История антисемитизма.Эпоха знаний - Лев Поляков.

В 1750 году деистская активность в Англии прекратилась столь же внезапно, как и началась половину столетия тому назад. Возможно, в том, что касается предмета нашего исследования, она представляет собой лишь исторический курьез, тем более что истоки многих аргументов наших полемистов можно найти уже у Спинозы. Но нельзя забывать, что аргументация деистов служила богатым источником идей и даже псевдонимов для Вольтера, великого пророка современного антиклерикального антисемитизма.

II. ФРАНЦИЯ ЭПОХИ ПРОСВЕЩЕНИЯ

Протестантская чувствительность

Мацам де Севинье (французская аристократка и писательница XVII века, прославившаяся своими письмами, опубликованными посмертно в 1726 г. – Прим. ред. ) в письме от 26 июня 1689 года выражала свое недоумение следующим образом;

«Поразительна та ненависть, которую они [евреи] вызывают. Что является источником этого зловония, заглушающего все остальные запахи? Без сомнения, причина в том, что неверие и неблагодарность дурно пахнут, тогда как добродетель имеет хороший запах… Они вызывают во мне жалость и ужас, я молюсь, чтобы Господь и церковь смогли убрать ту пелену, которая мешает им увидеть, что Иисус Христос пришел в этот мир. »

Таким было настроение французского общества в целом в век Боссюэ, Разумеется, жесткая цензура препятствовала выражению противоположных взглядов. Мы уже упоминали в первом томе этого труда о мытарствах ученого Ришара Симона. Вплоть до кончины «короля-солнце» (Людовик XIV скончался в 1715 г. – Прим. ред. ) во Франции существовала одна-единственная официальная истина относительно евреев. Ее каноны хорошо видны на примере злоключений, постигших пастора Жака Банажа в 1710 году. Этот кальвинистский историк опубликовал в Голландии «Историю евреев», в которой впервые на Западе попытался использовать методы исторической критики применительно к этой сложнейшей проблеме. Его труд стал сенсацией в ученом мире Европы, и известный богослов аббат Луи Дюпен посчитал целесообразным воспроизвести его во Франции после переработки в духе требований католических представлений об истине. Бедному Банажу не оставалось ничего, кроме бессильных протестов: «У меня похитили мою «Историю евреев», стерли мое имя, вставили в текст чувства, которые я не разделяю» («История евреев, которую подтверждается и на которую заявляет свои права ее ис-гишти автор, г-н Банэж, вопреки анонимному и искаженному изданию, осуществленному в Париже в издательстве Руслан в 1710 г. », Роттердам, 1711, предисловие, с 36).

В самом деле, фальсификация Дюпена насчитывала более сотни существенных искажений в области как фактов, так и авторских оценок, которые не годились для распространения во Франции. Так, Банаж выразил сомнение, что император Константин отрезал уши евреям. Дюпен преподносил этот факт как подлинный, ссылаясь на авторитет Иоанна Златоуста. Банаж называл короля Дагоберта, изгнавшего евреев, развратником; Дюпен имел смелость заявить о добродетельности этого монарха. Таким образом был переработан весь текст, век за веком. Хронологически самое последнее искажение оказалось и самым существенным. Говоря об изгнании евреев из Испании, а эта тема изобилует параллелями и намеками на отмену На-нтского эдикта (1685), Банаж критиковал Фердинанда и Изабеллу за то, что «они опустошили великое и обширное королевство». Само собой разумеется, что Дюпен поспешил переделать этот пассаж и дал высокую оценку этого шага, столь же законного, сколь и мудрого.

Отсюда видно, каким образом трагическая история евреев, история, которая на заре XVIII века отвела французским протестантам роль космополитических инициаторов общего движения мысли, побуждала их задуматься о значении мук евреев и пересмотреть общепринятые идеи по этому поводу, В «убежищах» Голландии и Женевы разрабатывались новые взгляды под эгидой Пьера Бейля, великого апостола терпимости. В дальнейшем, на протяжении всего века Просвещения, когда зазвучат все более многочисленные голоса, требующие эмансипации евреев во имя идеалов абстрактного гуманизма, протестантские мыслители окажутся практически единственными, кто проявит интерес к тому, что, как сказал Жан Жак Руссо, «иудаизм может сообщить миру». Мы уже отмечали то сравнительно благоприятное положение, в котором оказались сыновья Израиля в странах кальвинистской ориентации. В случае французских реформаторов эта симпатия удесятерялась в контексте трагической истории, которая умножала сходства и совпадения в самых различных отношениях. Речь здесь идет о симпатии б самом глубоком смысле этого слова со стороны группы людей, которые, коротко говоря, прошли через аналогичные испытания. Подводя итоги, можно сказать, что Дрюмон (французский публицист-антисемит XIX в., один из плавных вождей анти-дрейфусистского движения. – Прим. ред. ) не был совершенно не прав, когда он называл французских протестантов «полуевреями».

У автора знаменитого «Исторического словаря», оттачивавшего критический дух многих поколений европейцев и заслуживающего тщательного изучения и в наше время, Пьера Бейля, биография имела некоторые оттенки марранизма, поскольку в возрасти двадцати лет по неясным причинам он счел необходимым обратиться в католичество (Пьер Бейлъ родился в семье протестантского пастора. – Прим. ред. ). Однако вскоре он покинул лоно Римской церкви. После нескольких лет кочевой жизни он обосновался в Роттердаме и посвятил себя разоблачению фанатизма и обскурантизма любой ориентации со страстью, которую усиливала его личная трагедия: из-за одного из его сочинений его родной брат, живший во Франции, был брошен в тюрьму, где и умер. Этот яростный антиклерикал б глубине своей души оставался безупречным христианином и предостерегал против «разъедающего воздействия философии»,

Этот замечательный диалектик сумел лучше, чем любой другой философ до Дэвида Юма, показать бесплодность намерений утвердить веру с помощью рациональных аргументов. Его «Словарь» по-прежнему «остается самым тяжелым обвинением, которое когда-либо выдвигалось к стыду и смущению человечества». В нем он наносит удары с абсолютной беспристрастностью, и если евреям досталась солидная порция этих ударов, то причина не в личной позиции автора, но в том особом месте, которое им отвела христианская традиция. Если он нападал на «предрассудки этого несчастного народа», то с гораздо большей силой он обрушивался на прошлые и нынешние предрассудки христиан. Бейль упрекал испанскую католическую церковь за то, что она «относилась к христианству как к старинному дворцу, нуждающемуся в подпорках, а к иудаизму как к крепости, которую необходимо постоянно бомбардировать и куда нужно вводить войска».

Он требовал для евреев права на свободу мысли и вероисповедания, подобно всем остальным конфессиям, сектам и школам: «для евреев, язычников, магометан, римских католиков, лютеран, кальвинистов, арминиан, социниан…» (трактат об универсальной терпимости», 1686.). (Арминиане, или ремонстранты, – религиозное движение под руководством Якова Арминия, отделившееся от кальвинизма; социнианство – радикальное рационалистическое направление в протестантском богословии, основанное Фаустом Сопином. – Прим, ред. )

В весьма обширном, но фрагментарном творческом наследии Бейля трудно выделить систематическую концепцию по поводу сыновей Израиля. Можно с уверенностью предполагать, что он разделял линию своего друга и душеприказчика Жака Банажа, представленную в его «Истории», хотя пастор Банаж был гораздо более консервативным кальвинистом, чем он сам. Эта концепция, без сомнения, отражала несколько туманные взгляды по этому вопросу, преобладавшие среди французских протестантов той эпохи.

Целью Банажа было написание истории евреев с того времени, где «остановился Иосиф» (имеется в виду Иосиф Флавии. – Прим. ред. ), т. е. начиная со второго разрушения Храма. В предисловии автор отмечает, что «мы не одержимы какой бы то ни было страстью, мы сообщаем все, что нам удалось раскопать относительно евреев, с абсолютной точностью. Христиане не должны удивляться тому, что мы часто снимаем с евреев обвинения в различных преступлениях, в которых они отнюдь не виновны, ибо именно этого требует справедливость; обвинение в несправедливости и жестокости тех, кто это совершил, вовсе не означает, что автор встает на чью-то сторону… »

Итак, Банаж решился развеять кровавые легенды, накопившиеся в течение столетий вокруг первоначальной темы богоубийства. К тому же он считал чрезмерной Божественную кару, наложенную на сыновей Израиля, в некоторых местах можно даже ощутить скрытое осуждение:

«Не было бы ничего удивительного, если бы Господь ограничился наказанием вождей народа, книжников и фарисеев, кричавших: «Распни Его, распни Его!», и кара пала бы лишь на головы виновных. Но кара переходила из поколения в поколение, из столетия в столетие. Уже прошло семнадцать столетий плена и несчастий, и не видно ни малей-ших признаков облегчения. Это поистине беспрецедентное событие, ибо этот несчастный народ не может найти почти ни одного места на земле, где бы он мог преклонить голову…»