Пират - Конни Мейсон

– Гай собирается поступить в университет и стать юристом! – воскликнула Блисс.

– Юристом?! Не смеши меня. Этот парень просто охотится за твоим приданым, – возразил Клод. – Слава богу, что ты не имеешь права прикоснуться к нашим деньгам до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать пять.

– Я не хочу, больше выслушивать твои оскорбления, отец, – твердо сказала Блисс, глядя прямо в лицо Клоду. – И никогда не полюблю никого, кроме Гая. Я готова ждать его целую вечность.

– Я не помешал? – раздался голос Джеральда Фолка, появившегося в дверях гостиной. – Дворецкий сказал, что я могу войти.

– Милости прошу, – засуетился Клод. – Я давно жду тебя.

– Простите, – сказала Блисс, поворачиваясь на каблуках, – мне нужно дать распоряжения повару относительно сегодняшнего обеда.

Джеральд Фолк проводил Блисс пристальным взглядом, чувствуя, как в паху его растекается огонь. Фолк хотел эту девушку с того самого дня, когда впервые увидел ее, и если бы не этот проклятый Янг, который увел Блисс из-под самого его носа, она давно уже принадлежала бы ему. А ведь ради Блисс он был готов на все, даже на то, чтобы ссужать деньги ее расточительному папаше!

Джеральд собирался жениться на Блисс по многим причинам. Во-первых, разумеется, он желал ее как мужчина, пылающий страстью к прекрасной женщине. Во-вторых, ему очень хотелось получить вместе с Блисс ее наследство. И, наконец, благодаря этому браку он надеялся войти в новоорлеанский высший свет, сплошь состоящий из французов, точнее – выходцев из Франции. Они держались замкнутым, тесным кланом, сохраняя язык и традиции своей родины, и не слишком-то жаловали американцев, даже таких богатых, как Фолк. Однако Джеральд рассчитывал – и не без оснований, – что дела его в Новом Орлеане круто пойдут в гору, как только он станет зятем Гренвиля.

– Вы говорили с Блисс о нашей свадьбе? – спросил Фолк после того, как девушка вышла за дверь.

– Разумеется, – раздраженно махнул рукой Клод. – Но она по-прежнему и слышать ничего не желает. Этот Гай Янг для нее просто свет в окошке! Независимо от того, будет расторгнут их брак или нет, она отказывается выйти за тебя.

– На то, чтобы объявить о расторжении брака, вам вовсе и не требуется ее согласие, – напомнил Фолк. – Ведь вы – ее отец. Остается только уговорить Блисс выйти за меня. И я не понимаю, почему вам это до сих пор не удалось. Я же ради нее едва жизни не лишился! Неужели не ясно, что теперь вы оба – мои должники? А ты, Клод, кроме всего прочего, еще и мой деловой Партнер. Я ссудил вам деньги, когда вы нуждались в них. Теперь вы помогите мне. Я хочу Блисс и намерен добиться ее руки – любым способом!

Клод тяжело вздохнул.

– У меня не хватает духа принуждать ее после... после того, что я сделал с нею. Потому и на разводе не настаивал. Тем более что Блисс и слышать об этом не желает. И уж во всяком случае она не хочет выходить замуж за тебя – независимо ни от чего.

– Вы слишком церемонитесь с нею, – поморщился Фолк. – А тот случай... Что ж, вы сделали только то, что должны были сделать. Это было наше общее решение.

– Я знаю, – рассеянно ответил Клод. – Не волнуйся, наш договор остается в силе. Разумеется, ребенок, прижитый бог знает от кого, испортил бы Блисс всю жизнь, и я ни в чем не раскаиваюсь. Но вопрос стоит иначе: что нам делать теперь? Боюсь, что Янга очень скоро выпустят из тюрьмы, а Блисс по-прежнему любит и ждет его.

Услышав слова Клода, Фолк немедленно подобрался и встревожено спросил:

– Почему вы думаете, что Янга вскоре выпустят?

– Мне сказал об этом вчера один надежный человек. Одна из жалоб Янга каким-то образом просочилась в суд. Не знаю, почему наши друзья не перехватили ее так же, как и предыдущие... Но, как бы то ни было, письмо попало в руки нового судьи. Он пересмотрел дело Янга и решил, что преступление, в котором его обвиняют, осталось недоказанным. А поскольку и суда никакого не было, значит, нет оснований держать его в тюрьме. Судья решил, что Янг и так уже достаточно долго просидел там.

– Проклятье! Нужно что-то делать, и поскорей! Теперь уже одним расторжением брака не обойтись...

Клод внимательно посмотрел на Фолка.

– И что ты предлагаешь?

В глазах Фолка блеснул мрачный огонь. Погладив длинным тонким пальцем светлую ниточку усов, он негромко произнес:

– Это уж предоставьте мне. Ведь вы не хотите видеть Янга мужем своей дочери, не так ли?

Клод раздраженно поморщился.

– Пф-ф! Конечно же, нет! Ее мать – упокой, господи, ее грешную душу – наверное, в гробу перевернулась бы, попади наше наследство в руки какого-то конюха. Ведь предки моей Мари были французскими аристократами! И нашу дочь она мечтала видеть замужем за аристократом... Ты, Джеральд, тоже, конечно, не знатного рода человек, но что поделать, такие уж настали времена. По крайней мере ты богат, и я был бы спокоен за будущее моей дочери, зная, что у нее такой муж, как ты. Разумеется, я предпочту тебя этому проклятому Гаю Янгу!

– В таком случае все в порядке, – заявил Фолк. – О Янге я позабочусь. Сам позабочусь. Не станет его – и Блисс больше некого будет ждать... Не беспокойтесь, Янг и в самом деле очень скоро покинет стены Калабосо, но покинет он их в гробу!

– В гробу?! – побледнел Клод. – Но я не хочу тать никаких подробностей, Джеральд! Делай все, что хочешь, но только без моей помощи.

Тем временем Блисс нервными шагами мерила свою спальню на втором этаже и не выходила из нее до тех пор, пока не послышался хруст гравия под колесами отъезжавшей от дома коляски Фолка. Удостоверившись, что экипаж исчез за воротами, Блисс спустилась вниз и обнаружила отца в гостиной. Он стоял, заложив руки за спину, и задумчиво смотрел на портрет своей покойной жены, висевший на стене.

– Ты сказал Фолку, что я не выйду за него? – спросила Блисс, когда отец повернулся на звук ее шагов. – Еще раз повторяю: ты вправе расторгнуть мой брак, но не в силах заставить меня выйти за другого. И я не сделаю этого, покуда жив Гай!

– Да, сказал, – вяло откликнулся Клод.

От его безжизненного голоса по спине Блисс пробежал холодок. Таким подавленным своего отца она еще никогда не видела. Интересно, что же произошло в ее отсутствие между ним и Джеральдом?

– Тогда, пожалуй, все. Ведь я знаю, что тебя бесполезно просить о том, чтобы ты помог Гаю выйти из тюрьмы. Так же бесполезно, как мне самой добиваться свидания с ним. Подумать только, он ничего – ровным счетом ничего – не знает о нашем ребенке! Ни о том, что он был, ни о том, что его не стало...

«И дай бог, чтобы никогда не узнал!» – подумал про себя Клод.