Роковой визит волшебницы - Николай Кононов

Когда вокруг беременной измерялась карма, то рамка крутилась, как ритм стихотворения А. С. Пушкина «Парки бабье лепетанье», и даже вылетела со свистом из целительских рук терапевта. Животное с начинкой оказалось здоровее всех.

Еще предстоял так называемый зодиакальный опрос. Попросту говоря, солярное тестирование.

Ведь для построения правильного зодиакального дома и расчета гороскопа с помощью компьютерной программы недостаточно знать одну дату рождения. Желательно знать и дату зачатия, хорошо бы с точностью до часа. Иначе вероятность «сбычи предсказов», как говорила кармотерапевт, сильно понижается.

Ж. почесал репу, но матери в село звонить наотрез отказался.

— Ложная стыдливость, — диагностировала его с презрением кармотерапевт, как «ложную беременность» у невротички.

— Ну что ж, ваш дом будет усеченным, с низкой сбычей, — констатировала она.

— Усеченной так усеченной. Усек, ладно.

К. установил примерно месяц. Ведь он родился недоношенным — семимесячным и, отгибая на своей крупной лапе персты–сосиски слабого недоноска, будто собирался их отламывать, вычислил самый скучный месяц своего зачатия.

Самым продвинутым оказался М. Он хорошо был осведомлен в своей семейной истории, даже, оказывается, знал день пролития отцовского семени в материнскую утробушку. Каким таким образом? А папаша в тюрьме сидел за бытовуху. Ближе к концу срока за примерное поведение на зоне ему дали суточное свидание с матерью, и она привезла сидельцу тайно в себе чистого спирта в надувном шарике помимо разрешенной законом закуски. Ну он как выпил двести граммов девяностошестиградусного, так орать стал, что свидание прекратили через час с четвертью…

— А мать меня так и прозвала — мой Красный шарик. А я потом ей–то и говорю: «Мам, да какой я тебе к шуту шарик, я ж плоский ведь, как доска для глажки». И она мне эту историю и рассказала. А папаню в тюряге потом и кокнули: очень уж буйный был, может, даже к лучшему. Так что — Красный шарик, 7 ноября, 12 часов с минутами, поселок Терибловка Аховского района, Мутнинского края.

— Да, а мы вот с Триколоркой — подкидыши, — пробовал рассеять серьезность Ж.

М. проколол его взглядом, как инженер Гарин лучом гиперболоида.

Нутро у него все горело: ведь он был в пяти шагах от разгадки тайны всей своей будущей жизни.

Новое свидание с доктором было назначено уже каждому индивидуально на следующей неделе.

— А Триколоре когда? — не унимался шутник.

— Пусть придет вместе с вами, вы друг друга зодиакально дополняете, — съязвила доктор.

М., почувствовавший себя уже настоящим Дэвидом Копперфильдом, взялся докторшу «доставить до места назначения».

— По воздуху, что ли? — окончательно обиделся уже на весь свет не очень гордый Ж.

Ведь сердиться он не имел никаких прав, так как абсолютно зависел от М.

Недоношенный К. отправился к какой–то своей пассии, и никто не знал, что это была та самая тяжелоглазая, но легкостопая и розовоперстая Ноги.

В тот день зодиакальной инспекции в конторе М., Ж. и К. что–то произошло.

Приметы происшедшего были, что говорится, налицо. Во–первых, М. на следующий день надел костюм.

И совсем не козлиный потертый джинсовый, чтобы богатым не казаться. Так все, кто деньги абы какие имел, одевались, чтобы сразу не вырубили, а чтоб закосить под простого мужичка: куртень с капюшоном, колпак вязаный, штаны пузырями, свитеришко, а в портфеле сорок тысяч баксов в мелкорублевом эквиваленте, перетянутые нитками, словно от старухи штопальщицы, — ком весом килограмм восемь–девять.

Итак, М. надел костюм, что было все равно что Триколор в зеленку опустить. К. и Ж. только переглядывались. Во–вторых, М. пошел в парикмахерский салон «Денди», что через дорогу, и поменял, как говорится, имидж. В-третьих, сбросил колпак и стал носить кубанку из енотовидной собаки из самой страны Незаходящего солнца.

— Из евнуховитой, — острил озлившийся, но больше испугавшийся Ж.

Надо учесть, что это все происходило до постановки зодиакальных кармических диагнозов.

Роковой срок пришел.

Для каждого в свой день.

М. получил страниц пятьдесят убористого текста.

К. — две страницы и таблицу.

Ж. — узкую полоску бумаги и корешок приходного ордера.

Что написано было в рекомендации М., никто так и не узнал.

А вот К. и Ж. в бумажки друг к другу по большой дружбе заглянули.

Оказалось, что оба находятся под покровительством знака Близнецов, исключающих ревность и — как ее продолжение — азарт. Так же было прописано посещение Египта, тоже находящегося под знаком Близнецов. Не рекомендована обоим приятелям была вода, как чуждая стихия.

— Ну, я за такие деньги и сам бы этой лажи натолкал бы с короб, что ни тебе, ни М. сроду не поднять! — подвел грустный итог Ж.

Но вот про воду, конечно, интересно… Хотя бы потому, что Ж. и К. обожали зимний лов. Лунку сверлишь, сидишь на бардачке, водяру глушишь — тишина, покой, хоть до самой смерти и дергай леску, так покойно и хорошо, никаких тебе тем, никаких звонилок, кроме крохотного колокольчика, который просто зовет в лунку заглянуть — что там: карась, лещик, уклейка или даже темно–зеленая царица зимней тины щука. А если льдину в море унесет, то на вертолете вместе с бардачком прокатишься — что может быть в зимнее ненастье веселее? Еще и в «Новостях» рожу щетинистую полупьяную покажут.

Были, конечно, у меня поползновения, были, признаюсь честно, — укокошить Ж. и К. на зимней рыбалке, тем более лед в том году ломался, как сухое печенье, не успевали вертолетами дураков–удильщиков с обломков на большую землю вывозить. Так что вполне дружбаны могли и затеряться в море жизнелюбивого жизнеподобия. Но жизнь, которая не терпит выстроенных сюжетов, поступила иначе.

Конечно, после того как М. надел свой костюм, который был ему впору, и стал походить на впервые хорошо наряженного покойника, стало ясно, что с Ж. и К. ему не по пути. Хоть он был вообще–то незлым человеком, но тянуть вахлаков на своем сахаре ему было, честно говоря, западло. Он и сам чувствовал, что развращает мужиков, отбивает у них охоту рисковать. Тем более докторша, обследовавшая его карму на компьютере и понаписавшая умных словес по самую крышку, ничем конторе не помогла. Сахар вообще–то мог скоро кончиться, и М., садясь за руль не очень нового, но вполне стремного «мерса» с затемненными стеклами, чуял не очень–то себя живчиком внутри этого черного обелиска. Может, этот краденый, с перебитыми номерами склеп немецкий — последняя его радость в этой жизни, счастье и отрада.

Так в конторе появилась настоящая биоколдунья.

Куриные кости, кучки песка, жженое воронье перо, плавная лебединая пушинка — вот атрибуты ядреной тетки, обряженной в ситцевую халабуду и старый летческий шлем с очками от настоящего колдовского сглаза.

Власть, конечно, в конторе она получила непомерную, М. в костюме уважала, звала его по–русски «отец мой» и, невзирая на костюм с «мерсом», целовала троекратно.

На Ж. колдунья тоже интересно подействовала, в нем проснулся панславянский патриот, выучил он стихотворение А. Блока «Скифы», через какую–то вербовочную контору поехал воевать — то ли в Югославию, то ли в Зимбабве, а может быть, и в самый Гондурас.

Следы его теряются за всеми горизонтами.

Про К. не знаю ничего, а придумывать не хочу.

А вот с М. случилась настоящая беда, по сравнению с которой взрыв «мерса» или пакет там на голову — сущая мура. У него поехала крыша, не та, а своя. Случилось это быстро и страшно, как всегда в таких случаях бывает. Сахар и вправду стал кончаться, а тут Триколор должна вот–вот окотиться. Ну, колдунья, видя такое волнение М., дала ему пожевать ваты, моченной в молоке кормящей женщины, родившей тройню, один ребенок из трех был черным. Тетки–звонилки рассказывали, как она весь свой арсенал в ход пустила: стала щелкать куриными костями, бантики на них завязав, стала кидать в темные углы, пока лебединая пушинка по взбаламученному воздуху болталась, заставила М. три пирамидки из речного священного песка на столе насыпать, воронье перо ему за ухо засунула. В общем, она перестаралась — ведь М. все–таки был по рождению Красным шариком и существом впечатлительным.

Как Триколор стала рожать, он всех, кто в конторе оставался, собрал в кабинете. Ходит, руки потирает, приговаривает, как кот в мультфильме: «Молодость пришла, и счастье с нею, и удача». А как первый писк раздался, он кошку в коробке на стол поставил и первого котенка схватил, как паук, и съел. Колдунья первая в обморок и упала.

Когда психиатрическая перевозка приехала, он уже лежал себе на полу клубочком и помурлыкивал.

[Опубликовано в журнале «Октябрь» 2012, № 9]