Голливудский мустанг - Генри Денкер

Марти, возможно, прав. К режиссеру могли приклеить определенный ярлык, и это представляло опасность. Сукора назвали «женским мастером». Именно поэтому Кларк Гейбл не позволил ему снять «Унесенных ветром». Кто предложил бы Джону Форду фильм с диалогами на целую страницу?

Но самым мучительным для Джока было то, что с момента возвращения из Лондона… с того дня, когда его заменили другим режиссером… он не получил ни одного предложения, которое мог бы принять. Правда, кое-какие предложения поступали. Но лишь от независимых продюсеров; речь шла о фильмах со скромным бюджетом, без звезд первой величины. О фильмах «реалистичных». Джок возненавидел это слово. Этот эвфемизм продюсеры с ограниченными средствами применяли для дешевых, малобюджетных лент.

Не было ни одного предложения из Нью-Йорка. Обычно, когда режиссер с репутацией Джока, начинавший с театральных постановок на Бродвее, заканчивал работу над картиной, или отказывался от каких-то съемок, или даже отстранялся от них, его тотчас начинали забрасывать пьесами, ждавшими талантливого постановщика, способного увлечься материалом, заманить какую-нибудь звезду, найти спонсора, театр — словом, решить все организационные проблемы современного Бродвея.

Но сейчас никто не предлагал Джоку Финли пьесы для театра. К тому же Марти не хотел, чтобы Джок вернулся на Бродвей. «Чего ты добьешься, малыш? — говорил агент. — Ты уже доказал, что можешь ставить спектакли. Тебе нужна большая картина на известной киностудии.»

Под «большой» картиной подразумевалась лента не обязательно хорошая, но сулившая значительную прибыль. Все в городе искали сценарий подобный тому, что лег в основу фильма «Звуки музыки». Агентства, студии, продюсеры, режиссеры забыли о том, как долго все они отвергали этот сценарий, пока его наконец не приобрела кинокомпания «Фокс». Сегодня это был главный образчик «большой» картины.

Этот пример Марти использовал во время их первого обсуждения, состоявшегося в кабинете агента после того, как Джок прочитал «Мустанга».

— Помилуй, Марти, — сказал Джок, — и это ты называешь большой картиной, настоящим вестерном?

Марти посмотрел на него сквозь свои очки с толстой оправой.

— Малыш, ты меня разочаровываешь. Я думал, ты сумеешь увидеть потенциал, возможности.

Марти замолчал. Филин умел рассчитывать паузы с точностью до секунды, создавать нужное напряжение и интерес к своим дальнейшим словам.

— Конечно, это вестерн. В этом есть вызов. Разве самые кассовые фильмы были сняты по гениальным сценариям? Нет! Возьми «Звуки музыки». Существовал ли более банальный и слащавый сценарий? Было ли в нем что-то особое, оригинальное? Нет! Но как его использовали! Точный подбор актеров обеспечил успех.

— А теперь возьми это, — Марти указал на сценарий «Мустанга». — Здесь есть главные ценности. Действие. Цвет. Конфликт. Секс. Все компоненты кассового фильма для широких масс. Если ты добавишь к этому свой личный стиль… ауру… черт возьми, как это всегда называют критики?..

— Многозначительность? — подсказал Джок.

— Да, точно. Добавь свою многозначительность, и ты завоюешь критиков. А значит, обкуренных юнцов и настоящих ценителей кино. Получишь и кассу, и престиж! Ты не можешь проиграть. Один такой фильм, и ты до конца жизни будешь диктовать условия в любой студии этого города. Все остальное забудется. Забирай его домой. Перечитай сценарий.

Марти Уайт придвинул лежащий на столе сценарий к Джоку.

— Что скажешь, малыш?

Джок не ответил прямо, потому что он не знал, что сказать, — разве что: «Пошел ты к черту, Марти Уайт». Вместо этого он по-мальчишески улыбнулся: на его худых щеках образовались ямочки, голубые глаза обезоруживающе засветились.

— Что тут забавного? — раздраженно спросил Марти.

— Я подумал: почему ты, Марти, агент, которого когда-то звали Моррис Вейсс, называешь твоего клиента, в прошлом Джека Финстока, малышом? Где ты подцепил это обращение?

— Послушай, Джок, с меня довольно твоего сарказма! Я хочу, чтобы ты всерьез задумался о важной проблеме. Сейчас ты находишься в критическом положении. Либо в течение следующих двух лет ты снимешь большой фильм, либо ты будешь до конца своих дней ставить всякую дешевку и получасовые короткометражки для телевидения. Тут нет ничего смешного!

Он прав, признался себе Джок. Финли никогда еще не видел обычного невозмутимого, вежливого Марти Уайта столь близким к ярости. Марти, вероятно, тоже это понял и тотчас приступил к более сдержанному объяснению.

— Послушай… хм… — он едва не произнес «малыш», — послушай, приятель, я прожил в этом городе много лет. Работал курьером, таскал портфели за лучшими агентами. Я вижу, как изменился Голливуд. В прежние времена студии создавали звезд — актеров, режиссеров, сценаристов — медленно, шаг за шагом. Сейчас все обстоит иначе. Репутации создаются мгновенно. Киностудия стала нервной, нетерпеливой. Если человек не торопится, поднимается по служебной лестнице без спешки, осваивает профессию постепенно, методично, люди начинают говорить: «Он работает уже пять лет и не добился успеха. Значит, у него нет таланта». Такой человек становится мертвецом.

Сегодня надо наносить удар быстро. Или отказаться от всяких надежд. Успех приходит мгновенно или не приходит вовсе. Ты еще молод, у тебя есть шанс успеть. Но нельзя терять время.

Когда Филин замолчал, Джок уже не улыбался. Его красивое лицо стало сдержанным, почти мрачным. Агент снова придвинул сценарий к Джоку, и режиссер взял его.

— Малыш, все, что тебе нужно, — это одна большая картина. Ее хватит до конца твоей жизни. Затем, если ты захочешь время от времени снимать малобюджетные стильные фильмы, Бог с тобой. Но сначала сделай мне одну большую картину!

Джок поднялся с кресла, держа в руке сценарий. Марти остановил его, заговорив ласково, по-отечески:

— Возьми его домой, малыш. Перечитай. Если тебя что-то не устроит, предложи идеи по переделке. Но дай сценарию шанс захватить твое блестящее воображение. Тогда ты сможешь честно сказать главе студии или президенту кинокомпании…

Здесь Марти сделал паузу, как бы импровизируя, и продолжил:

— К примеру… ты мог бы сказать, что этот сценарий лежал в твоем чемодане все время, пока ты находился в Лондоне. Что ты спешил разделаться с той «голубой» картиной, чтобы поскорее заняться этой. Что вылетел домой первым рейсом, так как испытывал потребность немедленно приступить к работе. Ты знаешь, что это будет великолепная лента, настоящий эпос! Если бы ты мог, например, сказать, что она будет обладать художественными достоинствами 'Черного человека» и к тому же соберет огромную кассу! Если ты почувствуешь, что сможешь сказать все это, дай мне знать, и я устрою встречу за тридцать шесть часов.