По следу Сезанна - Питер Мейл

— Не беспокойся, Ноэль, — усмехнулся Андре. — Сошлюсь на головную боль.

— Непременно. Вот это тебе, — секретарь подтолкнул к нему пухлый конверт, — билеты, подтверждения из отеля и проката автомобилей, адрес и телефон русской красавицы. Не опоздай на самолет. Она ждет тебя послезавтра.

Андре кинул конверт в сумку и встал.

— Что тебе привезти с Лазурного Берега? Сандалии? Крем от целлюлита?

Ноэль поднял глаза к потолку и пожал плечами:

— Ну, раз уж ты сам предложил, тогда немного лавандовой эссенции, пожалуйста.

На столе зазвонил телефон, и Ноэль снял трубку, на прощанье шевельнув в воздухе пальцами, а Андре направился к лифту.

Ривьера. Он закутался в это слово, как в теплое одеяло, перед тем как выйти на промерзшую и мрачную Мэдисон-авеню. Ледяной ветер обжигал щеки и заставлял прохожих низко наклонять головы и поднимать воротники. Жалкие кучки курильщиков, изгнанных из офисов, с дрожащими сигаретами в посиневших губах, торопливо затягивались, стоя перед входом, и казались еще более обездоленными, чем обычно. Андре всегда считал несправедливым, что в обществе равных возможностей любители никотина подвергаются такой дискриминации, в то время как их коллеги, предпочитающие кокаин, предаются своему пороку в теплых и удобных туалетных комнатах.

Он остановился на углу Пятьдесят первой и Пятой в надежде поймать такси. Ривьера. Сейчас там, должно быть, цветет мимоза, а самые закаленные из местных жителей уже обедают на улице. Арендаторы пляжей прикидывают, как бы побольше запросить за лежаки с зонтиками и поменьше заплатить сезонным plagistes [1]. Владельцы срочно красят свои катера и яхты, чистят им днища и заказывают в типографиях рекламные листовки. Обладатели бутиков, ресторанов и ночных клубов заранее потирают руки, предчувствуя денежный дождь, который прольется на них в мае, продлится до сентября и позволит им провести остаток года в приятной праздности.

Андре всегда любил Ривьеру. Ему нравилась та непринужденная легкость, с которой там облегчают карманы гостей, давая при этом почувствовать, что делают им тем самым огромное одолжение. Он готов был мириться и с переполненными пляжами, и с вошедшим в легенду плохим обслуживанием, и с непомерными ценами, и с вечными пробками на дорогах ради той магии, инъекцию которой можно получить только на юге Франции. С тех самых пор как в 30-х годах XIX века лорд Брухэм заново открыл для мира Канны, на узкую полоску берега каждое лето стекаются аристократы и художники, писатели и миллионеры, веселые вдовушки, охотники за состояниями, юные красотки и искатели приключений. Там бывает шумно, тесно и чересчур многолюдно, но никогда не бывает скучно. И главное, думал Андре, спасенный от неминуемого обморожения только своевременным прибытием такси, там тепло!

Он еще не успел захлопнуть дверцу, когда машина рванула с места, подрезала автобус и проскочила перекресток на красный свет. Андре понял, что попал в руки спортсмена-лихача, считающего улицы Манхэттена чем-то вроде гоночной трассы. Он уперся коленями в переднее сиденье и приготовился в нужный момент принять позу эмбриона, которую стюардессы рекомендуют на случай катастрофы. В несколько рывков таксист преодолел Пятую авеню, непрерывно проклиная остальных водителей на загадочном гортанном языке.

Только после того как машина лихо свернула на Западный Бродвей, он попытался перейти на английский:

— Дом какая?

Не желая больше искушать судьбу, Андре решил, что вполне может пройти два квартала пешком.

— Остановите здесь.

— Здесь?

— Здесь.

— Как хотеть.

Раздался визг тормозов, и автомобиль, едущий сзади, как и следовало ожидать, ткнулся им в зад. Таксист выскочил из машины и, вновь перейдя на родной язык, разразился длинной тирадой, из которой Андре понял только два слова: «порка» и «сукин сын». Он расплатился и поспешил прочь.

В здании, к которому он подошел через две минуты, когда-то размещалась фабрика рабочей одежды, но благодаря усилиям строителей и дизайнеров, активно осваивающих Сохо, от этого негламурного прошлого не осталось и следа. Просторное светлое помещение было разбито на несколько более мелких, стены выровнены и покрашены, проводка и трубы заменены, а арендная плата, естественно, поднята. Территорию поделили между собой несколько небольших фирм, работающих в основном в сфере связи или искусства. Именно здесь располагалась и штаб-квартира агентства, представляющего интересы Андре, — «Имидж Плюс».

Основателем «Имидж Плюс» был Стивен Мосс, молодой человек с мозгами, хорошим вкусом и неистребимой любовью к солнцу и теплу. Его клиентами числились по большей части иллюстраторы и фотографы, не занятые в индустрии моды, — мудрый Мосс предпочитал держаться подальше от скандалов и осложнений, неизбежных при общении с капризными кутюрье и недокормленными моделями. Первые годы ему приходилось нелегко, но постепенно дело наладилось, и агентство начало приносить стабильную прибыль. В обмен на пятнадцать или двадцать процентов от дохода своих клиентов Мосс брал на себя все их проблемы, начиная с вопросов налогообложения и кончая переговорами по поводу гонораров. У Мосса были обширные и хорошо налаженные связи, подружка, которая души в нем не чаяла, отличное артериальное давление и густая шевелюра. Единственная проблема состояла в том, что он терпеть не мог зиму в Нью-Йорке.

Отчасти из страха замерзнуть, а отчасти из желания расширить свой бизнес Мосс предложил Люси Уолкот стать младшим партнером. Уже через девять месяцев он был уверен в ней настолько, что решился уехать из Нью-Йорка на первые, самые отвратительные месяцы года — с января по март. Люси радовалась оказанному ей доверию. Мосс радовался теплу и солнцу во Флориде, а Андре радовался, что работает с красивой девушкой. Чем больше он узнавал Люси, тем чаще ему хотелось продолжить отношения с ней за стенами офиса, но он слишком много времени проводил в разъездах, а у Люси каждую неделю появлялся новый, устрашающе мускулистый кавалер. Поэтому до сих пор они встречались только в агентстве.

Толкнув тяжелую дверь, Андре вошел в просторное светлое помещение. Из мебели, кроме дивана и низкого столика в углу, в ней имелся только огромный стол, рассчитанный на четыре рабочих места. Сейчас три стула были пусты, а на четвертом, склонившись над клавиатурой компьютера, сидела Люси.

— Лулу, тебе сегодня везет! — Андре бросил сумку на диван и подошел к столу. — Приглашаю тебя на ланч. Настоящий роскошный ланч. Можем пойти в «Ше Феликс» или в «Буле», или куда хочешь! У меня новая работа, и я намерен это отпраздновать. Согласна?

Люси улыбнулась, встала из-за стола и медленно потянулась.

Тоненькая и гибкая, с копной черных вьющихся колос, из-за которых она казалась гораздо выше, чем ее реальные пять футов шесть дюймов, Люси выглядела неуместно яркой и цветущей на фоне нью-йоркской зимы. Казалось, ее кожа удивительного, среднего между шоколадом и медом оттенка навсегда впитала в себя солнце родного Барбадоса. Когда Люси спрашивали о ее происхождении, она иногда смеха ради называла себя чистокровной квартеронкой и потом с удовольствием наблюдала, как ничего не понявший собеседник тем не менее вежливо кивает. Андре ей нравился, и она бы не возражала против продолжения знакомства, но, к сожалению, его вечно не было в городе.

— Ну так как? — с надеждой спросил он.

Люси пожала плечами и кивнула на пустые стулья:

— Я сегодня одна. У Мэри грипп, а Дану вызвали в коллегию присяжных. Нельзя оставлять контору без присмотра. — Даже после десяти лет, прожитых в Нью-Йорке, в голосе Люси сохранилась нежная вест-индская напевность. — Может, в другой раз?

— Ладно, в другой раз.

Люси сдвинула гору папок на край дивана и освободила место для них двоих.

— Расскажи мне о новой работе. Подозреваю, тут дело не обошлось без моей любимой редакторши, так?

Люси и Камилла недолюбливали друг друга. Началось все с того, что Камилла как-то назвала Люси «экзотической крошкой с головкой в рюшечку», о чем той немедленно сообщили, и с тех пор взаимная антипатия неуклонно росла. Камилла полагала, что Люси недостаточно почтительна и чересчур много требует для своих клиентов, а Люси считала Камиллу кривлякой и снобкой. Однако ради пользы дела чувств своих они не демонстрировали и общались друг с другом с ледяной вежливостью.

Андре уселся на диван так близко к Люси, что почувствовал ее запах — теплый, цитрусовый и волнующий.

— Лулу, не могу тебе врать. Камилла хочет, чтобы я снял несколько икон на юге Франции. Два-три дня, не больше. Улетаю завтра.

Люси задумчиво кивнула, прищурилась:

— Про деньги ничего не говорили?

— Я?! — Андре в ужасе замахал руками. — Никогда. Вы же мне не велите.