Красота убьет этот мир - Борис Хантаев

— Это легко можно устроить — прекратив натачивать топор, произнес Стивен. — По правде говоря, я тоже влюблен в прекрасную Адель дорогой брат. Стихи я, конечно, не пишу, но ради любви готов сделать нечто большое. Если ты, конечно, понимаешь, о чем идет речь.

Ричард задумался, но ненадолго. Любовь затуманила его рассудок, она убила в нем человека.

— Ты хочешь убить нашего отца?

— Да — твердо и самоуверенно сказал Стивен, после чего подошел к брату. — Но одному мне не справится. Мне нужна твоя помощь, нужна как никогда.

— Но кому после смерти отца достанется Адель дорогой брат — немного с ужасов в голосе и с безумием в глазах спросил Ричард.

— Мы же с тобой благородные люди, пусть девушка сама решает, кого она любит больше и с кем соединит свою жизнь — Стивен положил руку на плечо брата, и тот в знак согласия ее обнял.

Они не хотели ждать и минуты, поэтому тут же направились наверх. Стивен грозно нес свой топор, а Ричард уже приготовил стрелу. Они еще никогда не были настроены так решительно, как тогда. Оказавшись у огромных дубовых дверей спальни короля, они еще раз посмотрели друг другу в глаза.

— Все это мы делаем ради любви дорогой брат — произнес Ричард

— Любовь нас рассудит и простит — ответил Стивен.

А затем они ногой отворили большие двери и словно разбойники влетели в спальню собственного отца.

Король уже крепко спал, а рядом с ним на огромной кровати, свернувшись калачиком, спала молодая Адель. Ее лицо было заплаканным, но, не смотря на это, оно все также было прекрасно.

— Кто это сделает? — шепотом, держа наготове лук, спросил Ричард.

— Стивен младший, не зря же я его весь день сегодня натачивал — сквозь безумную улыбку процедил принц, после чего направился к кровати отца.

— Он всегда крепко спал — дотрагиваясь до щеки короля, прошептал Стивен. — Воинам положено отрубать голову, но наш отец никогда не был хорошим воином, правителем да, народ его любил, а вот воинам нет — сын короля подошел к огромному животу своего отца, которое во время сна иногда колыхалось. — Вот сюда ушла вся его воинская храбрость — дотрагиваясь до пуза, продолжал шептать Стивен. — А значит именно здесь, находится его голова.

Подняв топор выше головы, Стивен напоследок громко произнес:

— Прощай папочка — и король проснулся, открыл глаза, чтобы увидеть, как гигантский топор сына опускается ему на живот.

Одного движения хватило, чтобы разрубить короля пополам, чтобы его благородная кровь заляпала все стены спальни, а его отвратительный жир залил всю постель. Живот Томаса взорвался словно шарик, к которому поднесли острую иглу. Адель, что лежала рядом, мигом проснулась, она тут же вскочила с кровати, что превратилась в кровавое болото. Вся ее одежда, ее волосы были в жире короля. Но, не смотря на весь ее внешний вид, девушка все также оставалась прекрасной.

Адель овладел неистовый страх, она стояла в спальне уже мертвого короля, с двумя его сыновьями вооруженными топором и луком. Девушка понятие не имела, что делать.

— Не бойся прекрасное создание — пропел Ричард и принялся идти навстречу к своей любви. — Мы освободили тебя, теперь ты должна выбрать себе мужа, но для начала прочитай мои стихи — молодой принц уже начал доставать из кармана пергамент, как вдруг перед его шеей оказался топор.

— Не так быстро дорогой брат — прошипел Стивен. — Адель выбирает меня, ей нужен муж-воин, а не муж-поэт-тряпка.

Ричард, который не ожидал такой подлости от брата, отступил назад. Он снова достал из-за спины свой лук, приготовил стрелу, и направил ее в сторону Стивена.

— Значит вот как, мы решим нашу проблему. Значит дуэль дорогой брат — с вызовом в голосе произнес Ричард. — Хотя ты не достоин честной дуэли, поэтому прощай мой любимый и дорогой брат — кучерявый принц отпустил тетиву, что натянул еще несколько секунд назад. Стрела со звонким свистом пролетела спальню, и воткнулась в грудь Стивена, откуда тут же тонкой струйкой потекла драгоценная алая жидкость.

Длинноволосый блондин с любопытством наблюдал, как его грудь опоясывают маленькие красные змейки, который с каждой секундой становились все больше. Он чувствовал слабость, что надвигалось на него подобно урагану, но сильней он чувствовал лютую злость, что подобно безумной любви затмила его разум.

— Тебе нужно было приготовить сразу две стрелы, чертов трус — со злобной улыбкой безумца проорал Стивен. После чего с топором наперевес кинулся на брата.

Ричард хотел увернуться, но места в спальни короля была мало, да и гигантская кровать мешала изящным маневрам прирожденного лучника. Топор настиг принца у стены, его лезвие вошло в предплечье, а затем словно по маслу, без лишних проблем опустилось ниже, лишив наследника трона руки.

— Так ты мне нравишься больше дорогой брат. Безрукий принц, это звучит — с дьявольским хохотом произнес Стивен.

Рука Ричарда валялась на полу, который уже полностью был забрызган голубой кровью, но сам принц был еще в сознании.

— Теперь мне не пострелять из лука дорогой брат, ведь для этого надо две руки, но кое-что я еще могу — взяв в единственно оставшуюся ладонь сразу несколько стрел, он вогнал их в живот старшего брата. — Тебе это нравится? Нравится, когда я наматываю твои кишки, на свои драгоценные стрелы? — произнеся это, Ричард провернул несколько раз стрелы у себя в руке.

В глазах Стивена прочитался страх, он увидел смерть, и она ему не понравилась, а затем его тело, словно мешок с картошкой, небрежно повалилось на кровать. Принц лежал на отце, которого сам и убил, их кровь смешалось, и различить ее было нельзя.

Адель все время стояла в углу, она уже не плакала, ведь слезы, как и кровь, когда-нибудь заканчиваются. Она просто с ужасом взирала на безумную картину, как дети убили собственного отца, и как брат убил брата.

— Милая Адель — ели дыша, и чуть передвигаясь, прошептал Ричард, он вытянул вперед оставшуюся руку и шел к испуганной девушке. — Я тебя люблю, будь моей… — так и не сумев закончить фразу, принц повалился холодным трупом у ног дочери сапожника.

В шоке девушка простояла несколько минут, ее мысли путались, она не могла поверить, что причина всей этой бессмысленной жестокости ее красота. Адель помнила, как в раннем детстве она хотела быть принцессой и чтобы мальчики не отводили от нее глаз, но сейчас она бы отдала все, чтобы быть такой же, как все. Этот мир жесток, в нем нет места истиной красоте, так решила девушка, а после покинула владения доброго короля.

— На этом моя история заканчивается. Именно я нашел тела короля Томаса и двух его сыновей. Именно я сложил столь сложную мозаику, а не стал верить гнусным слухам, что распускает не шибко умный народ — все также находясь на столе, произнес Руфус, а после оглядел посетителей таверну еще один раз.

Все, включая завсегдатых пьяниц, стариков, бармена, карлика и рыцаря, внимательно и в полной тишине слушали рассказ главнокомандующего королевской стражей. Такой мертвой тишины на протяжении такого долгого времени в «Благородном месте» не было никогда.

— Простите меня, но я не могу в это поверить — встав со своего места, громко, чтобы все его услышали, произнес Генрих, парень в рыцарских доспехах.

— Во что именно вы не можете поверить? — с грустью в голосе, и даже с какой-то обидой, спросил Руфус, после чего направил свой взор на благородного господина, что усомнился в его словах.

— В то, что эта Адель обладала такой красотой — начал объяснять Генрих, расхаживаю по таверне. — Она же была дочерью сапожника, а я видел настоящих принцесс, заточенных в огромные башни. Я видел Элизабет, дочь короля Артура, чьей красоте завидовали даже эльфы. Но даже она не могла сотворить такое безумие, что делала с мужчинами внешность Адель. Такой красоты не бывает, быть может, она и была не дурна собой, но эта девушка не могла так затмить разум стольким мужчин.

— А я согласен с нашим рыцарем — вдруг подал голос карлик, после чего не без труда влез на стол. — Такой красоты не бывает. Красота вообще вещь странная, для кого-то и я безумно красив — произнеся последнею фразу, Муравей развел руками, демонстрирую всем свою красоту.

Таверна взорвалась хохотом, не смеялся только один человек, чье лицо было скрыто повязкой с огромной ковбойской шляпой на голове.

— Мне было плевать, поверят ли в мою историю посетители этой убогой таверны — с вызовом в голосе, который вдруг стал гораздо нежнее, напоминая больше женский, чем мужской, произнес Руфус. — Мне просто нужно было выговориться, рассказать кому-то свою невероятную историю, ведь все это так сложно держать в себе. Но мне не плевать на вас Генрих, вы первый мужчина, который мне и вправду понравился.

Все посетители «Благородного места» повставали со своих мест, даже самые пьяные взяли свои бутылки и окружили стол Руфуса. Бармен вновь приготовил свою дубину, на его лице читалось непонимания того, что сейчас происходит. Впрочем, эта читалось на лицах у всех, за исключением, наверное, только Генриха, который казалось начал кое-что понимать, но все равно в это не верить.