Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4 - Вадим Валерьевич Булаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это? – зачем-то переспросил выходец из Ада, недовольно посматривая на Швеца. – Это – Солодянкина Виктория Егоровна. Бизнес-леди. А памятник, к которому она ругаться приезжала – её матери. Солодянкиной Марье Павловне.
– Ругаться? – не скрывая удивления, уточнил Сергей, тоже не отводивший взгляда от шикарного автомобиля, который как раз закончил разворачиваться и начал стремительно набирать скорость, мягко шурша шинами по асфальту.
– Ага. Именно ругаться. Она каждую неделю приезжает по разу, а то и по два. Поначалу проклинала мать, потом молила о прощении, но так… один хрен на крик срывалась, – с готовностью ответил бес прежним голосом пропойцы. Похоже, удивление неординарным поступком сотрудников Департамента Управления Душами прошло, и он вернулся в привычный образ. – Теперь придёт к могилке, встанет с краю и шипит, точно гадюка. Требует отпустить.
– Ничего не понял, – честно признался Швец. – Ругается? Требует? От мёртвой?
– Именно так! Тут её историю все наши знают. Проклятая она. Думает – матерью.
Выставив вперёд ладонь, Иванов призвал всех к молчанию и вызвал такси. Терпеливо объяснив молоденькой девушке-оператору, явно новенькой, что въезд в городское кладбище адрес если и имеет, то почему-то таблички с указанием улиц и номера нет, напоследок в сердцах бросил:
– Да просто передайте заказ любому свободному водиле! Сюда дорогу все знают… Вы не знаете?.. Ничего, какие ваши годы. Познакомитесь, когда время придёт!.. Нет, я с вами не ругаюсь… Да… – после, отключив смартфон, сообщил Швецу. – Убедил эту дуру. Машина выехала, но придётся подождать, – и уже к бесу. – Что за история?
Тот, явно настраиваясь на долгий монолог, поставил пакет на порог сторожки, извлёк пачку дешёвых сигарет, неспешно закурил, пуская вверх желтоватый, мутный дым и неторопливо начал:
– Вика по молодости девка-оторва была. Это сейчас она важная, кручёная, а тогда… Дура дурой. С четырнадцати лет из дома убегала, по подворотням чернила лакала…
– Чернила? – переспросил Сергей.
– Дешёвый портвейн, – подал голос Швец. – Три топора там, или Агдам какой. Бормотуха, короче. Шмурдяк.
– Да-да, – подтвердил кладбищенский алкаш. – Они самые. Дрянь несусветная. И курила, и… в общем, заставила мамашу поседеть раньше времени. Папки у неё не было – потому без ремня родительского росла. В шестнадцать вроде как все деньги из дома украла и мотанула на юга. Естественно – родне ничего не сказала. Когда вернулась, лет через пять… или шесть… – бес неуверенно почесал в затылке, пытаясь припомнить точный срок. Не смог, цыкнул зубом, показывая слушателям, что достоверность дат в повествовании значения не имеет, сплюнул. – Короче, приехала – а мать в больнице. При смерти. Сердце больное у неё было. Пошла Вика к ней – и опять погрызлась. За квартиру. Отобрала ключи, да и загуляла. Плотно так загуляла. А мать ещё немножко пожила – и скопытилась. С дочкой они больше не виделись.
Рассказчику явно нравилась смаковать эту историю, потому он регулярно делал театральные паузы, давая, как ему казалось, слушателям насладиться подробностями.
– Так вот, – продолжал бес. – Не знаю, что на беспутную нашло, а только Вика явно дала кому надо, попыхтела, как положено, и выбила маман престижное место на нашем кладбище. Сами видели… Памятник железный, копеечный поставила, без ограды – денег-то у неё тогда не водилось особо. На том и успокоилась, и дорожку сюда позабыла… Раз в год только заскакивала, в поминальный день. Без цветов, без веночка – так, отметиться… Мы ей и место предлагали продать, и мамку перезахоронить – место ведь хорошее, состоятельные люди вокруг, и её непотребство жестяное… Ни в какую! Из вредности упиралась, назло всем! Вы не представляете, сколько богатого народу нам в те годочки пришлось отваживать – вспомнить страшно! Все же думали – пустует место, а памятничек дешёвый – кто-то на будущее зарезервировал. Здесь это модное дело – могилку заранее присматривать.
Про тонкости кладбищенского бизнеса оба инспектора имели вполне достойное представление, а потому понимающе закивали головами. Антон угостился сигаретой из Серёгиной пачки, с умным видом протянув:
– Биография у тётки, пока, скажу честно, так себе. Сколько их, молодых да тупорылых…
– Кто спорит? – выходец из Ада не пожелал развивать тему подрастающего поколения, однако заметил. – Солодянкина – исключение. Не знаю, как, но где-то она ума набралась, в бизнес влезла, быстро в гору пошла. Замуж выскочила за какого-то богатея, дочку родила. Вот только счастья у неё не было. Муж, с которым вроде как у них даже любовь имелась – умер, дом сгорел, бандиты большую часть денег отжали, дочка с малолетства на неё волчонком глядела. Тогда баба окончательно и оледенела. Работала как три мужика, с утра и до утра. По головам шла. Дом отстроила новый; офис в самом центре забабахала – в два этажа, красивый, с колоннами, из красного кирпича, под старину – другого такого в городе нет, сплошь пилястры да лепка; мелкую свою в Англию определила, в закрытый пансион, дела развернула пуще прежнего. Но не осталось у неё ни друзей, ни подруг, ни даже родственников. Со всеми переругалась. Злющая стала… И вот как-то Вика, горюя о своей бабьей доле…
– Путаешься ты, – недоверчиво обозначил свою позицию Антон. – То она прямо железная леди, то одинокая домохозяйка с кучей нереализованных мечтаний.
Бес усмехнулся.
– Одно другому не мешает. Любой женщине хочется и заботы, и ласки, и нормальную семью, что бы она из себя не корчила. Природа у них такая. Странно, что я тебе это объясняю, – добавил он, с укоризной посматривая на инспектора-призрака. – В общем, пошла Вика к гадалке. Та ей и сказала, что она проклята.
– И поверила? – задал вопрос Иванов.
– Не знаю, – честно ответил рассказчик. – Наверное, нет. Только потом эта самая бизнес-ледь уже и к ведьмам ходила, да не тем, из газетки с объявлениями, а к настоящим. Те подтвердили.
История начала приобретать несколько иные краски, чем казалось изначально. Ни Иванов, ни Швец и предположить не могли, что обычный, направленный на скрашивание ожидания такси рассказ зацепит их профессиональные темы.
– А дальше?
– Да ничего особо… Вику переклинило, что это её мамаша перед смертью наградила – несчастной быть. Сразу про могилку вспомнила, памятник отгрохала. Всё помириться хочет. Но характер противный не даёт. Привыкла командовать – по-другому ни с кем общаться уже не может. Только рыком.
Однако Сергея беспокоило другое.
– Ведьмы не смогли проклятие убрать? Почему? Может, она и не проклята?
– Проклята, – развеял сомнения выходец из Ада. – Точно тебе говорю. Я в этих материях разбираюсь. Дело в другом. Солодянкиной ведь результат сразу подавай, с гарантией в триста процентов. Кому оно надо, с ней связываться? Через десять лет случайно любимую тарелочку грохнет – и сразу из ведьмы специальные ребята дух вышибут. Решит, что обманула. Не-ет, – растягивая слова, закончил нечистый. – Правильно они делают, что с этой Викторией Егоровной не связываются. Себе дороже выйдет. Она же потом не отстанет. Человек такой – в окружающих исключительно ступеньки к своему светлому будущему видит, всех под себя ломает. Ну и Яга здешняя – бабка опытная. Прежде чем с кем-то спутаться – долго его подноготную выясняет, чтобы по незнанию в дерьмо не вляпаться. Этому и своих колдуний учит. В общем, может, кто со стороны и пробовал, но результатов точно нет.
– Почему ты так думаешь? – Швец от нечего делать продолжал интересоваться судьбой женщины.
– Дочка из Англии не возвращается, по телефону с ней не разговаривает – один, – начал загибать пальцы бес. – К матери не прекращает приезжать, на жизнь жаловаться – это два. Готова за любой знак прощения миллион заплатить – это три.
– Миллион? Вот прямо так и сказала? Во всеуслышание? – рассмеялся Швец.
Пьянчуга обиделся. Одёрнул штаны, засопел.
– Не во всеуслышание. Когда у могилки стояла – говорила, миллион бы отдала, только бы понять, за что с ней так и как дело поправить. Я там был неподалёку, своими ушами слышал.
– Ну а в церковь сходить, замолить попробовать? – спросил, казалось бы, очевидное, Швец.
От такой наивности бес долго не мог прийти в себя. Хохотал.
– Кто? Эта? В церковь? Ой, уморил… В ней вера если и есть – то только в саму себя и в цифры с нулями. Ей что храм, что баня – без разницы.
Подъехало такси. Сергей засобирался.
– Тоха! Ты со мной?
Швец отвлёкся от беса, беспечно поинтересовавшись:
– А ты куда сейчас?
– В маркет у дома. Продуктами затариться велено. Потом – предлагаю у меня посидеть, по пивку пропустить.
Предложение заинтересовало призрака, он даже заволновался, при этом делано-небрежно бросив:
– По пивку, говоришь? Ну, это можно…
Наскоро простившись, инспекторы поспешили к ожидающему такси. Уже у самого автомобиля Сергея неожиданно окликнул бес:
– Я…
