Гамбит - Рекс Стаут

– В получасовой промежуток между тем, как ваш отец принес ему шоколад, и тем, как Джерин сказал Йерксу, что плохо себя чувствует, кто-нибудь входил и библиотеку кроме «посредников»?

– Нет. По крайней мере, отец думает, что нет, но у него нет абсолютной уверенности. – Она улыбнулась Вульфу. – Я могу спросить у него. Вы сказали, что не двинете и пальцем без помощи с его стороны, но я могу повидаться с ним и узнать все, что хотите. Конечно, не сообщая ему, что это для вас.

Никакой реакции. Он вырывал страницы. Я посмотрел на нее.

– Вы сказали, что не знаете, был ли мышьяк в шоколаде. Разве ваш отец не говорил, осталось ли что-нибудь в кофейнике и не взяла ли его полиция?

– Да, полиция взяла его – кофейник был полон.

– Полон? Разве Джерин не пил шоколад?

– Да, он выпил довольно много. Когда мистер Йеркс передал отцу слова Пола, что он плохо себя чувствует, отец пошел в библиотеку. В кофейнике оставалось немного шоколада, а чашка была наполовину полной. Он унес их на кухню и сполоснул. Повар и официант говорят, что там ничего не было, кроме молока, порошкового шоколада и сахара. У них все было подготовлено, они наполнили кофейник, а отец отнес его и чистую чашку в библиотеку. Очевидно, Пол больше ничего не выпил, так как кофейник оставался полным.

Я смотрел на нее, потеряв дар речи. Вульф не просто смотрел, а яростно сверкал глазами.

– Мисс Блаунт, – сказал он, – или ваш отец исключительный болван, или он невиновен.

Она кивнула.

– Я знаю. Я сказала, что расскажу вам то, чего не могу рассказать больше никому. Я уже сказала вам, что Дэн Комус влюблен в мою мать, а теперь сообщаю это. Я не знаю, сообщил ли отец эти подробности полиции. Я полагаю, что официант и повар рассказали об этом, но может быть, и нет. Но я должна была сказать вам, чтобы вы решили, что делать? Так?

– Да. Вы молодец. Люди так редко рассказывают мне все, что знают. Повар и официант, конечно, рассказали об этом полиции, неудивительно, что ваш отец обвинен в убийстве. – Вульф закрыл глаза и попытался откинуться назад, но в этом кресле у него ничего не получилось. В своем сделанном по заказу огромном кресле у стола, он мог, когда ему хотелось сосредоточиться, откинуться, закрыв глаза; обнаружив, что здесь это не удается, он фыркнул. Выпрямившись, он осведомился:

– Деньги у вас в этой сумочке?

Она открыла ее и вынула толстую перевязанную пачку денег.

– Двадцать две тысячи долларов, – сказала она, протянув их ему.

Он не взял.

– Вы сказали, что кое-что продали. Что именно? Ваше?

– Да. У меня были деньги на счету, и я продала некоторые драгоценности.

– Ваши собственные?

– Да. Конечно. Как я могла продать чьи-то еще?

– Иногда и так делают. Арчи, сосчитай.

Я протянул руку, и она передала мне пачку. Когда я снял бумажную обертку и начал считать, Вульф вырвал очередную порцию страниц и бросил в огонь. От словаря осталось немного, и, пока я считал пятисотенные, а потом сотенные купюры, он рвал его и бросал последние страницы в огонь. Я дважды пересчитал деньги для уверенности, и, когда кончил, от словаря осталась только обложка.

– Двадцать два куска, – сказал я.

– Это может сгореть? – спросил он, указывая на обложку.

– Конечно, это дерматин. Только запах будет неприятный. Уже когда вы покупали, вы знали, что будете жечь это. Иначе вы купили бы эту книгу в кожаном переплете.

Никакой реакции. Он наклонился вперед, пристраивая обложку в камине поудобнее. Огонь был еще довольно сильный, так как Фриц топил дровами. Глядя, как обложка скручивалась от огня, он сказал:

– Отведи мисс Блаунт в контору и напиши ей расписку. Я скоро присоединюсь к тебе.

Глава 2

Двадцать две тысячи долларов – неплохой куш. Даже за вычетом расходов и налогов это составило бы солидный вклад в содержание нашего доброго старого дома на Тридцать пятой Западной улице, которым владел Вульф, где жили Фриц Бреннер, повар и домоправитель, и я, и в котором работал Теодор Хорстман, не менее десяти часов в день ухаживавший за десятью тысячами орхидей в оранжерее на верхнем этаже дома. Я однажды подсчитал расходы за шесть месяцев, но не сообщу о результате, потому что эти цифры могут попасть на глаза окружному представителю Департамента государственных сборов, который сравнит ее с декларированным доходом. А за двадцать две тысячи, полученные наличными, я не боюсь – они включены в декларацию о доходах.

Но когда я вернулся в четверть второго в контору, проводив Салли Блаунт и убрав пачку денег в сейф, я был явно не в духе. Мы получили пачку денег, не имея никаких зацепок. Вульф дал понять клиентке, что он только попытается, но вполне вероятно, что мы проиграем еще до того, как начнем, а это неприятно не только «волшебнику», но и мне, его «ищейке».

В ходе беседы я заполнил несколько страниц своей записной книжки следующими записями:

1. Насколько Салли знает, повар, официант и четыре «посредника» (а только они, кроме ее отца, имели доступ к шоколаду) никогда раньше не были знакомы с Полом Джерином.

2. «Посредники». Чарльз У. Йеркс изредка встречался с Блаунтом. Блаунт состоял в совете директоров банка Йеркса. Йерксу было приятно находиться в одной комнате с миссис Блаунт, но это же чувство испытывали и многие другие мужчины. Следует учесть, что, возможно, Салли полагает, что было бы неплохо, если бы мужчины, вместо того, чтобы смотреть на ее мать, смотрели на нее. Если в реальности происходит не так – это несколько странно, так как Салли сама весьма привлекательна, но, конечно, следует учесть, что я не видел ее матери.

3. Мертон Фэрроу, тридцать один год, звезд с неба не хватает, но не осознает этого. Получал хорошее содержание от «Блаунт Текстил Корпорейшн» только за то, что он племянник миссис Блаунт, и считал, что ему недоплачивают. Я передаю только мнение Салли о нем.

4. Эрнст Хаусман, отошедший от дел маклер, старый друг Мэтью Блаунта, крестный отец Салли. Он несчастный человек, потому что отдал бы десять миллионов долларов за то, чтобы без форы сыграть с шахматным мастером и поставить мат, но надежды на это нет. Он не играл с Блаунтом несколько лет, потому что подозревал, что Блаунт нарочно поддается ему. Он был против приглашения Пола Джерина в клуб, потом он настаивал, что присутствовать могут только члены клуба.

5. Дэниел Комус, адвокат, в течение многих лет консультировал фирму Блаунта. Салли испытывает к нему какие-то сильные чувства, но мне не совсем ясно какие. Она сказала, что Йерксу около сорока, а Хаусману, ее крестному, – за семьдесят, но возраст Комуса – пятьдесят один год – назвала вполне определенно. Если двадцатидвухлетняя девушка может без запинки назвать возраст мужчины более чем вдвое старше ее, но не состоящего с ней в близком родстве, на это есть причина. На ее особое отношение к Комусу указывало также изменение интонации голоса при разговоре о нем. Я понял это так, что она не доверяет Комусу – она всегда говорила «Дэн Комус», а не «мистер Комус» или просто «Комус». Она не верит, что он может вытащить ее отца из неприятностей, и считает, что даже если бы и мог сделать это, то не стал бы. Если Блаунта пошлют на электрический стул или, по крайней мере, дадут ему пожизненное заключение, миссис Блаунт станет свободна и он сможет попытаться сблизиться с ней. Салли не сказала этого, но третий раз упомянула, что Дэн Комус влюблен в ее мать. Вульф спросил ее: «А ваша мать влюблена в него?» – И она ответила: «Боже милостивый, нет. Она ни в кого не влюблена, конечно, за исключением отца».

6. О «посредниках» у меня много информации. Здесь я сообщу только об одном, но существенном обстоятельстве. Если бы любая емкость, содержащая мышьяк, была найдена, газеты могли не знать об этом, потому что подобные детали полиция и окружная прокуратура часто скрывают. Когда Вульф спросил Салли, знает ли она что-нибудь об этом, я затаил дыхание. Я бы не удивился, если бы она сообщила, что бутылочка, наполовину полная мышьяком, была найдена в кармане ее отца. Почему бы и нет? Но она ответила, что, насколько знает, такая бутылочка найдена не была. Доктор Эвери, которого обычно при необходимости вызывали к ее матери или отцу, рассказал Блаунту через два или три дня после случившегося, до того как тот был арестован, что после осмотра Джерина он предположил возможность отравления и осмотрел все вокруг, даже спустился на кухню, но ничего не нашел. А четыре дня назад, в прошлый четверг, когда Салли после двух бессонных ночей пришла к нему за рецептом снотворного, он передал ей рассказ помощника окружного прокурора о том, что соответствующий сосуд найден не был, а сейчас, когда Блаунт арестован и находится в заключении, он сомневается, что полиция будет продолжать поиски этого сосуда. Полицию не вызывали, пока Джерин не умер; и Блаунт, который пришел в больницу, находившуюся через несколько домов от «Гамбит-клуба», после того, как «скорая помощь» увезла Джерина, имел прекрасную возможность уничтожить маленькую бутылочку, если ока у него была. Доктор Эвери убежден, что его друг и пациент Мэтью Блаунт невиновен, он сказал Салли, что бутылочка все еще находится у кого-то, и он советует ей попросить Комуса нанять детектива и попытаться найти ее. Именно его совет навел Салли на мысль обратиться к Ниро Вульфу.