Моя жизнь в футболе - Константин Бесков

Спортивное развитие в детстве заложило основу на всю жизнь. Обкрадывают себя те нынешние ребята, которые просиживают полдня перед телевизором или видеомагнитофоном, часами дергаются на месте под синкопы «хэви метал», да при этом курят, а то и выпивают: они лишают себя здоровья, радости спортивных состязаний, а некоторые из них безжалостно убивают в себе тот бесценный спортивный дар, которым наделила их природа.

…Вот я, девятилетний, выхожу после уроков на пустырь. Никого из наших еще нет — не беда! Я в одиночку посылаю мячик в стенку, он возвращается, и я стараюсь ударить по нему без остановки или обработки, одним касанием. Он снова возвращается, и я мягко принимаю его на внутреннюю сторону стопы — это один вариант остановки мяча. Другой вариант — грудью. Третий — бедром. И еще, и еще… Останавливаю отскакивающий от стенки мячик всеми способами, доводя выполнение приемов до автоматизма. А теперь займусь отработкой точности передачи: на десять метров, на пять, на пятнадцать, снова на десять. Потом отшлифую удар низом. И навесной. И резаный, крутящийся, обманный…

И так изо дня в день. Кроме того, мы по очереди жонглировали «лямкой» — тряпочкой, в которую завязывали монету или пломбу. Кто больше раз подбросит «лямку» внутренней стороной стопы? Сто раз! Кто больше? И внешней стороной стопы — тоже сто раз! И чтобы эта тряпочка ни разу не упала наземь. Это, так сказать, подсобное упражнение, но оно «работало» все в том же направлении.

Летом 1928 года, перед отъездом нашей семьи на дачу (мы снимали комнату с верандой то в Никольском, то в Салтыковке под Москвой), мать подарила мне настоящий футбольный мяч. Белый, «из лосевой кожи», как утверждал продавец. Мне была прочитана маленькая лекция на темы морали, но ради такого подарка я выдержал бы и долгую проповедь. С маминым мячом я почти не расставался. После каждой игры мыл и чистил его, оттирая зеленые пятна, которые оставляла на его коже трава. И все-таки этот мяч не был для меня открытием, поскольку взрослые, приглашая участвовать в их матчах, уже приучили меня к тяжелым футбольным мячам, и это тоже немаловажный штрих, вклад в копилку, которая зовется «владение мячом, или футбольная техника».

Обычно мы играли улица на улицу. Допустим, наша команда шоссе Энтузиастов — с командой Рабочей улицы, или Старообрядческой, или какой-нибудь Индустриальной. По накалу то были почти международные кубковые матчи. Амплуа не существовало, каждый защищал свои ворота и старался забить мяч в чужие. Между прочим, в обороне мы интуитивно применяли такой современный прием, как коллективный отбор мяча.

Как правило, я забивал больше, чем другие наши нападающие. А случались уличные состязания — до двенадцати мячей в чьи-либо ворота, когда я забивал шесть или семь мячей из этих двенадцати. Да и после, уже выступая за взрослую — четвертую команду 205-го завода (а шел мне тогда четырнадцатый год), забивал больше мячей, чем взрослые футболисты. Когда заводскую команду покинул лучший исполнитель штрафных ударов защитник Константин Громов, эту роль доверили мне, подростку. Рассказываю об этом не из хвастовства, а лишь для того, чтобы подчеркнуть: совершенствуешься тогда, когда целиком посвящаешь себя любимому занятию.

Примерно в те дни я впервые надел собственные бутсы. Мы переехали жить на улицу Школьную, тоже в коммунальную квартиру, но теперь с водопроводом и центральным отоплением, и наш сосед по квартире, горячий почитатель футбола инженер Виктор Булыгин, присмотревшись к моей игре, преподнес вдруг настоящие бутсы, белые с коричневым. Правда, на два размера больше, но я натягивал лишние носки и был счастлив.

Считается, что в современных футбольных школах молодежи (ФШМ) чуть ли не идеальные условия и среда. В 1957-1960 годах я работал старшим тренером московской ФШМ в Лужниках и по опыту знаю, что иные талантливые маленькие футболисты вынужденно бросали эту школу: трудно было ездить через весь город, а некоторым даже из-за города на занятия и с занятий. Целые часы — на дорогу туда, целые часы — на дорогу обратно. Нелегкое испытание для мальчугана, как бы он ни любил футбол. Мы теряем из-за этого потенциальных мастеров. ФШМ нужны в каждом районе, быть может, даже не по одной на район.

Вспоминаю себя учеником младших классов: меня не отвратили бы от футбольной учебы никакие расстояния, никакие дорожные трудности. 1935 год. Узнаю, что в таганском детском парке записывают в ребячьи команды. Устремляюсь туда — тоже не близкий путь. Предстоит, оказывается, розыгрыш первенства Москвы между командами таких парков. Фавориты, как сказали бы теперь, — ребята Краснопресненского парка. Там играют Володя Дёмин (будущий левый край нападения знаменитого ЦДКА), Толя Сеглин (будущий центр защиты московского «Спартака»), Саша Петров (ему было суждено выступать в московском «Динамо»), Коля Эпштейн (будущий тренер хоккейного воскресенского «Химика»). А у нас в таганском парке появился коренастый и лобастый голкипер Леша Хомич. Вскоре меня выбрали капитаном команды таганского парка. В 1936 году мы, таганцы, выиграли первенство столицы. И я был включен в состав сборной пионерской команды Москвы для участия во Всесоюзной спартакиаде пионеров и школьников.

Сверстники мои пробовали себя в разных линиях. Я же всегда хотел играть только в нападении. Забивать! С годами (и по сей день) мои футбольные наклонности и вкусы не изменились, и в тренерской работе девиз остался постоянным: «Атака!»

Казалось бы, футбола мне должно было хватать с избытком. А вот, представьте, не хватало. И когда парни из взрослой, пятой команды 205-го завода (в те годы он звался заводом имени Хрущева) позвали «на всякий случай, вдруг понадобишься на замену», я примчался.

Они играли в IV московской группе. Не ахти какой уровень, но для меня это был очевидный качественный скачок. С мая по июль 1934 года я исправно являлся на все игры этой пятой команды и терпеливо ждал. В конце июля меня, тринадцатилетнего, отлетевшего в сторону при столкновении со взрослым соперником, выпустили на замену — правым инсайдом.

Наверное, приглянулся: с того дня стали ставить на игры постоянно. А ближе к осени — советовать: «Иди в наше ФЗУ, специальность получишь и играть в нашей команде станешь на полном основании».

Приходится признаться: отличником в школе я не был. Что схватывал на лету, в том успевал. А зубрить — не в моем характере; по-моему, именно из зубрил вырастают истинные бюрократы — это я с сегодняшних позиций сужу.

Футбол занимал почти все мое свободное время, но я еще ухитрился увлечься голубями. В наш дом въехал новый сосед, бухгалтер Африкан Копейкин (имя и фамилия подлинные — ну прямо персонаж из пьесы А. Н. Островского!) и первым делом построил себе голубятню. Я помогал Африкану: подносил доски, воду для голубей, чистил клетки. И в конце концов сам не выдержал — завел себе чистых оловянных (так они назывались), монахов, черно-чистых водянок, черно-пегих ленточных — с белой полоской, словно ленточкой, на хвосте.