Журнал «Вокруг Света» №07 за 1987 год - Вокруг Света

Наша машина взбирается на крутой берег, и перед глазами открывается плоская, как раскатанное тесто, равнина. До самого горизонта, ограниченного сверкающей полосой реки Нигер, видны фигурки работающих людей — идет сев.

Земля этого гигантского поля — крепко прибитая, вязкая — покрыта широкими разводами от внезапно пролившихся и быстро исчезнувших потоков воды. Если ковырнуть землю, на дне ямки увидишь еще не иссякшую влагу — она-то и дала команду начинать посевную.

Недалеко от нас по равнине движутся люди. Впереди высокий пожилой мужчина с мотыгой на длинной рукояти. Он вышагивает по полю, словно большая худая птица, равномерно тюкая клювом-мотыгой в ему одному видимую борозду. За ним — молодая красивая женщина с миской семян в руках. Она идет неторопливо, величаво, и зерна стекают с ее коричневых пальцев в лунки светлыми мерными каплями. Завершает шествие мальчуган лет семи. Ежеминутно подтягивая просторные, на вырост, шорты, он вдавливает босой пяткой семена поглубже и притаптывает землю. Так и идут они по полю: тюк, кап, топ...

— Посмотрим поближе? — предлагает мой спутник, останавливая «лендровер».

В это небольшое путешествие на сорок километров от столицы Республики Нигер — Ниамея — я попал благодаря своему новому знакомому — канадскому кооперанту Пьеру Дроссару, с которым мы встретились в Национальном центре ремесел. Он преподавал там... гончарное дело. В деревню Бубон он привез меня, обещав показать мастериц, до недавнего времени превосходно работавших без гончарного круга.

Мы вылезли из машины и направились к троице сеятелей. Мужчина, как и пристало ему, сохранял полную невозмутимость, а вот с его помощниками происходило что-то непонятное. Мальчишка смотрел на нас, тараща глаза и забыв подтягивать свои безразмерные шорты. Что касается красавицы, то она просто кисла от смеха. Как выяснилось, реакция эта была вызвана головным убором моего спутника.

Дело в том, что, отправляясь из родного Квебека в Нигер учить африканцев лепить горшки, Пьер раздобыл где-то старинный пробковый шлем, без которого, по его мнению, в тропиках не жизнь. Эта некогда популярная среди колонизаторов и карикатуристов деталь тропической униформы исчезла с появлением в Африке автомобилей, дезинсектов и кондиционеров. Лишь старики еще помнят усатых джентльменов и месье в пробковых шлемах с противомоскитными сетками; для африканцев помоложе сей головной убор теперь так же несуразен и смешон, как цилиндр при эскимосском костюме. Прибавьте к тому очки в тонкой оправе, всегда всклокоченную бармалейскую бороду Пьера, его рост — что называется метр-с-кепкой, пардон, со шлемом,— и смех женщины станет понятен...

Африканское семейство, вернее, небольшая его часть — глава рода с одной из жен и сыном,— было занято севом проса. Остальные члены многочисленной семьи Сидику Гарба — так звали мужчину — тоже были в поле. Торопились управиться поскорее, чтобы дать зернам возможность воспользоваться каждой каплей влаги, сохранившейся в почве. Этого запаса хватит ненадолго, а если следующий дождь, как это часто бывает, пройдет лишь через месяц-полтора, то молодые, едва поднявшиеся ростки испепелит немилосердный зной. Недаром в Нигере говорят: «Здесь солнце берет свою часть урожая...» Повезет с погодой — быть Сидику Гарба с хорошим зерном; нет — собрать бы хоть сам-два.

У нигерского земледельца, помимо солнца, множество и других врагов: налетит саранча или вернется недавно столь долгожданный «торнад» — смоет, зальет жидкой грязью молодые посевы. И всматривается крестьянин, уже со страхом, в небо: не появится ли в нем ближе к полудню безобидное с виду облачко в форме наковальни?

Женский род мужской профессии

В столь горячую для полевых работ пору в деревне остались лишь старые и малые. На улицах было непривычно тихо, лишь кое-где во дворах за плетеными заборами раздавался глухой стук дерева о дерево, безошибочно указывающий на приближение обеда.

Выдолбленная из цельного ствола ступа и увесистый пест — такие же неизменные атрибуты местных стряпух, как сложенный из нескольких камней очаг и целое семейство закопченных горшков и котелков около него. Измельченные зерна и клубни, обработанные затем самыми невероятными способами и сдобренные огнедышащими соусами, составляют основу западноафриканской кухни. В этом районе Сахеля главная продовольственная культура — просо. Что бы ни стряпали из него — лепешки, жидкую подслащенную кашку для детей, светло-коричневое легкое пиво и еще десятки блюд,— этому предшествует долгая утомительная работа. Легко ли натолочь муки на большую семью!

Вполне понятно, что хозяйки, особенно в городах, стали теперь отдавать предпочтение рису: его куда легче готовить. Но своего риса в стране нет. Импортировать дорого. И чтобы облегчить домашний труд женщин и не разорять государственную казну, в городе Зиндер построили мукомольную фабрику. По питательным качествам и свойствам фабричная мука намного превосходит перемолотую старым бабушкиным способом. Из проса начали изготовлять крупы, макаронные изделия, печенье. Опыт Нигера переняли и другие западноафриканские страны. Одной мукомольной фабрики явно недостаточно для целой республики... И еще долго из крестьянских домов будет раздаваться мерный перестук деревянных пестов, напоминающий биение гигантского сердца. Впрочем, так оно и есть — это стучит сердце африканской деревни.

Минут двадцать мы плутали в хитросплетении улочек Бубона, отыскивая дорогу к жилищу старейшей мастерицы гончарного дела. Засучив до колен брюки и перекинув через плечо связанные шнурками ботинки, я шлепал по лужам в фарватере моего проводника, который преодолевал водные преграды с пыхтением и плеском колесного парохода. Машину нам пришлось оставить у околицы, поскольку стоящая в низине деревня напоминала после дождя громадное пересыхающее болото со множеством кочек — приземистых круглых хижин. Но в этих краях даже потоп, наверное, был бы воспринят как подарок судьбы. Пройдет немного времени, и на месте испарившихся луж опять проступят трещины вечно страдающей от жажды земли...

Наконец Пьер нашел искомый ориентир — большое, в несколько метров диаметром, кострище. На этом месте, пояснил он, обжигают горшки, чаны, кувшины: перестилают слоями соломы, смешанной с подсушенным навозом, и укладывают в пирамиду. Солома обеспечивает высокую температуру, а навоз — продолжительность и равномерность горения. Пирамида потихоньку тлеет целые сутки, еще сутки остывает, и, наконец, мастерицы с осторожностью ее разбирают, выбраковывая треснувшие и поведенные жаром изделия. Потом приступают к последней стадии технологического процесса — росписи. Как правило, используют три краски — белую, черную, красную, приготавливаемые по рецептам, передающимся из поколения в поколение. В орнаменте, покрывающем округлые бока гончарных изделий из Бубона, традиция помножается на вкус и фантазию каждой из мастериц.

Нужная нам хижина действительно находилась неподалеку от кострища. Невысокая сухонькая старушка была как раз занята росписью пузатого, напоминающего формой самовар, горшка. Макая заостренную палочку в глиняный черепок с краской, она покрывала поверхность горшка сложным геометрическим узором. Горшок был установлен на... гончарном круге. Но был ли он на нем изготовлен?

Позже я получил ответ на этот вопрос. Теребя свою и без того лохматую бороду, Пьер с неохотой признался, что местные мастерицы так и не захотели осваивать технику работы на гончарном круге, но зато используют его при росписи изделий — круг удобен при прорисовке концентрических окружностей, составляющих основу традиционного орнамента. Не помогли и публичные демонстрации преимуществ нового метода. Как ни старался Пьер, его безусловное мастерство не нашло отклика.

Дело в том, что гончарным промыслом в этих местах занимаются только женщины, в то же время такое «женское» занятие, как ткачество,— удел мужчин. Практически все ремесла в Африке поделены подобным образом: зачастую с диаметральными различиями у живущих по соседству народов. Но повсюду на континенте доступ к изготовлению и обработке металла женщинам запрещен. Владение этим ремеслом издавна связывалось с причастностью к силам зла, и потому, считают африканцы, только женщин там не хватало...

Но я догадывался, что не только занятие женским делом определило несколько ироническое отношение жителей деревни к моему знакомому. Пьер не виноват, что тем, кто направил его сюда, не пришло в голову: африканцам гораздо больше нужны не инструкторы по ремеслам, а врачи, агрономы, ветеринары. Нужны люди, которые могли научить того же Сидику Гарба и его односельчан, до сих пор ковыряющих землю примитивными мотыгами, как запрягать буйвола и обращаться с плугом, как спасать урожай от жестокого солнца.