Прекрасные мелочи. Вдохновляющие истории для тех, кто не знает, как жить дальше - Шерил Стрэйд

Последнее слово моей матери гремит во мне, как чугунный колокол, звоном которого созывают к обедне: люблю, люблю, люблю, люблю, люблю.

Подозреваю, Джонни, ты думаешь, что это не имеет никакого отношения к твоему вопросу. Зато это имеет самое прямое отношение к моему ответу. Это имеет прямое отношения к каждому ответу, который я когда-то кому-либо давала. Это история появления Лапочки. Я возвращаюсь к этой мысли все пять недель с тех пор, как ты написал мне письмо, признавшись, что не знаешь сути понятия «любовь».

Оно вовсе не столь непостижимо, как ты пытаешься изобразить, горошинка моя. Любовь – это чувство, которое мы испытываем к тем, кто нам глубоко небезразличен и кого мы высоко ценим. Она может быть легкой, как объятие, которое мы дарим другу, или тяжкой, как жертвы, на которые мы идем ради своих детей. Она может быть романтической, платонической, семейной, мимолетной, вечной, условной, безусловной. Она может источать печаль, может быть окрашена сексом, запятнана насилием, подкреплена добротой, искажена предательством, усилена временем, омрачена трудностями, подпитана юмором и обременена «обещаниями и обязательствами», которых мы можем хотеть или не хотеть, придерживаться или не придерживаться. Лучшее, что ты можешь сделать со своей жизнью, – полюбить так, чтобы всем чертям стало тошно. И, Джонни, полагаю, на этом фронте тебя ждет кое-какая работенка.

Но прежде чем мы этим займемся, я вот что хочу сказать, милый: похоже, ты мне нравишься.

Мне нравится то, что ты написал мне, выложив на обозрение свое ищущее, перепуганное, глуповатое, равнодушное, уклончивое, чувачковское сердечко. Мне нравится, что ты вынудил меня написать «чувачковское», хотя я морально против всего «чуваковского» и связанного с чуваками лексикона (помимо всего прочего такого слова вообще нет). Мне нравится, что в эти пять долгих недель не проходило и дня, чтобы я не подумала: «А как же Джонни? Что я скажу Джонни?» Недавно вечером, лежа в постели с мистером Лапочкой, когда он читал The New Yorker, а я – журнал «Мозг и ребенок», мне пришлось отложить журнал, потому что я думала о тебе и заданном тобой вопросе. Мистер Лапочка тоже положил свой журнал на грудь и спросил, о чем я думаю. Я рассказала ему, и у нас завязался разговор о твоих проблемах. А потом мы выключили свет. Он уснул, а я лежала в постели (мой сон как рукой сняло!) с закрытыми глазами, мысленно сочиняя свой ответ, так долго, что до меня дошло: уснуть не удастся. Я встала, прошла через весь дом, налила себе стакан воды, села в темноте за кухонный стол и стала смотреть в окно на мокрую улицу. Моя кошка пришла ко мне, запрыгнула на стол и уселась рядом со мной. Через некоторое время я повернулась к ней и спросила: «Что же я скажу Джонни?» – и она заурчала.

Я всегда знала, чтó тебе скажу. Проблема крылась не в незнании ответа. Я обдумывала, с какой стороны подступиться к твоему письму: за вопросами, которые ты задал, явно стояли другие, не высказанные тобой.

Ты боишься не самой любви. Тебя пугает весь тот хлам, который сам же навьючил на любовь. И ты заставил себя поверить, что, отказав в одном крохотном слове женщине, которую, по-видимому, любишь, сможешь отгородиться от этого хлама. Но это не так. Мы несем обязательства перед людьми, к которым мы неравнодушны и которым позволяем быть неравнодушными к нам, – не важно, признаемся ли мы в своей любви или нет. Наше главное обязательство – быть честными: понимать природу нашей привязанности и принимать ее такой, какая она есть.

Ты спросил меня, когда наступит нужный момент, чтобы признаться своей любовнице в любви. Отвечаю: когда ты поймаешь себя на мысли, что любишь ее. Это подходящий момент, чтобы объяснить ей, что именно для тебя означает любовь к ней. Если уход от ответа станет основной тактикой в твоих романтических отношениях с женщинами, ты не только разрушишь счастье, но и обеднишь свою жизнь.

Я советую тебе сделать нечто большее, чем размахивать кулаками и искать «вину» распада вашего двадцатилетнего брака. В этом никто не виноват, милый, но все равно вина лежит на тебе. Ты должен был поразмыслить о том, чтó в этих отношениях шло правильно, а что нет; и понять, как в твоих нынешних или будущих отношениях развить первое и не допустить второго.

О наркоманах говорят, что они перестают эмоционально взрослеть в том возрасте, когда начинают употреблять наркотики, и я знавала достаточно наркоманов, чтобы поверить: в этом утверждении есть добрая доля истины. Думаю, то же самое может произойти и в случае длительной моногамии. Вероятно, некоторые твои ограничения, связанные с признанием в любви, отражают те переживания, которые ты испытал много лет назад, когда впервые взял на себя обязательства перед своей бывшей женой. Ты утверждаешь, что это дело прошлое, но, подозреваю, некая часть тебя по-прежнему остается замороженной на том же уровне.

Объяснение в любви не «обременено обещаниями и обязательствами, в высшей степени хрупкими и легко нарушаемыми» в силу своей природы. Условия, которые ты принимаешь в произвольно взятых отношениях, до некоторой степени связаны с вопросом, было ли признание «Я тебя люблю» или нет, но вовсе не определяются им. «Я тебя люблю» может означать: я считаю тебя обалденной и прекрасной и сделаю все, что в моих силах, чтобы быть твоим партнером всю оставшуюся жизнь. Оно может означать: я считаю тебя обалденной и прекрасной, но в данный момент у меня переходный период, так что давай не торопиться с обещаниями и решать проблемы по мере их поступления. Это может означать: я считаю тебя обалденной и прекрасной, но не настроен на серьезные отношения с тобой – и теперь, и, вероятно, в дальнейшем, – какой бы обалденной и прекрасной ты ни продолжала быть.

Короче, Джонни, тебе нужно признаться. Ты должен сам определять условия своей жизни. Тебе необходимо договариваться и рассказать о сложности и противоречивости твоих чувств к этой женщине. Ты должен описать этот конкретный вид любви («о-черт-я-не-намеревался-влюбляться-но-типа-все-равно-это-сделал»), которую, по-видимому, к ней испытываешь. Вы должны вместе попытаться понять, что это означает – иметь особые, «контактные», серьезные отношения без серьезных обязательств в разгар ее непростого бракоразводного процесса и в кильватере твоего распавшегося многолетнего брака.

Сделай это, и ты освободишь свои отношения от путаницы узлов, которые только мешают делу. Осознаешь ли ты, что твой отказ от признания в любви своей любовнице создает собственное силовое поле? Оно искажает реальность: люди, которые отказывают, становятся уродливыми и малодушными, а те, которым отказывают, впадают в безумие и отчаяние, теряя связь с действительностью.

Так что освободи себя от хлама. Не становись ни стратегом, ни жеманником. Стратегии и жеманство – для тупых ослов. Будь отважен. Будь искренен. Учись говорить «люблю» дорогим людям, чтобы, когда встанет вопрос жизни и смерти, ты мог сделать это.

Все мы смертны, Джонни. Бей в чугунный набат.

Как выйти из тупика

Дорогая Лапочка!

Примерно восемнадцать месяцев назад я забеременела. В порыве, который застал врасплох и меня, и моего бойфренда, мы решили, что хотим сохранить ребенка. Эта беременность была незапланированной, и мы были взволнованы перспективой стать родителями. Мы любили друг друга и хотели этого ребенка. На сроке в шесть с половиной месяцев у меня случился выкидыш. С тех пор я с трудом заставляю себя выбираться из кровати.

Не проходит и дня, чтобы я не думала о потерянном ребенке. Это была девочка. У нее было имя. Каждый день я просыпаюсь и думаю: «Моей дочери было бы сейчас шесть месяцев» или «Возможно, сегодня моя доченька начала бы ползать». Иногда единственная мысль, которая снова, и снова, и снова крутится у меня в голове, – слово «дочка».

У меня такое ощущение, что все вокруг рожают детей. Куда бы я ни пошла, везде вижу одних младенцев, так что мне приходится заставлять себя улыбаться им и скрывать свою внутреннюю опустошенность. В действительности я больше почти ничего не чувствую, но все равно окружающее причиняет боль. Большинство моих близких думает, что я уже оправилась от скорби. Как заметил один человек, «это же был всего лишь выкидыш». Так что я еще чувствую себя виноватой из-за того, что пребываю в таком тупике, скорбя по ребенку, который так и не появился на свет, в то время как мне следовало бы просто приободриться или что-то в этом духе.

Я не так уж часто говорю об этом. Притворяюсь, что этого не было. Я хожу на работу, и тусуюсь, и улыбаюсь, и веду себя так, будто все в порядке. Мой бойфренд – замечательный парень, он поддерживает меня, хотя не уверена, что он понимает, насколько мне плохо. Он хочет, чтобы мы поженились и попробовали завести другого ребенка. Он думает, что это меня приободрит. Это не так. Мне хочется стукнуть его по голове за то, что он не понимает того, что чувствую я.