Месть и любовь - Лиз Филдинг

Теперь ей грозил сердечный приступ. Во рту пересохло, дыхание остановилось.

Господин Ворчун оказался вовсе не раздражительным стариканом, защищающим честь парковой дорожки. Возможно, он был сердитым, но совсем не старым. Он был в полном расцвете сил. Такими становятся смазливые юноши, прошедшие пору двадцатилетия и достигшие полного расцвета.

Хотя Хэла Норта смазливым назвать было трудно.

В юности он был довольно худощавым и очень диким по характеру, что одновременно пугало и привлекало ее. Когда она была еще совсем маленькой, ей очень хотелось привлечь его внимание, но она была готова бежать со всех ног в противоположном направлении, как только он бросал на нее взгляд. Когда она стала подростком, его образ поселился в ее фантазиях, которые довели бы ее мать до сердечного приступа, если бы она только предположила, что ее драгоценная девочка мечтает о городском хулигане.

Хотя беспокоиться насчет Хэла Норта у ее мамы причин не было. Клер была слишком наивна, чтобы идти дальше фантазий, и слишком молода, чтобы Хэл заметил ее существование. Кругом были толпы девиц его возраста, девиц с оформившимися фигурами, которых привлекала аура опасности и риска, окружавшая его и заставлявшая все ее тело дрожать от чувств, которым она не умела дать определение. Она чувствовала себя так, словно видела перед собой кумира из любимого фильма или рок-звезду, внезапно сошедшую с экрана телевизора. Ощущала внутреннего возбуждение, значение которого не понимала и не знала, что с ним делать.

Возможно, дело было в другом. Клер была «ботаником», никогда не принадлежала к стае крутых девиц, которые хихикали по углам по поводу того, что она не понимала. Пока ее одноклассницы практиковали свои женские способности, она ограничивалась чтением чужих переживаний на страницах литературы девятнадцатого века.

Он заметно возмужал с того момента, когда сэр Роберт Крэнбрук выгнал его из поместья по какой-то неизвестной ей до сих пор причине. Ее мать обсуждала случившееся с ее отцом шепотом, и когда Клер приближалась достаточно близко для того, чтобы расслышать, о чем они говорят, она сразу надевала на лицо дежурную улыбку и делала вид, что ничего не происходит. А с местными девчонками близких для сплетен отношений у нее не складывалось.

И тогда на страницах ее дневника появились записи о том, что на самом деле могло случиться, о том, как он вырастет и вернется за ней, обнаружив, что из гадкого утенка она превратилась в прекрасного лебедя. Хорошая тема для сказки… Прошло много лет, дневник затерялся в коробке среди старых школьных тетрадей, а сам сказочный герой был забыт во время реального любовного романа.

И теперь он лежал совсем близко к ней, ближе, чем она осмеливалась это представить в своих фантазиях. И она снова почувствовала силу его привлекательности, поняв, что ее влечение к нему никуда не делось, а с годами только окрепло.

Из худощавого юноши он превратился в широкоплечего мужчину. Его огромные ладони не смотрелись теперь так нелепо на фоне тонких запястий. Его скулы выглядели все так же мужественно. Все тот же волевой подбородок и орлиный нос, который, как она предположила, пару раз ломали. Мягкий изгиб нижней губы.

Клер напомнила себе, что ей теперь двадцать шесть. Теперь она — ответственный взрослый человек с серьезной работой и маленьким ребенком. Зрелая женщина, которая не краснеет. Никогда.

— Я удивлена, что ты меня узнал, — сказала она, пытаясь не выдавать волнения, несмотря на бешено стучащее сердце и пылающие щеки. Еще ей не давала покоя ее рука, зажатая между его ног. Сложно не потерять самообладания, оказавшись в подобной ловушке с мужчиной, который был плодом фантазий в ее девичьей спальне.

Она быстро отдернула руку, отчаянно мечтая не выглядеть глупо.

— Ты не сильно изменилась.

По его тону она поняла, что это не комплимент.

— Все такая же чопорная и скованная. И все так же катаешься на велосипеде по пешеходной тропинке. Могу поспорить, это — единственное правило, которое ты нарушила за всю свою жизнь.

— Не вижу ничего привлекательного в нарушении правил, — сказала Клер, пытаясь не реагировать на его едкие замечания. Его слова по поводу того, что она выглядит так же, как когда носила школьный пиджак и панамку, скрывавшую косички, ее потрясло. — Не вижу смысла в том, чтобы прятаться за ивами и воровать форель сэра Роберта. Или для тебя жизнь по правилам не имеет смысла?

— И все так же остра на язык.

Это уже слишком. Возможно, случившееся было неприятно, но тем не менее… За ней гнался осел, и любой другой мужчина на месте Хэла к этому моменту уже пытался бы сдержать улыбку. А большая часть из них уже бы громко смеялась.

— Кстати, о форели, — добавил он. — Роберт Крэнбрук никогда не был владельцем рыбы. У него лишь было право стоять на берегу и пытаться поймать ее. Хотя теперь он и это не может себе позволить.

— Возможно, нет, — сказала Клер. — Если верить слухам о финансовом положении сэра Роберта, новый владелец вряд ли обрадуется твоей самодеятельности. Но не беспокойся, — добавила она, предпринимая попытку разрядить обстановку, — я тебя не выдам, если ты пообещаешь забыть о моем нарушении.

— Может, вылезем из канавы, прежде чем ты начнешь переговоры?

Переговоры? Боже, она лишь пыталась пошутить!

— Кажется, сотрясения ты не получила, — продолжил он. — И если ты только не скажешь, что не чувствуешь ног или что-то сломала, я предпочту не отрывать врачей скорой помощи от более срочной работы.

— Правильное решение. — Вызов скорой помощи был не лучшим вариантом — и дело было не в недоверии к медикам, просто она не хотела сама оказаться на новостных полосах газет. — Подожди, — сказала она, хотя ей и не стоило беспокоиться по поводу того, что он начнет оказывать ей помощь. — Я посмотрю.

Клер попыталась пошевелить руками и ногами, согнуть пальцы. При падении больше всего пострадало ее плечо, и она была уверена, что с минуты на минуту почувствует боль, но, скорее всего, отделается лишь синяком. Вращающаяся педаль повредила ей голень. Костяшки пальцев были поцарапаны о ручку тормоза, а левая нога по щиколотку находилась в грязной холодной луже.

— Ну и?.. — спросил он.

— Сойдет. — Клер очень не хотела, чтобы Хэл понял, что ей трудно дышать в его присутствии. — Конечно, будут синяки, и еще сильно болит в том месте под талией, где находится твоя рука.

Он не счел нужным извиниться, в конце концов, это она въехал в него на полной скорости. Ей не следовало думать о том, на каких частях его тела появятся синяки. Особенно не следовало вспоминать, где находилась ее рука после падения.