Свет человеков - Андрей Зинчук

«Я ПОШЕЛ ПОД МАЯК И ПО ДОРОГЕ ВСТРЕТИЛ БОЛЬШОГО КРОЛИКА, ТЯЖЕЛО ТРУСИВШЕГО ПАРАЛЛЕЛЬНО МОЕМУ КУРСУ, А ПОТОМ СКАКНУВШЕГО ПОД СКАЛУ И СКРЫВШЕГОСЯ. ЧТОБЫ ОТВЛЕЧЬСЯ ОТ НЕВЕСЕЛЫХ МЫСЛЕЙ, НЕ ОСТАВЛЯВШИХ МЕНЯ НИ НА МИНУТУ, Я РЕШИЛ ВЫЯСНИТЬ: ЧЕМ ПИТАЮТСЯ КРОЛИКИ НА ЭТОМ ГОЛОМ ОСТРОВЕ?»

Для этого прилег за камнем у спуска к морю и затаился. Тут же на пригорок выскочили два больших кролика. То ли я сделал неосторожное движение, то ли им надоело прыгать и гоняться друг за другом, но они исчезли. Вместо них, торопясь к морю, выполз здоровенный уж. Дальнейшее произошло мгновенно: откуда-то из камней метнулся большой бурый комок, подлетел к ужу, и не успел я опомниться, как у ужа была оторвана голова и все было кончено. Через секунду я летел к брату, чтобы рассказать ему о страшном открытии. Он не поверил. Но вскоре убедился сам — мы пошли под маяк и понаблюдали еще за двумя такими же противоестественными охотами. И почти сразу же появилась мысль…

— Ведь мы с тобой не видели ни клочка собачьей шерсти, да? — Лот заиграл скулами и ушел к палатке.

— Лот! — крикнул я и заплакал.

«СТАЛО ПОНЯТНО, ЧТО ПРОИСХОДИТ НА ОСТРОВЕ. ПО СЛОВАМ БРАТА, ЗДЕШНИЕ КРОЛИКИ ВЫРОДИЛИСЬ ИЗ НОРМАЛЬНЫХ, ЗАВЕЗЕННЫХ СЮДА КЕМ-ТО ИЗ ОТДЫХАЮЩИХ».

Ночью брат долго не мог заснуть. То рука моя ему мешала, то нога. То дышал я слишком громко. Не мог спать и я.

— По дороге домой купим собаку… — начал я. — Нечего нам тут больше делать. Давай лучше отдохнем у старика?

— Старик приедет через две недели. Отдыхать придется тут.

— Может быть, еще кто-нибудь сюда попросится?

— Мы же ему денег дали, чтобы никто сюда не просился.

— А если на лодке?

— С нашим барахлом? Ты вспомни, что нам говорил старик? О ветрах, штормах, помнишь?

— Давай все бросим и поплывем налегке. А старик потом заберет барахло…

Лот промолчал.

— Это все ты… — начал я, но спохватился и сказал другое: — Предлагал он нам ракетницу, не взяли!

— Ты же и не взял. Ведь это ты позабыл ее на пирсе.

— Потому что ты меня торопил! Я хотел ее сунуть в рюкзак сразу, но ты сказал, что сначала нужно проверить, все ли на месте, а потом уже совать. И я не сунул.

— Нужно было все-таки сунуть!

— Давай попробуем на лодке, налегке?

— В крайнем случае попробуем. Спи!

Но мы все равно не спали. Лежали в темноте и слушали шум ветра, под вечер задувшего ровной волной с юго-запада. Полог в головах палатки прогибался и свистел невидимыми дырами. И я услышал… или показалось? Да, какой-то шорох. Потом еще…

— Ты слышал? — толкнул я брата.

— Слышал.

Сквозь шум ветра доносилось негромкое царапанье по ракушечнику. Я расстегнул полог и выглянул. Ни одной звездочки!

— Делать нечего, пойду посмотрю.

— Сходи, если не страшно, — предложил Лот.

— Зачем ты сказал? Теперь страшно!

Я все еще стоял на коленях, высунув голову из палатки наружу, и не решался вылезти целиком.

— Лезь, я с тобой! — подтолкнул меня Лот.

Мы вылезли, осмотрелись. По ракушечнику шуршал линь, который я забросил на крышу хибары сушиться.

В палатку лезть не хотелось, и мы запалили костер. Лот, бросивший курить, достал сигареты. Я протянул к ним руку.

— Это ведь совсем скверно, курить ночью! — сказал Лот и выкинул сигарету в огонь.

Поленья, пропитанные мазутом, светили в стороны синими языками. Я обернулся и… покрылся холодным потом: вокруг костра сверкали красные донышки чьи-то глаз.

— Ты что?! — вскричал Лот, потом вскочил и кинулся в палатку. И не успел я выхватить из костра горящее полено, как прямо от палатки Лот выстрелил в темноту.

Свистнул гарпун, звонко лопнул привязанный к нему линь. Глаза исчезли.

Утро застало нас у горящего костра. Начинал накрапывать дождь. В довершение всех бед мы не смогли как следует позавтракать: к этому времени консервы, которые мы привезли из дому и не догадались закопать поглубже в ракушечник, вспучило, а рыба, набитая нами в первый день, до того просолилась, что употребить ее в пищу было невозможно.

«НОЧЬЮ МЫ НЕ СПАЛИ. КОНСЕРВЫ ПРОТУХЛИ. ОСТАЛСЯ ХЛЕБ И КИЛОГРАММОВ ПЯТЬ СУХОГО КАРТОФЕЛЯ. ИДЕТ ДОЖДЬ».

Дождь лил, и мы мокли. В палатку лезть не хотелось. О путешествии на лодке к материку не могло быть и речи. Лодка наша до краев была наполнена водой и держалась на плаву из-за пустой канистры в багажнике.

Несколько банок из-под консервов, заменявших нам чашки, уже были в беспорядке расставлены вокруг костра. Обычно так поступал Лот дома, размышляя над чем-то: пил чай из нескольких чашек сразу, разбрасывая их по всей квартире. Мы с мамой относили их в мойку, между собой в шутку называя их «следами». Если бы однажды Лот потерялся, думаю по этим «следам» его можно было бы быстро отыскать.

Остров постепенно превращался из белого в серый — ракушечник впитывал влагу. Мы полезли в хибару и сидели внутри тихо, как мыши. Все промокло: палатка, одежда, доски. Даже воздух над островом, казалось, тоже промок. Повсюду носилась водяная пыль.

Вечером, когда дождь приутих и по всей хибаре было развешено промокшее белье, Лот подсел ко мне на матрас, закусил губу и посмотрел на меня с досадой: костер потух.

Начинались сумерки. Мы попытались добыть огонь. Сырые спички не загорались.

«ЛОТ ПЫТАЕТСЯ ДОБЫТЬ ОГОНЬ. ХОЧЕТСЯ ЕСТЬ. РЕШИЛИ ДЕЖУРИТЬ ПО ОЧЕРЕДИ. ЛОТ ВОРОЧАЕТСЯ И НЕ СПИТ».

«ДВА ЧАСА НОЧИ. ЧЕРЕЗ ЧАС БУДИТЬ БРАТА. ГЛАЗА СЛИПАЮТСЯ. БАТАРЕЯ ФОНАРЯ СКОРО СКИСНЕТ, КАК СКИСЛИ БАТАРЕИ РАДИОПРИЕМНИКА».

«С ДАЛЬНЕГО КОНЦА ОСТРОВА ДОНОСИТСЯ СТРАННЫЙ СТРЕКОЧУЩИЙ ЗВУК. ОН СТАНОВИТСЯ КАК БУДТО ГРОМЧЕ. ЛОТ…»

Лот проснулся сам. Еще не ясно было, что за звук доносится с той части острова, где только мелкая бухта с глиняной водой. Наученные предыдущими событиями, мы поджидали какой-нибудь гадости и сидели затаив дыхание, до боли всматриваясь в темный прямоугольник ночи. Между тем стрекотание становилось громче. Его заглушала бабочка, бившаяся о стекло фонаря.

— А ведь это… — Лот не договорил.

— Лодка! — крикнул я, и мы помчались на звук.

Шаги Лота быстро затихли. Я обернулся и посветил: в луче фонаря он лежал на боку, морщился и растирал лодыжку. Потом махнул мне рукой — мол, иди. И я побежал.

Стрекот мотора оборвался. Я остановился, не зная, куда идти. И вот в дальнем конце мыса сверкнул огонек и вновь застучал мотор. Мне показалось, что теперь лодка уходила от берега. Не разбирая дороги, я кинулся вперед.

Даже обежав всю бухту, лодки я не нашел. Но в одном месте у берега плескалась потревоженная вода, а невдалеке стояла полиэтиленовая канистра и валялся резиновый тюк.

Когда мы с Лотом, нагруженные тюком и канистрой, вернулись к хибаре, оттуда стремглав вылетело какое-то животное. Лот вскрикнул и уронил фонарь. Я же инстинктивно прижался к шершавым доскам хибары.

Оно было близко, в темноте, но пока не нападало. Я слышал его частое дыхание и топтание по ракушечнику. Нас разделяло метра три — один его бросок. Левой рукой я прикрывал горло, правой ощупывал доски за спиной, искал какой-нибудь гвоздь. Под руки ничего не попадалось. Тогда я начал медленно опускаться, чтобы подобрать камень, лежащий где-то у ног. Им мы приваливали дверь хибары, я это помнил и быстро шарил рукой по ракушечнику. И тут кто-то дотронулся до моей руки. Я отдернул ее, но распрямиться не посмел. В голову лезло черт те что: сейчас кинется, прямо на загривок!

А зверь был совсем близко. Но я по-прежнему его не видел, хотя изо всех сил таращил глаза. Что-то опять коснулось моей руки. И не знаю, что дальше произошло, то ли прошел первоначальный испуг, то ли стоял я неудобно согнувшись и отчаялся ждать нападения, только я набрал побольше воздуха в легкие и заорал: «Ло-о-от!!!» Животное шарахнулось, отскочило. Я воспользовался этим и кинулся к брату, там был фонарь. Первая мысль: теперь есть шанс отбиться! И лишь потом я сообразил, что животное можно ослепить. Оно вернулось и опять теперь было рядом. Я слышал его частое дыхание.

Луч фонаря метнулся справа от лежащего Лота, потом слева, потом по его спине и наконец вытянулся во всю длину. Я ожидал увидеть что угодно, но увидел нечто совершенно неожиданное: я увидел Чапу. Лохматую, грязную… Она шагнула ко мне и тявкнула. В лучше фонаря поблескивали донышки ее глаз.

— Чапа, иди сюда!

Она послушалась, подошла и села у ног. Голова ее пришлась мне как раз по грудь. Все еще дрожащей рукой я потрепал ее по загривку. Она тихонько скульнула и замолотила хвостом.

Что бы там ни было, но это была наша собака! Я боялся себе в этом признаться. Я верил и не верил своим глазам. Но это несомненно была она. Но в каком виде!

И тут поднялся Лот.

— Чапа вернулась, — сказал я.

— Вижу.

— Наверное, она по нам соскучилась, — сказал я и осекся.