Тень среди лета - Дэниэл Абрахам

Он выбросил снегоступы и котомку в сугроб, протиснулся в окно и стал спускаться с карниза, пока не повис на пальцах. Падать было невысоко.

Ота отряхнул снег с чулок, привязал снегоступы к ногам толстыми кожаными шнурками, подобрал пухлую котомку и зашагал прочь, на юг, к большому тракту.

Луна, висевшая почти в высшей точке, сдвинулась на две ладони в рукавицах, когда Ота понял, что за ним следят. Кто-то шел за ним шаг в шаг, а теперь ступил невпопад – прозвучало намеренно, как привлекающий внимание кашель. Ота застыл. Потом обернулся.

– Добрый вечер, Ота Мати, – сказал как ни в чем не бывало Мила-кво. – Славная погода для прогулки, а? Правда, холодновато.

Ота не ответил, и Мила-кво пошел к нему, придерживая рукой собственную котомку. Ступал он почти бесшумно, а изо рта валил пар, густой и белый, как гусиный пух.

– Вот-вот, – повторил учитель. – Холодно и далеко от постели.

Ота принял позу ученического согласия. В ней не было намека на извинение. Ота надеялся, что Мила-кво не заметит дрожи или спишет ее на холод.

– Уйти, не закончив обучения… Какой позор!

Ота жестами выразил благодарность за урок, но Мила-кво только отмахнулся и сел на снег, разглядывая мальчика с любопытством, от которого Оте стало не по себе.

– Зачем? – спросил Мила-кво. – Ты еще можешь все исправить. Тебя могут признать достойным. Так зачем убегать? Неужели ты такой трус?

Ота обрел голос.

– Трус бы остался, Мила-кво.

– Как это?

В учительском тоне не было ни осуждения, ни подвоха. Словно он приятель Оты и искренне хочет услышать ответ.

– В аду ведь нет ни замков, ни дверей, – сказал Ота. Он впервые пытался объяснить свою мысль кому-то, кроме себя. Оказалось, это не так-то просто. – А если нет замков, что может держать, кроме страха, что за воротами будет еще хуже?

– И ты считаешь школу неким подобием ада.

Это был не вопрос, поэтому отвечать Ота не стал.

– Если ты встанешь на этот путь, тебя ждет жизнь изгоя, – предупредил Мила. – Тот, от кого отказалась семья, не найдет ни друзей, ни союзников. А без клейма старшие братья вполне смогут выследить и убить тебя.

– Пусть.

– Тебе есть куда пойти?

– Большой тракт ведет в Патай и Нантани.

– Где ты никого не знаешь.

Ота ответил позой согласия.

– Разве это тебя не пугает? – спросил учитель.

– Я так решил.

Мила-кво усмехнулся, словно ответ его позабавил.

– Пусть так. Правда, ты не учел, что есть и другой выход.

Учитель залез в свою котомку и вытащил небольшой тряпичный сверток. Задумчиво подержал в руках и бросил на снег между собой и Отой… черное одеяние.

Ота изобразил вопрос от ученого к ученому, сейчас не совсем уместный. Впрочем, Мила-кво понял, что имеется в виду.

– Андаты могущественны, Ота. Почти как божества. И они не любят пребывать в одном облике, сопротивляются этому. А поскольку их облик отражает внутреннюю суть поэтов, которые их пленяют, то… В мире полно добровольных мучеников – людей, которые приветствуют творимое над ними насилие. Андат, порожденный подобным умом, уничтожит поэта и сбежит. Ты выбрал действие. Это и отличает тех, кто носит черные одежды.

– Значит… ваш класс… они все убегали из школы?

Мила-кво рассмеялся. От его смеха стало теплее, несмотря на мороз.

– Нет. Нет, вы все выбрали разные пути. Анся отмахивался от розги Тахи-кво. Ранит Киру задавал запретные вопросы, получал за них наказание и задавал снова, пока Тахи не запорол его до бесчувствия. Бедняга несколько недель не мог носить одежду – правда, он и так был весь черный от синяков. Каждый из вас на что-то решился. Если ты примешь черные одежды, они твои. Нет – считай, что мы просто побеседовали на любопытную тему, не более того.

– А если приму?

– Тебя не выгонят из школы. «Черным одеждам» это не грозит. Ты будешь помогать нам обучать других тому, что узнал сам – как выстоять собственными силами.

Ота моргнул, и что-то расцвело у него в груди: безымянное, невыразимое чувство. Побег из школы вдруг приобрел новый смысл, стал знаком стойкости и мужества.

– А как же андаты?

– И до них дойдет, – заверил его Мила-кво. – Начнутся серьезные занятия. Дай-кво выбирает учеников только из «черных одежд».

Ота неловко наклонился и онемевшими от холода пальцами подобрал одеяние. Встретившись с веселыми глазами Милы-кво, он не смог сдержать улыбки. Мила-кво засмеялся в ответ, встал и положил Оте руку на плечо. Впервые за все время в школе с ним обошлись по-доброму!

– Идем же! Если поспешим, может, успеем к завтраку.

Ота принял позу радостного согласия.

– И вот еще что: на сегодня я тебя прощаю, но впредь не воруй из кухни. Повара будут недовольны.

Спустя несколько недель пришло письмо, и Мила-кво прочел его первым. Покинув на минуту учеников, он отправился в класс этажом выше, где мрачно перечитал написанное аккуратным почерком послание. Убедившись, что понял все верно, Мила-кво сунул сложенное письмо в рукав и выглянул в окно. Зима подходила к концу, но грядущее весеннее обновление отчего-то казалось издевкой.

Он узнал шаги старого друга: вошел Тахи.

– Тут гонец… – начал он и запнулся. – Анся сказал, прибыл посыльный от дая-кво.

Мила-кво оглянулся через плечо. В круглом лице Тахи отражались его собственные чувства.

– От помощника.

– Дай-кво… Он…

– Нет, – возразил Мила, выуживая из рукава письмо. – Не умер. Но умирает.

Тахи взял предложенные листки, но не взглянул на них.

– От чего?

– От старости.

Тахи молча прочитал послание, потом, резко выдохнув, привалился к стене.

– Что ж… вроде бы не все так плохо.

– Пока да. Он еще посетит школу. Дважды, если удастся.

– Не стоит ему приходить! – резко проговорил Тахи. – Все равно эти визиты – простая формальность. Мы и так знаем, кто из учеников готов. Можем отправить их к нему. Незачем…

Мила обернулся и жестом попросил объясниться. В его позе был оттенок траура. Тахи горько рассмеялся и опустил глаза.

– Ты прав. И все-таки я был бы о мире лучшего мнения, если б мог облегчить бремя дая-кво. Пусть ненадолго.

Мила хотел что-то выразить, но застыл в полупозе и только кивнул.

– Ота Мати? – спросил Тахи.

– Возможно. Быть может, придется вызывать дая-кво именно к нему. Хотя еще рано, он едва примерил черное платье. Остальные лишь учатся видеть в нем равного. Вот привыкнет к власти, тогда и разберемся. Не стану приглашать дая-кво, пока не буду уверен.

– Следующей зимой он так или иначе приедет.

– Может, приедет. А может, умрет нынче ночью. Или мы его опередим. Боги сотворили мир, но не предопределили.

Тахи поднял руки в позе вынужденного согласия.