Правда о Портъ-Артуре Часть I - E. Ножинъ

Изъ крепости, отделенной отъ Россіи несколькими тысячами верстъ, блокируемой уже съ моря, ожидавшей по естественному ходу событій появленія противника на суше, вывозились целыми вагонами сахаръ, мука, соль, консервированное молоко, зелень, рыбные и мясные консервы и т. д.

Генералъ Стессель, объявляя приказъ 14-го февраля за No 126, въ которомъ говорилось, что отступленія не будетъ, что съ трехъ сторонъ море, съ четвертой непріятель, – позволялъ, даже скажу больше, фактически поощрялъ вывозъ предметовъ первой необходимости,въ которыхъ въ октябре, ноябре и декабря месяцахъ ощущался сильный недостатокъ, вызвавшій цынготныя заболеванія.

Когда генералу Стесселю указывалось, что вывозъ продуктовъ изъ Артура можетъ его поставить, въ случае тесной блокады, въ крайне тяжелое положеніе въ отношеніи питанія гарнизона, то онъ отвечалъ, что Куропаткинъ не допуститъ изоляціи Артура, а если Артуръ и будетъ отрезанъ, то на самое непродолжительное, время.

Когда же протесты повторялись, онъ предложилъ, какъ комендантъ осажденной крепости, не вмешиваться въ его распоряженія.

Подчиненнымъ ему гражданскимъ властямъ оставалось умолкнуть и безучастно следить, какъ таяли запасы Артура.

Некоторые купцы, понявъ, что въ сосредоточивающейся арміи сильный недостатокъ въ продуктахъ, сами уже стали отправлять ихъ вагонами на северъ.

Въ крепости творилось что-то невероятное. Она производила впечатленіе не крепости, готовящейся защищаться до последняго, а какой-то ярмарки, главнаго продовольственнаго склада для концентрирующейся на севере арміи, въ который пріезжали и дельцо обделать, и въ карты поиграть, и покутить.

Несмотря на то, что генералъ Стессель оставилъ для общаго пользованія только три ресторана и запретилъ даже дома играть въ карты – разгулъ былъ широкій, и деньги лились рекой.

Такой разгулъ, какой я наблюдалъ въ Артуре въ теченіе всего февраля месяца, до прибытія генерала Смирнова, врядъ-ли мне придется когда-нибудь увидеть.

Шелъ февраль месяцъ. На пути въ Портъ-Артуръ, по всей железнодорожной линіи отъ Дашичао, стальной путь охранялся ротами пограничной стражи. У большихъ мостовъ стояли даже орудія. Кругомъ бродили шайки хунхузовъ. Населеніе станцій всегда находилось подъ страхомъ внезапнаго нападенія и располагала самыми ничтожными средствами самообороны. Поезда подвозили въ Артуръ солдатъ, изъ которыхъ комплектовались запасные баталіоны. Мне иногда приходилось бывать на станціи, и я всегда удивлялся той безконечной безалаберности, которая царила въ деле пріема и отправленія по местамъ назначенія прибывшихъ чиновъ запаса.

Все старались показать, что заняты деломъ. Однако, все это дело сводилось къ писанію приказовъ, рапортовъ и отношеній. Остальное же делалось само собой. Грянувшій громъ войны не разбудилъ въ генерале давно уснувшей совести. Подчиненные старшіе начальники, находясь подъ обаяніемъ "генеральскаго ничего-неделанія" – на него главами кивали, но и пальцемъ не думали двинуть, чтобы установить хотя маломальскій порядокъ. Офицеръ-бюрократъ показалъ себя во всей красе.

Но за то все, начиная съ генерала Стесселя и кончая последнимъ солдатомъ, знавшіе японцевъ только по темъ лицамъ, которыя проживали въ Артуре, глумились надъ ними.

– Что японецъ? Мошка! Смехъ! На штыке засушу и въписьме домой пошлю, – серьезно говорили солдаты.

Генералъ Фокъ, начальникъ 4-й стрелковой дивизіи, къ мненію котораго Стессель прислушивался, который поэтому творилъ все, что ему вздумается,- генералъ Фокъ твердилъ всемъ и каждому, что японецъ "дуракъ".

– Японецъ дуракъ, потому что по японскому полевому уставу его стрелковыя цепи при наступленіи разсыпаются густо.

Генералъ пріезжалъ въ вверенные ему полки и объяснялъ солдатамъ о глупости японцевъ такимъ образомъ: построятся роты; выходитъ Фокъ.

– Ребята! Японецъ дуракъ и т. д. Первая шеренга, отвечай! Почему японецъ дуракъ?

Рота хоромъ отвечаетъ:

– Потому, что при наступленіи разсыпаетъ густо цепи.

Удивительно-ли, что после такихъ популярно-вразумительныхъ пріемовъ, наши солдаты до первыхъ серьезныхъ столкновеній считали японца "дуракомъ"? После же, систематично передъ нимъ отступая и неся жестокія потери, они уже потеряли веру въ слова своего начальства.

Вообще, вся система нравственнаго воспитанія вверенныхъ генералу Фоку полковъ была более, чемъ оригинальна. Мне глубоко врезался въ память следующій инцидентъ въ одной изъ ротъ дивизіи генерала Фока (въ какомъ полку, точно теперь не помню). Пріезжаетъ генералъ Фокъ. Рота строится. Является передъ фронтомъ генералъ. Начинается популярное изложеніе недостатковъ строеваго устава японцевъ. Затемъ генералъ обращается къ роте.

– Унтеръ-офицеръ N – дуракъ! Почему? Потому что укралъ и попался.

– Первая шеренга, отвечай! Почему унтеръ-офицеръ N дуракъ?

Рота хоромъ отвечаетъ.

– Потому что и т. д.

Побалагуривъ съ солдатами, генералъ шелъ къ офицерамъ, чтобы путемъ дружеской беседы, за стаканомъ чая сблизиться съ ними. Разсказывая какъ-то о турецкой кампаніи, онъ спросилъ присутствовавшихъ:

– А знаете, какъ я получилъ Георгіевскій крестъ? Нетъ? Ну, такъ вотъ какъ. Бывало, я присмотрюсь, куда турецкая артиллерія больше направляетъ огонь – туда и не иду, а хожу до противоположной стороне, но далеко впереди. Вотъ начальство и решило, что Фокъ храбрый. Я не говорю; нужно быть храбрымъ, но съ умомъ. Изъ всего нужно извлекать пользу. Въ особенности теперь. Зря умереть можно, а офицеръ дорогъ на войне. Солдаты безъ офицера – стадо барановъ.

Такъ шли дни за днями; генералъ Фокъ писалъ генералу Стесселю пространныя докладныя записки; Стессель ихъ читалъ и поучался.

А работы на Киньчжоуской позиціи, такъ называемаго стратегическаго ключа къ Артуру, почти не производились.

Какъ-то я спросилъ генерала Фока:

– Скажите, ваше превосходительство, насколько сильна Киньчжоуская позиція, и въ состояніи-ли мы будемъ на ней долго продержаться?

– Что? Что вы говорите? Да я на этой позиціи буду волчкомъ ходить, и японцу не видать Артура, какъ своихъ ушей.

А инженеры мне говорили еще ранее и впоследствіи, когда я самъ пріехалъ въ Киньчжоу, что Киньчжоу, съ ихъ точки зренія, въ томъ виде, въ какомъ она находится въ данный моментъ, не что иное, какъ никуда негодная, временнаго характера, горно-полевая позиція.

Таковой она оставалась, за сравнительно ничтожными измененіями, вплоть до 13 мая. Но объ этомъ после.

Генералъ Фокъ долженъ понести вполне заслуженное жестокое возмездіе.

Я уверенъ, что следствіе обнаружитъ, что онъ, вместе съ Рейсомъ, не менее виноваты въ печальномъ конце Портъ-Артурской эпопеи, чемъ самъ генералъ Стессель.

Смотрелъ я на все, что происходило въ крепости, и не разъ мне приходило въ голову: "Неужели такъ нужно готовиться къ пріему врага?" или "можетъ быть японецъ, действительно, "дуракъ", съ которымъ не нужно церемониться?"

Проживъ въ Японіи свыше года, я зналъ объ энергичныхъ приготовленіяхъ ея къ войне.

Положимъ, "Новый Край" въ ряде серьезныхъ статей подчеркивалъ, что Японія очень серьезный и прекрасно подготовленный къ войне противникъ, но этому не верили, не хотели верить. Не верили и серьезнымъ, честнымъ офицерамъ, участникамъ китайской кампаніи, свидетельствовавшимъ о прекрасной боевой подготовке японцевъ.

Большинство офицеровъ склонно было верить фоковской оценке японцевъ; въ особенности, офицеры, недавно прибывшіе изъ Европейской Россіи.

Благодаря инертности нашей военной литературы, – армія не имела ни малейшаго представленія о томъ, что представляетъ изъ себя современная Японія вообще, и, въ частности, ея боевыя силы.

Обидно было и жалко смотреть на эту неразумную, инертную массу. А кто виноватъ?!

Прошли первые дни февраля, а о скрывшейся за горизонтомъ японской эскадре не было и слуху.

Жизнь въ городе мало напоминала объ осажденной крепости.

Несмотря на строжайшіе приказы и порки въ арестномъ доме за злоупотребленіе крепкими напитками, пьянство доходило до гомерическихъ размеровъ.

29 января появился (No 36) приказъ генерала Стесселя, который въ скоромъ времени сталъ общимъ достояніемъ. Привожу его дословно:

"Со дня первой бомбардировки крепости появились разные слухи, ни на чемъ не основанные и часто совершенно нелепые. Часть ихъ совершенно невинные, какъ напримеръ: одна солдатка сообщила, что у арсенала была высадка, и 250 японцевъ убито; тотъ, который разсказалъ, не стесняется въ потеряхъ японцевъ.

Другіе слухи, о потопленіи некоторыхъ судовъ, тоже вымышлены, но производятъ совершенно другое впечатленіе.

Я объявляю, что пока все спокойно и все идетъ хорошо. Жителей и торговцевъ прошу заниматься своими делами и не верить глупостямъ".