Стоп. Снято! Фотограф СССР (СИ) - Токсик Саша

— Да ты всегда задумчивый, как слон, — доносится в ответ из репейника, —проехал бы на тебе немного. Не развалился бы!

Кто же ты такой? Друг или враг? О юности отца я не помню ничего и сейчас понимаю в какую жопу угодил. Ведь все вокруг меня знают, а я, наоборот, нихрена не понимаю в местной системе взаимоотношений. "Синдром самозванца" в полный рост.

Агрессии в голосе не чувствуется, и я подаю топтуну руку, чтобы тот смог подняться. Тем временем разглядываю его, чтобы составить мнение. На задиру непохож, скорее непоседа-троечник. Вместо белой рубахи с галстуком, на нём лихая ковбойка, и я ему отчаянно завидую. А что, так можно было? Неужели, отец был "ботаником"? Хотя упоминания матери о Лидке-шалаве говорят об обратном.

Коренастый, плотный на две головы ниже меня, но по весу, пожалуй, что и потяжелее. Тёмно-русый, на самой грани рыжины. Щёки покрывают весёлые веснушки, а нос отчаянно курносится.

Эти веснушки выталкивают из памяти имя. Дядя Женя. Евгений Ковалёв — друг отца. Фарцовщик, ларёчник, а потом воротила агробизнеса. Бывал у нас дома в мои школьные годы, а потом пропал, как и всё, что связано с папой.

— Женя? — осторожно спрашиваю я.

— Чего? — сопит он, — извиняться будешь? Даже не пытайся! Я это тебе припомню и страшно отомщу. Жди! И вообще, Копчёный обещал тебе башку отбить, ты в курсе?

— За что? — изумляюсь я.

— За Лидку, конечно, — поясняет Женя. — Настучал ему кто-то уже, что ты с ней вчера опять ходил. Ну вот нахрена тебе это, а? Знаешь же, что сегодня она с тобой гуляет, завтра с ним, а послезавтра с Максом из Заречья. А ты без башки останешься.

Женя относится к тому типу людей, которым нужен не собеседник, а свободные уши. Я только киваю, когда возникают паузы, а он вываливает на меня потоки информации, произошедшей с момента нашего с ним прошлого расставания. Большая часть внимания уделяется ветреной Лидке, и я уже сгораю от любопытства перед встречей с местной фемме-фаталь.

Площадка перед школой полна народу. Выпускной класс, двадцать два человека. Сама школа, типовое двухэтажное здание, сияет новой побелкой и свежевымытыми окнами. Пожилая женщина, очевидно, наша классная руководительница, пытается выстроить великовозрастных оболтусов в две шеренги, но через секунду они расползаются вновь в бесформенную толпу.

Не выдержав, она разворачивается и уходит в здание за подмогой. Мы с Женей вливаемся в толпу одноклассников. Он жмёт кому-то руки и хлопает по плечам. Я стараюсь не отставать, внимательно приглядываясь к окружающим и стараясь их запомнить.

— Ветров, Ветров, ты меня уже в упор не замечаешь? — слышится за спиной ехидный голос. — Прошёл мимо и даже не поздоровался!

Я оборачиваюсь и в первую минуту теряю дар речи. Чёрные волосы, пухлые губы. Она очень похожа на девушку с афтепати. Не так чтобы одно лицо, но вполне могла бы быть её младшей сестрой.

Так вот ты какая — Лида, за которую мне грозят голову отбить. Пожалуй, в свои семнадцать я бы рискнул.

Простое школьное платье не скрывает достоинств вполне созревшей фигуры. Замечаю, что у Лиды подол юбки сантиметров на десять короче, чем у остальных. И это явно не фабричный брак. Брюнетка знает свои сильные стороны и умеет их использовать.

Впечатление портит косметика. Вряд ли советским школьницам разрешали краситься каждый день, но сегодня ради выпускной фотографии сделали поблажку. У Лиды яркие голубые тени, словно подрисованные детским цветным мелком, а губы горят как декабрьская рябина.

Прелестница районного масштаба трактует паузу по-своему.

— Язык проглотил? — вредничает она.

— Привет, — отвечаю.

Другого она пока и не заслужила.

Вокруг нас собираются зрители. Сериалов в это время ещё не придумали, так что народ ловит адреналин в живом общении.

— Привет?! — удивлённо гнёт она тонкую бровь, — И это всё?! Где извинения? Где букеты роз? Где раскаяние и осознание своей вины?

У меня вдруг по правде перехватывает горло, сердце начинает колотиться как сумасшедшее, а глаза щипать. Ещё секунда и рухну перед ней ниц и стану умолять о прощении.

Ничего себе, как у меня гормоны шибают! Взяла папеньку в оборот эта профурсетка. Хорошо, что молодой и растущий организм к инсульту не склонен, а то лопнет в башке какая-нибудь жилка от таких эмоциональных нагрузок, и досвидос.

Я взрослый и серьёзный знаю, как сбивать с таких охреневших особ понты и ставить их на место. Но тело подростка не желает это понимать. Его бросает то в жар, то в холод. Ему хочется прямо сейчас полететь в космос и принести её оттуда звезду.

Один способ прийти в себя я знаю. Представляю себе лесное озеро на закате. Вода чистая и прозрачная. На дне виден каждый камешек. Я легко могу разглядеть лицо этой сучки, которое я держу под водой. Она выпускает ртом пузырьки… буль…буль… буль…

Фууухх… волнение отпускает. Становится смешно. Меня пытается строить какая-то малолетка. Ничего, сейчас тебе отольются страдания безответного Алика.

— Прости, — виновато склоняю голову, — не узнал тебя в гриме.

Лиза сначала благосклонно принимает извинения… А потом до неё доходит! Она хочет бросить что-то резкое, и тут в нашу беседу вторгается громкий ржач.

— "Не узнал в гриме", — Женька держится за живот от хохота, — это как в "Иван Васильевич меняет профессию"? Лидка, а может ты Иннокентий Смоктуновский?!

Вокруг нас начинают хихикать. Красотка становится пунцовой. Она резко разворачивается на каблуках и уходит, гордо вскинув подбородок.

Не теряя времени, Лида удаляется к компании пацанов, которые стоят в стороне. Один из них смолит окурок, поглядывая, чтобы училка не спалила, когда вернётся. Остальные плюются семечками и громко гыгыкают, игнорируя окружающих.

Местные плохиши. Аристократия помойки. Тело Алика реагирует на них чересчур бурно. Били его, что ли?! А, нет, вон оно в чём дело. Лида подходит и начинает шептать что-то на ухо одному парню, то и дело бросая взгляды в мою сторону.

А вот и Копчёный. Я представлял себе этакого громилу под два метра ростом и с пудовыми кулаками. Вместо этого вижу смуглого парня чуть ниже среднего роста в рубашке канареечного цвета с большим воротником, торчащим поверх пиджака. Модник.

Тёмные волосы Копчёного свисают длинными прядями, а над верхней губой пробиваются редкие усики. Ими он, по видимому, очень гордится. Я заметил, что у многих парней причёски удлинённые. Не совсем до плеч, но уши прикрывают. "Как у Битлов", —снова вплывает в голове голос бабули.

Сходство с Ливерпульской четвёркой действительно наблюдается. А ещё, почему-то с мультиком "Приключения бременских музыкантов". Словно одноклассники сейчас извлекут откуда-нибудь винтажные гитары и запоют: "Мы к вам приехали на час...".

У нас с Жекой затылки и виски выбриты, что соответствует примерно современной канадке. Я снова делаю неутешительный вывод, что Алик — типичный "ботан". Интересно, что в нём, а теперь уже во мне нашла такая фифа, как Лида? Она тут, похоже, всем классом вертит как хочет.

А интерес присутствует. Вот как суетится, пытаясь Алика на эмоции раскрутить. Брюнетка громко хохочет над неслышными мне словами Копчёного, всем видом показывая, что разговор идёт обо мне, и пару раз невзначай задевает его бедром.

Организм Алика бурлит от возмущения, но я уже приноравливаюсь перехватывать его душевные порывы. Так что равнодушно отворачиваюсь и завожу разговор с ближайшей ко мне одноклассницей.

Это оказывается блондинка с круглым простоватым лицом и курносым носом.

— А чего мы ждём? — спрашиваю её.

— Говорят, фотограф на обеде задерживается, — охотно отвечает она.

При словах "фотограф" и "обед" у меня возникает плохое предчувствие. В моё время существует негласное правило, кормить и поить творческих людей, таких как фотографы, видеооператоры или журналисты, нужно ПОСЛЕ того, как они сделают свою работу. Иначе случаются форс-мажоры.