но, в основном, инфракрасном диапазоне.

Где-то в глубоком космосе происходит что-то аномальное, и я, дипломированный доктор наук, к своему стыду, смятению и огорчению не могу взять в толк, что бы это могло быть.

Тело (теперь именно что небесное тело) увеличивается слишком быстро; скорость, характерная скорее для кометы, но только очень массивной. Что это? Нибиру, сошедшая с ума, сошедшая с орбиты?

К своему ужасу, я распознал в стремительно надвигающейся угрозе Антарес – да, он самый, собственной персоной. Что-то явно пошло не по канонам; это выходит как за рамки законов природы, так и за рамки моего понимания, моего прежнего восприятия действительности.

Как столь удалённый объект может так быстро приближаться? А его расширение? Разве оно не безгранично?

Почему Антарес не взрывается в открытом космосе? Почему не становится белым карликом кислородно-неонного типа? У всего же есть предел! Где типичная закономерность? Где правильная эволюционная последовательность? Где и в чём мы ошиблись?

Из своих наблюдений я заключил, что Антарес развёрнут к Марсу одним из своих полюсов, что чревато серьёзными последствиями – так, если эта красная смерть будет продолжать столь стремительно приближаться, то полярными сияниями это не ограничится, и планета будет вынуждена столкнуться с потоком гамма-лучей и прочих космических частиц.

«Если бы Антарес был на месте Солнца, то его объёмы простирались бы дальше орбиты Марса», вертелось у меня в голове.

Пока я рассуждал, Антарес вошёл в облако Оорта; двигаясь дальше, в сторону рассеянного диска, он поглотил Седну. Расширившись ещё больше, он заполучил и Эриду – которая, как и карликовая планета Плутон, являлась одним из многочисленных объектов пояса Койпера.

– Ну, вот и всё. – Констатировал я вслух, уяснив, что ситуация окончательно вышла из-под контроля. – Теперь ему ничего не стоит пойти до конца.

Нептун, Уран, Сатурн – все в пасти огненного дракона – того, кто хуже чёрной дыры, кто не щадит никого.

Постепенно агонизирующая на последней стадии своего развития, красная звезда своими протуберанцами лизнула Юпитер – который сопротивлялся дольше всех, в конечном итоге нырнув в бездонную алую пропасть.

– Я не завидую своей участи, – Спокойно вымолвил я, выпрямившись во весь рост, хладнокровно и терпеливо дожидаясь своего конца. – Всё же стоило бы сообщить людям положение дел, дабы они подготовились, как следует.

Я стоял подле своего звездолёта, скрестив руки и наблюдая падение всей Солнечной системы: скоро, скоро красный сверхгигант, наигравшись обломками в поясе астероидов, коснётся Марса, и вот тогда…

«Красный – к красному», мысленно бредил я. «Арес, а ему навстречу – АнтАрес; как символично, не правда ли?».

Горизонт начало дёргать; он начал сильно дрожать.

– Жалко или не жалко мне людей? – Спросил я у самого себя. – Одни слишком невежественны для умственных щедрот моих, другие… Всё же они неплохие, наверное; это я – другой, чужой.

Я призадумался: что пошло не так? Что произошло на самом деле? Почему Марс остыл? Почему он мёртв? Он же вращается! Склонение его оси почти такое же! Лёд и песок… Правда, две миниатюрных Луны вместо одной большой.

Безумец?! Пред ликом смерти я думал не о том, насколько мне будет страшно, насколько больно – нет, я продолжал размышлять о том, какая горькая участь настигла мою любимую планету! Планету, которая покровительствует мне по Зодиаку; планету, столь горячо любимую мной с детства.

Несчастный красный комочек; алый ангелочек… Тебе суждено быть съеденным коварным антиподом. Но мы умрём с тобой вместе, за миллионы километров от Земли… Сейчас звёздный ветер коснётся меня, и…

Удивительно, но я был почти уверен в том, что это конец! К счастью, я ошибся.

На подходе к Марсу Антарес вдруг остановился. Раздался столь сильный хлопок, что у меня полилась из ушей кровь – солёная, и отчего-то совсем не сворачивающаяся.

Я разжал веки, и своими собственными глазами различил на небе третью Луну – белую, как снег, и уже не горячую. Шарик медленно съёживался, остывая всё сильней.

«Что было бы, если Антарес дошёл до Солнца?», думал и гадал я, хотя ответ я знал наперёд.

– Пора домой, – Кивнул я своему отражению в зеркале, улыбаясь – хотя улыбка эта была усталой и вымученной, ведь я был на волосок от гибели.

Я завёл свой звездолёт, и полетел обратно.

Я благополучно приземлился в ангар №…, после чего поднялся в главное управление и швырнул им всем в лицо все свои дневники, анализы, отчёты; бросил на пол чемоданчик с колбочками, трубочками и прочими образцами. Всё! Пусть делают с этим всем всё, что захотят… Им с этим жить, а я умываю руки.

Я взял такси, и прибыл домой, чтобы отодвинуть занавески и открыть ставни – дабы сюда, наконец, зашёл свежий воздух, и выветрилась вся сырость.

Я подошёл к компьютеру и включил его. Дождавшись приветствия, я подождал ещё немного и открыл текстовый редактор – ровным счётом для того, чтобы написать эти строки.

Вы тоже мне не верите? Но я там был! Космическая радиация уничтожила всякую растительность на моём теле, а сам я хожу по Земле, всё ещё не веря, что «жэ» здесь девять целых и восемьдесят одна сотая, а не три и восемьдесят шесть.