Королевская пешка - Джоанна Мэйкпис

Мартин вскинул брови, и король подался на кресле вперед.

— Он ведь почти сосед твой. Ты знаком с Греттоном?

— Я встречал его, — проговорил Мартин осторожно. — Право, не думал, что его преданность под сомнением. Насколько я знаю, он счастливо женат и, кажется, вполне доволен судьбой.

— Мне стало известно, что он укрывает людей, засылаемых, видимо, Пембруком.

Мартин помрачнел.

— Вы желаете, чтобы я арестовал его?

— О нет, крутых мер тут не нужно. Этот человек богат и имеет влияние в пограничных с Уэльсом районах. У него поместье неподалеку от Ладлоу. Естественно, он должен был так или иначе видеть юного лорда Эдуарда, когда тот проживал там с Риверсом, его воспитателем.

— Да, сэр.

— Греттон и его отец сражались под Тьюксбери на стороне Маргариты Анжуйской [7]. Во время отступления старый сэр Джон Греттон был убит. Дэниел с Сомерсетом и другими рыцарями, сторонниками Ланкастеров, укрылись в монастыре Тьюксбери, и на следующий день после битвы, когда Сомерсет сдался и вместе с другими зачинщиками предстал предо мною, они были отпущены по домам. Как тебе известно, Главарей казнили на рыночной площади в Тьюксбери. Сэр Дэниел Греттон, без сомнения, хорошо помнит те жестокие дни, как помню их я.

Король со вздохом повернулся к камину и устремил глаза на огонь, словно вспоминая ту страшную бойню во время погони, уже после сражения, и суровый долг, лежавший на нем, лорде-коннетабле [8] Англии, тогда всего лишь восемнадцатилетнем юнце.

Исполняя волю брата, он должен был тогда лишить жизни главных военачальников Маргариты Анжуйской, дабы они не могли более противостоять новой Йоркской династии в лице Эдуарда IV, а вскоре после того, как Эдуард и его братья — он, Ричард Глостер и Кларенс — возвратились в Лондон, несчастный, помешавшийся король Генрих VI умер в Тауэре.

Мартин думал о том, что многие, среди них и Греттон, оплакивают жертв той страшной битвы и что недовольство, вероятно, растет. Но станет ли Греттон теперь рисковать жизнью и всем достоянием, присоединившись к каким-либо мятежникам, которые хранят преданность молодому Генриху Тюдору, проживающему в изгнании претенденту на престол? Мартин сжал губы. Скорей всего, нет… Впрочем, он слишком хорошо знал, что честолюбцы в надежде возвыситься, готовы идти на любой риск.

Король повернулся к нему с горькой улыбкой на губах.

— Греттон, как ты сказал, счастливо женат, по крайней мере, так я слышал, но у него нет наследника, и теперь уже вряд ли будет. Однако же у него есть дочь, Крессида, ей почти шестнадцать, и она созрела для брачного ложа.

Мартин посмотрел на него с удивлением. Король опять горько улыбнулся.

— Боюсь, тебе трудно признать, что ты понимаешь, о чем я сейчас говорю.

— Ваше величество, ведь вы не можете… не можете желать, чтобы я… чтобы я вступил в брак с этой… с этим ребенком?

— Да, Мартин, именно это я имею в виду.

— Но…

— Я желаю слишком многого? Даже от того, кто так мне предан?

Мартин стремительно поднялся на ноги, столь же удивленный, сколь и рассерженный, но, увидев, что глаза его сюзерена устремлены на него и требуют, чтобы он выслушал все до конца, снова опустился в кресло и, глубоко вздохнув, мрачный как туча, приготовился покорно слушать.

— Поверь, я знаю, о какой тяжелой жертве прошу тебя. — На мгновение король отвернулся и неловко забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — Мартин, королева больна. Врачи сообщили мне, что ей уже не поправиться — во всяком случае, окончательно. Возможно, и мне придется однажды принести такую же жертву — во благо королевства.

— Ваше величество, признаюсь, я в смятении. Все это так неожиданно, что просто голова идет кругом. Но мне хотелось бы услышать подробно, что вы задумали и как, по-вашему, это может послужить вашим целям.

— Ты граф, ты богат, ты сосед Греттона. Греттон же, несмотря на свое богатство и значительный вес среди приграничных рыцарей и лордов, все-таки не может мечтать о подобном жребии для своей дочери, а она, как мне говорили, свет очей его. Если я смогу поманить его надеждой на столь высокий брак, это приведет его сюда, он будет ждать и останется у меня на глазах… по крайней мере, на те несколько месяцев, пока маячит опасность мятежа.

Мартин все еще хранил молчание, но король видел, что его проницательный, живой ум уже взвешивал ситуацию.

— Тебе нужен наследник, Мартин. Девица молода, восприимчива. Люди, знающие в этом толк, говорили мне, что она более чем хороша собой, впрочем, тут я молчу: ведь у каждого свое представление о красоте. Во всяком случае, мне думается, с этим браком ты не прогадаешь.

— Ваше величество, вы более чем великодушны. Я не хотел бы…

— Дослушай меня спокойно, Мартин. Как я сказал, у Греттона, судя по всему, наследника уже не будет. Девица унаследует огромные поместья, совсем рядом с твоими собственными. По всем меркам это будет блестящий союз. Позволь один личный вопрос, друг мой. Нет ли у тебя на примете среди здешних дам… может, ты кого-то имеешь в виду?

— Клянусь всеми святыми, ваше величество, нет! — В голосе Мартина звучали страдание и протест. — Я все еще не в состоянии думать о чем бы то ни было, кроме Элинор. Вот почему я не мог до сих пор сосредоточиться на докладах ваших лазутчиков.

Король спокойно кивнул головой.

— Так я и полагал. Ты обдумаешь мое предложение, Мартин? В настоящее время я хотел всего лишь пригласить сэра Дэниела с женой и дочерью на рождественские празднества и церемонию ношения короны. Где и собираюсь объявить ему, что желаю устроить весьма выгодный брак его дочери. Отказаться он не посмеет. Мы должны увидеть его дочь и решить, подойдет ли она. Если ты все же будешь возражать против этого брака… — он пожал плечами, — что же, найдем ей кого-нибудь другого.

Мартин закрыл лицо ладонями. Он сидел, наклонившись вперед и чуть заметно покачиваясь в кресле. Король ласково коснулся рукой его плеча и встал.

— Мне пора, Мартин. Я собираю в Тауэре Совет. От тебя незамедлительного ответа не требую. Обдумай то, что я сказал. Ты ведь будешь во дворце на рождественских праздниках? Надобно уже справиться с горем, дружище. Господь забирает к себе наших любимых, такова Его воля, и мы не можем, не имеем права позволять себе отдаваться горю и пренебрегать нашими обязанностями.

Мартин поспешил встать вслед за королем, хотя ноги едва держали его; он скрипнул зубами, признавая справедливость этого мягкого укора, и проговорил с низким поклоном:

— Ваше величество вправе напомнить мне о моем долге верноподданного в это сложное время. Если я чем-то могу быть полезен, вам достаточно лишь приказать мне… — Он замялся на секунду, но тут же договорил: — …касается ли это дел государственных… или личных.