Мятежница - Хизер Грэм

Змей осторожно спустился по узкому трапу в шлюпку. Дженкинс тотчас погрузил весла в воду, и утлая скорлупка понеслась через спокойные воды бухты к берегу, быстро приближавшемуся к ним.

— Стоп! — шепотом скомандовал Мокасиновый Змей, нутром почуяв опасность. Что-то здесь было не так. Хотя ничто не нарушало тишину, а на берегу не было никаких признаков движения, у шпиона возникло ощущение, что за ним пристально наблюдают. Кто-то явно поджидал шлюпку, спрятавшись за деревьями. Змею казалось, что он слышит тяжелое дыхание какого-то страшного чудовища, приготовившегося к прыжку.

Дженкинс перестал грести, но шлюпка еще несколько мгновений плыла по инерции вперед. И вдруг ветви прибрежных деревьев словно ожили. Луна скрылась за тучей, и в полной темноте даже зоркий взгляд Мокасинового Змея не смог точно определить, что происходит. Но тут стало слышно, как с деревьев спрыгнули люди. Как раз в этот момент ночное светило выглянуло из-за облака, и Змей увидел, как блеснули направленные на его шлюпку стволы нескольких десятков карабинов.

— Сдавайтесь! — донесся с берега повелительный низкий голос. — Если не окажете сопротивления, то гарантирую вам жизнь!

Тут же еще восемь федералистов в столь ненавистной Змею и Дженкинсу армейской форме спрыгнули с деревьев, опустились на колени у самой воды и также направили карабины на шлюпку.

— Господь Всемогущий! — воскликнул Дженкинс, Он даже не взглянул на Мокасинового Змея, решив, что пути к спасению нет. Однако тот, видимо, не собирался сдаваться. Хотя при первой же попытке спустить ногу за борт шлюпки его бы изрешетили пули федералистов.

Но он не мог сдаться…

Змей бросил на Дженкинса взгляд, полный страха и презрения. Но тот сидел к нему спиной и не заметил этого.

— Мы сдаемся… — начал было Дженкинс. Но не успел он докончить фразу, как за бортом шлюпки раздался громкий всплеск. Дженкинс обернулся и увидел, что Змея в шлюпке уже нет, а по воде расплываются круги. Мокасиновый Змей успел соскользнуть в воду и нырнуть…

— Черт бы побрал этого негодяя! — выругался Йен, сбросив свой кавалерийский френч и расшнуровывая ботинки. — Ребята, держите на мушке того бандита, что сидит в лодке, и следите за поверхностью воды. Этот мерзавец должен в конце концов вынырнуть или хотя бы высунуть голову, чтобы глотнуть воздуха. Гилби Кларк, пройди метров сто вдоль берега и наблюдай оттуда. А ты, Сэм, встань между ним и нами. Тогда мы будем держать под контролем всю бухту. На этот раз ему уже не вывернуться!

И он нырнул. В том, что ему не составит никакого труда справиться со шпионом на глубине, Йен не сомневался, ибо знал: все эти молодчики из числа мятежников непременно рассовывают контрабанду по карманам длиннейших пальто, после чего и бросаются в воду. Плыть в таком одеянии очень трудно. Нередко оно утягивало на дно самого контрабандиста.

Но хотя Йен точно рассчитал направление, вынырнув на поверхность совсем недалеко от шлюпки, ничьей головы поблизости он не обнаружил. Правда, в эту ночь даже его глаза, привычные к темноте, не могли ничего различить на расстоянии более пятнадцати метров. Однако инстинкт подсказывал Йену, что шпион не утонул и находится совсем рядом. Мятежник, отлично плавая, надеялся на свои силы. Кроме того, он отлично знал эту бухту и ее побережье.

Йен, снова нырнув, вытащил из воды тяжелое пальто, брошенное шпионом. Высоко подняв его над головой, он торжествующе показал добычу своим товарищам. Впрочем, те вряд ли что-нибудь увидели. Йен поплыл к берегу, нащупав дно, прошел оставшиеся метры вброд, выбрался из воды и поморщился: мокрая одежда противно липла к телу.

— Вон он, вон! — крикнул Гилби Кларк. Йен забыв про все неудобства, причиняемые мокрой одеждой, бросился туда, где стоял с карабином наперевес Кларк.

— Стой! Или буду стрелять! — снова крикнул Кларк, целясь в пространство между деревьями.

Но тут тяжелая ладонь Йена опустилась на плечо Гилби.

— Не стреляй! Я сам возьму этого шпиона. Живьем.

Он бросился к деревьям, где мелькнула тень. И вдруг ощутил, будто что-то предостерегает его. Такого с Йеном еще никогда не случалось. Опасностей он не боялся и не раз смотрел в глаза смерти. Но сейчас внутренний голос словно предостерегал его от чего-то. Но от чего? Увлеченный преследованием, Йен не успел подумать об этом. В несколько прыжков он догнал беглеца и, навалившись на него всем телом, опрокинул на землю и сжал запястья, не позволяя выхватить нож или пистолет.

Однако тот не сделал даже попытки освободиться. Чуть приподнявшись, Йен крепко схватил противника за плечи, повернул лицом к себе и сел на него верхом. Всеете не стоило ему никакого труда и потому озадачило Йена. Он удивленно посмотрел в лицо Мокасинового Змея. И тут странная догадка осенила его. Но нет! Это невозможно!.. Йен снова посмотрел в лицо поверженного врага, и сомнения покинули его… Мокасиновый Змей был женщиной…

Ее лицо, наполовину закрытое мокрыми волосами, в которых запутались водоросли, дышало какой-то экзотической красотой. Ни темная ночь, ни вода, стекавшая с густых локонов, не могли скрыть их золотистого блеска. Луна вновь проглянула из-за туч, и Йен увидел чуть раскосые глаза незнакомки, светло-карие, с зеленоватым оттенком. Сейчас они казались золотыми. Почти такими же, как ее удивительно красивые волосы. Глаза напоминали мед, разлившийся по малахиту. Над ними слегка насупились темные тонкие брови. Черты лица отличались почти классической правильностью: миниатюрный прямой нос, изысканно выступающие скулы, небольшой, но упрямый подбородок, тонко очерченные мягкие губы цвета спелой вишни… Чуть тронутые румянцем щеки придавали лицу выражение теплоты и… доброты.

Йен отпрянул от нее, не решаясь поверить своему открытию. Он не знал, что угадала незнакомка, увидев его лицо, но румянец ее тут же угас. Несмотря на испуг, она различила нерешительность в глазах наклонившегося над ней мужчины. Резким движением высвободив руку, незнакомка сжала кулак и со всей силой ударила Иена в челюсть.

Это поразило Йена, ибо такая женщина, казалось, была создана для того, чтобы плавно плыть в танце по бальному залу. Ее очаровательная улыбка могла обезоружить самого жестокосердного солдата, согреть теплом его обветренное и покрытое шрамами лицо. К тому же она походила на восхитительную нежную розу, настолько хрупкую, что ее даже боязно взять в руки, дабы не сломать. И все же…

Йен уже почувствовал, сколько энергии, упрямства, смелости и силы скрывается за этой нежной оболочкой. Удар, нанесенный ему в челюсть, сделал бы честь любому боксеру, выступающему в легком весе. Не давая противнику опомниться, она с бешенством раненого зверя начала вырываться, стараясь сбросить его.