История искусства XVII века - Венера Хамматова

Сюжет произведения основывается на рассказе из Евангелия о том, как Христос призвал презираемого всеми сборщика податей мытаря Матфея стать его учеником и последователем. Действующие лица изображены сидящими за столом в неуютном, пустом помещении, причем персонажи представлены в натуральную величину, одеты в современные костюмы. Неожиданно вошедшие в комнату Христос и апостол Петр вызывают у собравшихся разнообразную реакцию – от изумления до настороженности. Поток света, входящий сверху в темное помещение, ритмически организует происходящее, выделяя и связывая его главные элементы (лицо Матфея, руку и профиль Христа). Выхватывая фигуры из мрака и резко сталкивая яркий свет и глубокую тень, живописец дает ощущение внутреннего напряжения и драматической взволнованности. В сцене господствует стихия чувств, человеческих страстей. Для создания эмоциональной атмосферы Караваджо мастерски использует и насыщенный колорит. К сожалению, суровый реализм Караваджо не был понят многими его современниками, приверженцами «высокого искусства». Ведь даже создавая произведения на мифологические и религиозные темы (самая знаменитая из них – «Отдых на пути в Египет», 1597), он неизменно оставался верен реалистическим принципам своей бытовой живописи, поэтому даже наиболее традиционные библейские сюжеты получили у него совершенно иную интимно-психологическую интерпретацию, отличную от традиционной. А обращение к натуре, которую он сделал непосредственным объектом изображения своих произведений, и правдивость ее трактовки вызвали множество нападок на художника со стороны духовенства и официальных лиц.

Тем не менее среди художников XVII столетия не было, пожалуй, ни одного сколько-нибудь значимого, который так или иначе не испытал бы на себе могучего воздействия искусства Караваджо. Правда, большинство последователей мастера, которых называли караваджистами, усердно копировали лишь его внешние приемы, и прежде всего – его знаменитую контрастную светотень, интенсивность и материальность живописи.

Через этап увлечения караваджизмом прошли Питер Пауль Рубенс, Диего Веласкес, Хусепе де Рибера, Рембрандт ван Рейн, Жорж де Латур и многие другие знаменитые художники. Невозможно представить себе дальнейшее развитие реализма XVII века без того переворота, который совершил в европейской живописи Микеланджело Караваджо.

Алессандро Маньяско (1667-1749). Его творчество связывают с романтическим направлением в итальянском искусстве XVII века.

Родился будущий художник в Генуе. Учился сначала у своего отца, затем, после его смерти – в Милане у одного из местных мастеров, который обучил его техническим приемам венецианской живописи и преподал искусство портрета. В дальнейшем Маньяско много лет проработал в Милане, Генуе, Флоренции, и только на склоне лет, в 1735 г. окончательно вернулся в родной город.

Этот талантливый, но крайне противоречивый художник был наделен чрезвычайно яркой индивидуальностью. Творчество Маньяско не поддается никакой классификации: то глубоко религиозный, то богохульствующий, в своих произведениях он проявлял себя то заурядным декоратором, то живописцем с трепетной душой. Его искусство проникнуто повышенной эмоциональностью, стоящей на грани мистики и экзальтации.

Характер ранних произведений художника, выполненных во время его пребывания в Милане, определили традиции генуэзской школы живописи, тяготевшей к пасторали. Но уже такие его произведения, как несколько «Вакханалий», «Привал бандитов» (все – 1710-е) – с изображением мятущихся человеческих фигурок на фоне величественных античных руин – несут в себе совершенно иной эмоциональный заряд, нежели безмятежные пасторали его предшественников. Они выполнены в темной цветовой гамме, порывистым динамичным мазком, свидетельствующим о восприятии мира в драматическом аспекте (прил., рис. 3).

Внимание художника притягивает все необычное – сцены трибуналов инквизиции, пыток, которые он мог наблюдать в Милане, находящемся под властью Испании («Камера пыток»), проповедь в синагоге («Синагога», конец 1710-х-1720-е), кочевой быт цыган («Трапеза цыган») и др.

Излюбленные сюжеты Маньяско – разнообразные эпизоды из монастырской жизни («Похороны монаха», «Трапеза монахинь», обе – 1720-е), кельи отшельников и алхимиков, руины зданий и ночные пейзажи с фигурами цыган, нищих, бродячих музыкантов и др. Вполне реальные персонажи его произведений – бандиты, рыбаки, отшельники, цыгане, комедианты, солдаты, прачки («Пейзаж с прачками», 1720-е) – действуют в фантастической среде. Они изображены на фоне мрачных руин, бушующего моря, дикого леса, суровых ущелий. Маньяско рисует их фигуры преувеличенно вытянутыми, как бы извивающимися и находящимися в постоянном непрерывном движении; их удлиненные изогнутые силуэты подчинены нервному ритму мазка. Картины пронизаны трагическим ощущением ничтожества человека перед лицом слепых сил природы и суровостью социальной действительности.

Та же тревожная динамика отличает его пейзажные зарисовки, с их подчеркнутой субъективностью и эмоциональностью, отодвигающими на задний план передачу реальных картин природы («Морской пейзаж», 1730-е; «Горный пейзаж», 1720-е). В некоторых позднейших произведениях мастера ощутимо влияние пейзажей итальянца Сальваторе Розы, гравюр французского художника-маньериста Жака Калло. Эта трудноразличимая грань реальности и причудливого мира, созданного фантазией художника, остро ощущавшего все происходящие вокруг него трагические и радостные события окружающей действительности, всегда будет присутствовать в его произведениях, придавая им характер то притчи, то бытовой сцены.

Экспрессивная живописная манера Маньяско в чем-то предвосхитила творческие искания художников XVIII в. Он пишет беглыми, стремительными мазками, используя мятущуюся светотень, рождающую беспокойные эффекты освещения, что придает его картинам нарочитую эскизность, а иногда даже декоративность. В то же время колорит его произведений лишен красочной многоцветности, обычно мастер ограничивается сумрачной серовато-коричневой или зеленоватой гаммой, правда, по-своему довольно утонченной и изысканной. Признанный при жизни и забытый потомками, этот своеобразный художник вновь приобрел популярность лишь в начале XX века, когда в нем увидели предтечу импрессионизма и даже экспрессионизма.

Джузеппе Мария Креспи (1665-1747), уроженец Болоньи, начинал свою живописную карьеру с прилежного копирования картин и фресок известных мастеров, в том числе и своих земляков братьев Карраччи. Позднее он совершил путешествие по северной Италии, знакомясь с творчеством мастеров Высокого Возрождения, главным образом венецианских (Тициана и Веронезе).

К началу XVIII в. Креспи уже достаточно известен, в частности, своими алтарными образами. Но главной работой раннего периода его творчества является монументальная роспись плафонов палаццо графа Пеполи (1691-1692) в Болонье, мифологические персонажи которой (боги, герои, нимфы) в его интерпретации выглядят на редкость земными, оживленными и убедительными в отличие от традиционных отвлеченных образов барокко.

Креспи работал в различных жанрах. Он писал картины на мифологические, религиозные и бытовые сюжеты, создавал портреты и натюрморты, и в каждый из этих традиционных жанров привнес новое и искреннее видение современного ему мира. Приверженность художника к натуре, точному отображению окружающей действительности вступала в непримиримое противоречие с дряхлеющими, превратившимися к этому времени в тормоз развития искусства традициями болонского академизма. Поэтому через все его творчество красной нитью проходит непрестанная борьба против условностей академической живописи за торжество реалистического искусства.

В начале 1700-х гг. Креспи переходит от мифологических сцен к изображению сюжетов из крестьянской жизни, трактуя их сначала в духе пасторали, а затем придавая им все более убедительный характер бытовой живописи. Одним из первых среди мастеров XVIII столетия он начал изображать быт простых людей – прачек, посудомоек, кухарок, а также эпизоды из крестьянской жизни.

Стремление придать своим картинам большую достоверность заставляет его обратиться к приему «погребного» света Караваджо – резкому освещению части темного пространства интерьера, благодаря чему фигуры приобретают пластическую четкость. Простота и искренность повествования дополняются вводимыми в изображение интерьера предметами народного обихода, которые всегда выписаны Креспи с большим живописным мастерством («Сцена в погребе»; «Крестьянская семья»).

Высшим достижением бытовой живописи того времени стали его полотна «Ярмарка в Поджо-а-Кайяно» (ок. 1708) и «Ярмарка» (ок. 1709) с изображением многолюдных народных сцен.

В них проявился интерес художника к графике Жака Калло, а также его близкое знакомство с творчеством голландских мастеров жанровой живописи XVII века. Но образы крестьян у Креспи лишены иронии Калло, и он не столь мастерски умеет охарактеризовать среду, как это делали голландские жанристы. Фигуры и предметы первого плана у него выписаны более детально, чем остальные – это напоминает манеру Маньяско. Однако творения генуэзского живописца, исполненные в бравурной манере, всегда содержат элемент фантастики. Креспи же стремился к обстоятельному и точному рассказу о красочной и веселой сцене. Четко распределяя свет и тень, он наделяет свои фигуры жизненной конкретикой, постепенно преодолевая традиции пасторального жанра.