Лето Гелликонии - Брайан Олдисс

Королева МирдемИнггала, как многие люди, была суеверна, и потому испугалась, что мертвец появился у берега, когда она купалась. Она видела в этом дурное предзнаменование, говорящее о близкой смерти.

Поцеловав на ночь принцессу ТатроманАдалу и пожелав ей спокойных снов, королева удалилась к себе, чтобы помолиться Акханаба Всемогущему. Но в этот вечер молитва не принесла ей успокоения. Немилость супруга страшила королеву: МирдемИнггала понимала, что любовь, которую она снискала у подданных, теперь может стать причиной ее гибели. Единственной надеждой опальной королевы был некий молодой генерал, решительный и отважный; она послала ему несколько писем, но все остались без ответа. В этом не было ничего удивительного: шла Западная Война, генерал был далеко, и письма могли просто-напросто до него не дойти.

И королева решила попробовать найти защиту в другом месте. Ее супруг и посол Священной Панновальской Империи уже были в пути и в скором времени должны были прибыть в Оттассол; оттуда они отправятся сюда, на побережье, чтобы получить на грамоте, удостоверяющей развод, ее подпись. Королева с ужасом ждала этого дня.

Письмо, которое она отправила со СкафБаром, предназначалось лично послу, Эламу Эсомберу. В нем королева просила защиты от собственного мужа. В это неспокойное время солдаты короля имели право остановить и обыскать любого гонца, но сутулый человечек, бредущий рядом с парой навьюченных хоксни, вряд ли у кого-то мог вызвать подозрения. И уж тем более никому не пришло бы в голову обыскивать труп, на котором было спрятано письмо.

Вообще-то свое письмо она адресовала не Эламу Эсомберу, а самому Святейшему Це’Сарру. У Це’Сарра были собственные причины недолюбливать короля Борлиена, и потому он вполне мог не отказать в покровительстве известной своей набожностью королеве.

Босая, она стояла на балконе и смотрела в ночь. Внезапно затея с письмом показалась ей смешной по сравнению с огненным адом, грозящим в недалеком будущем всему миру. Королева взглянула на север, туда, где горела в ночи комета ЯрапРомбри: для кого-то это был символ конца света, для кого-то — спасения. Где-то во тьме крикнула ночная птица. Когда крик затих, королева еще некоторое время прислушивалась к тишине так человек, уронивший в воду нож, еще долго следит за тем, как он безвозвратно уходит в чистую прозрачную голубизну.

Убедившись, что мажордом отправился в путь, королева ушла с балкона и забралась на свое ложе под шелковым балдахином. Но сон упорно не шел к ней, и заснула она только под утро.

Пыльная дорога, а точнее сказать, просто вьючная тропа, белела во тьме, словно полоска тумана. СкафБар с тревогой поглядывал по сторонам, и когда из темноты раздался приказ остановиться, чуть не помер от страха.

Остановивший его, судя по оружию и доспехам, был одним из людей короля ЯндолАнганола, поставленных проверять всех, кто хотел войти в Гравабагалинен или выйти оттуда. Стражник подозрительно принюхался, и СкафБар объяснил, что по приказу королевы везет в Оттассол продавать астрологу мертвеца.

— Неужто королева совсем обнищала? — бросил СкафБару стражник и, не дожидаясь ответа, взмахом руки разрешил проходить.

Вслушиваясь в тишину, прерываемую только мерным стуком копыт хоксни да поскрипыванием корзины, СкафБар неторопливо зашагал дальше. О побережье ходила дурная слава: Западной Войне, развязанной Борлиеном против Рандонана и Кейце, не было видно конца, и в таких глухих уголках кишмя кишели банды наемников, пробирающихся от одних хозяев к другим, дезертирами да королевскими стражниками, которые чаще всего были ничем не лучше ни тех, ни других.

Часа через два СкафБар свернул с тропы и остановил хоксни под раскидистым деревом. Теряясь во тьме, тропа, змеясь, уходила вперед, чтобы, как ручеек в полноводную реку, влиться в южную широкую дорогу, которая тянулась на запад от Оттассола до самого Рандонана.

Путь от Гравабагалинен до Оттассола, занимающий двадцать пять часов, вовсе не обязательно было проделывать пешком. Существовал способ и поудобнее.

Привязав хоксни к дереву, СкафБар забрался на толстый сук и принялся ждать. Он уже начал дремать, когда послышался скрип приближающейся повозки. СкафБар спрыгнул на землю и особым образом свистнул. Возчик ответил ему таким же свистом, и повозка лениво свернула к обочине.

Возчик по имени ФлоерКроу был старым приятелем СкафБара. Они родились и выросли в одной деревне. Летом малого года ФлоерКроу каждую неделю возил товары местных фермеров на рынок и, конечно, был не против оказать земляку услугу и прокатить его до Оттассола, тем более что СкафБар был готов поставить своих хоксни на перемену тяжеловозу. Он привязал хоксни к повозке Флоера и забрался на козлы рядом с приятелем. ФлоерКроу щелкнул кнутом, и повозка со скрипом покатила вперед.

ФлоерКроу основательно экипировался в дорогу. Несмотря на теплую ночь, на голове у него была фетровая шляпа, а на плечах — теплый плотный плащ. У правой руки пристроился меч в простых железных ножнах. Он вез в Оттассол четырех черных поросят, хурму, гвинг-гвинг и несколько корзин с овощами. Поросята беспомощно болтались в сетках, привязанных к бортам повозки. Покалякав с земляком о том о сем, СкафБар устроился поудобнее, откинулся на спинку козел, надвинул шапку на глаза и быстро уснул.

Его разбудила тряска: повозка запрыгала по иссушенным солнцем колеям. Заря, обещающая скорый восход Фреира, гасила звезды одну за другой. Утренний ветерок доносил запахи человеческого жилья.

Еще не рассеялась ночная тьма, а земледельцы уже спешили на свои поля. Молчаливые фигуры, движущиеся по обеим обочинам дороги, были похожи на тени; инструменты, которые они несли на плечах, глухо постукивали в такт мерным шагам. Склоненные головы выдавали ту бесконечную усталость, которая владела этими людьми. Бескрайние лёссовые равнины тянулись от южной части тропического Кампаннлата почти до границы с Олдорандо на север, а на восток — до реки Такисса, на которой стоял Оттассол. Жирный плодородный чернозем усердно перекапывался в течение неисчислимого количества лет. Одно поколение возводило дамбы и насыпи, потом начиналась война, и восстанавливать их приходилось уже третьему поколению. Так продолжалось без конца. Лёсс давал урожай даже во времена ужасных засух, и только это спасало тех, чей удел был — выращивать пищу на этой грязи.

— Хопа, — сказал ФлоерКроу, указывая на деревню, которую дорога разрезала надвое.

Высокие насыпи укрывали поля от мародеров. Ворота в оградах, сорванные ветром во время последнего сезона муссонов, до сих пор не были отремонтированы. До рассвета было еще далеко, но ни одно окно уже не горело. Куры и гуси бродили у подножия земляной стены, пестрящей заплатами частых ремонтов и священными знаками, отгоняющими несчастья.