Мафия заказывает - Валерий Ильичёв

Стук в дверь заставил Ильина вздрогнуть и быстро задвинуть ящик стола, куда был положен протокол неудачного опознания. Оказалось, вернулся Никитин:

— Извиняюсь, что беспокою, но я вот насчет чего! Если понадоблюсь, то вы меня не через диспетчера разыскивайте и не по указанному в протоколе домашнему адресу, а вот по этому телефону. — Он протянул клочок бумажки с записанным номером. На вопросительный взгляд Ильина смущенно добавил: — Живу я пока у одной знакомой. Там меня и найдете, если понадоблюсь. — И он, ещё раз извинившись, осторожно закрыл за собой дверь.

«Как же, жди, понадобишься!» — раздраженно подумал Ильин, огорченный неудачей: обставить сыщиков из МУРа и РУОПа явно не удавалось.

Так завершились первые сутки розыска.

На следующий день Ильин ехал на службу в переполненном вагоне метро. Было душно, и не только от тепла спрессованных в тесном пространстве человеческих тел. Несмотря на раннее утро, солнечные лучи уже сильно нагревали вагоны метро Филевской линии. Предстоящий день обещал быть жарким и трудным. Но Ильин даже представить не мог, насколько круговорот новых дел помешает выполнить хоть малую долю намеченного накануне.

С утра, как и планировалось, он «выдернул» из камеры Хомяка. Прошли уже сутки, и у Хромова было время подумать и, вкусив прелести пребывания в битком набитом людьми, непригодном для жизни помещении, постараться смягчить свою участь. Но он, несмотря на помятый вид, наглости не утратил.

— Я знал, Ильин, что менты на всякую подлость готовы, лишь бы преступление раскрыть, — попытался он перейти в атаку, как только его ввели в кабинет оперативного сотрудника, — но то, что ты мне «нахалку» будешь шить и «мокрое» дело на меня безвинно вешать, такого даже от тебя не ожидал!

Кровь прилила к лицу Ильина.

— А ну-ка заткнись! Ты ещё меня стыдить будешь! Кто девчонке угрожал? Кто ей нож показывал? По закону в твоих действиях уже имеется состав преступления: угроза убийством — это статья сто девятнадцатая нового Уголовного кодекса Российской Федерации. Объяснил бы, где был и что делал с четырех часов до пятнадцати минут пятого, и все дела: алиби! Против него не попрешь. А ты талдычишь: был пьян, не помню. Так и я голову тебе сейчас отверну и скажу, что так и было, а по пьянке вспомнить не могу, как ты её лишился!

— Да не пугай ты меня! Я не из пугливых, — уже иным тоном, свидетельствующим о желании идти на попятную, заявил Хромов. — Я понимаю, служба у вас такая: вам ловить, а нам бегать. Кстати, я вчера на допросе признал только, что Алку эту на танцы приглашал, а что нож ей при этом показывал, так это ваша свидетельница, её подруга, выдумала либо Алка ей наплела небылицу. А только такого в жизни не было. Нож действительно у меня был, и потерял я его, не помню где: это уж, считай, простое совпадение.

— И где нож потерял не помнишь и где сам был в момент убийства сказать не можешь. А ещё говоришь, что тебе, безвинному, «нахалку» шьют!

Отправив Хромова назад в камеру, Ильин двинулся в прокуратуру. Следователь Павлов встретил его сдержанно:

— Все пока складывается не в пользу этого парня, но арестовывать его не будем, а просто продлим срок задержания до десяти суток. А там видно будет. Срок немалый, и ты постарайся им воспользоваться, чтобы добыть дополнительные доказательства. Иначе его придется выпустить. Я понимаю: у тебя к нему, мягко говоря, особое отношение, но только сдается мне, что этот убийца — не он. Да и у Антонова с Кондратовым новые данные появились, подтверждающие, что мы имеем дело с заказным преступлением. Завтра у меня должны собраться все члены следственно-оперативной группы. Так что поговорим и обменяемся мнениями. Только ты не замыкайся на Хомяке и послушай моего совета: сходи все-таки в школу, где училась Турбина, что-то мне подсказывает, там можно найти кое-что интересное.

Делать было нечего, и Ильин вновь отправился к себе в отделение милиции. Настроение было испорчено. Утешало только одно: «Как бы то ни было, а у меня ещё есть время доказать вину Хомяка. Если он, конечно, виновен».

II. В стиле ретро

Здание школы было старым, из красного кирпича, и с традиционными медальонами классиков литературы. Ильин потянул на себя тяжелую дверь, прошел подъезд и оказался в вестибюле, заставленном пустующими вешалками.

Был конец июня, и, кроме одиннадцатиклассников, готовящихся к последнему экзамену, здесь вряд ли кто мог появиться. И эта пустота невольно вызывала у Ильина чувство тревоги, словно он превратился в школьника, опоздавшего на первый урок. Решительно поборов это неожиданное волнение, Ильин направился в кабинет директора, но застал там только секретаря, старенькую женщину в кофте домашней вязки и серой юбке. «На улице жара, а она одета как зимой», — подумал Ильин. Видно, правду говорят, что старческие кости согреть тяжелее, да и здесь, в приемной, было достаточно прохладно от тени дерева, своей густой листвой прячущего от солнца стекла небольшого узкого окна.

Директора не было на месте, и Ильин, представившись и предъявив удостоверение, спросил:

— С кем я могу поговорить по поводу вашей бывшей ученицы Турбиной Аллы?

— А почему она вас интересует? — искренне удивилась секретарь.

Ильин привык к этим встречным вопросам, умел уходить от них, но в данном случае посчитал ненужным скрывать правду. Узнав о гибели девушки, старушка в отчаянии всплеснула руками:

— Надо же, горе-то какое! Жалко, ох как жалко девчушку! Вот уж кто приносил мало забот! А поговорить вам надо как раз со мной. До ухода на пенсию я здесь математику вела, и с пятого по девятый класс она у меня училась. Я у них, кстати, была классным руководителем, и лучше меня вряд ли кто её знает. Да и позже, когда она школу заканчивала, я уже была на пенсии и работала здесь секретарем, многое видела и знаю.

Пожилой педагог помнила немало из жизни своих бывших учеников. Но Ильин пропускал большее из того, что она говорила. За годы работы в уголовном розыске он постоянно убеждался в непостижимой на первый взгляд избирательности человеческой психологии, часто дающей незаслуженно высокую оценку каким-то житейским мелочам и, наоборот, игнорирующей то, что действительно способно сыграть решающую роль в дальнейшей судьбе конкретных людей. Из всего рассказа самозабвенно предавшейся воспоминаниям старой женщины Ильин сумел выловить лишь несколько фамилий одноклассников, с которыми дружила Турбина. Их было всего четверо, все девочки.

Он уже собрался уходить, думая, что вытащил пустой номер, но тут женщина внезапно сказала:

— Вы знаете, я вам назвала тех, с кем она дошла до одиннадцатого класса и закончила школу. Но до девятого класса с ней вместе училась Курлыкова Таня. Дружба у них была с первого класса. Я их ещё называла «не разлей вода» — настолько они были дружны. Но вообще-то дружба эта была несколько странной. Курлыкова — девочка с гонором, высокого о себе мнения, но мало чем это стремилась подкрепить. Училась средне, а вот Турбиной все давалось гораздо легче: способный был человечек. Да и достаток в их семьях разный был. У Турбиной родители по долгу службы за границу часто ездили. И хотя не бизнесмены, но дочь одевали прилично. А вот у Курлыковой мать и отец бедновато жили, естественно, на покупку каждой вещи деньги приходилось выкраивать. Ну и стала я частенько замечать завистливый огонек в глазах у Татьяны. Нет-нет, внешне это ничем не проявлялось, ни словом, ни делом она подруге не вредила. Но я-то видела, когда Аллу хвалят или ей что-то удается, то личико Татьяны как бы немеет, превращается в маску. Но, впрочем, это довольно частая история нездоровой соревновательности между подругами. Что вы хотите, женская психология проявляется рано! Но мне не нравилась именно эта скрытность в проявлении неприязненных чувств к подруге. Но я ещё заметила, что эта зависть к подруге и недоброжелательность не постоянно владели Татьяной. Когда не было особого повода завидовать, она с Аллой вполне ладила. Дружба была довольно крепкой и продолжительной, и, несмотря на разницу в характерах, они искренне привязались друг к другу. Ну а потом, воспользовавшись новыми условиями перестройки, отец Курлыковой занялся бизнесом. К всеобщему удивлению, он быстро разбогател, купил себе квартиру в престижном районе, и их семья переехала. Естественно, Татьяна перешла в другую школу, и их дружба, таким образом, прекратилась. Я знаю, что они иногда встречались, но вскоре и эти контакты совсем прекратились. Так что в последние школьные годы Алла поддерживала близкие отношения со своими одноклассниками, которых я вам уже назвала. Но это была уже совсем не та дружба.

Ильин поблагодарил пожилого педагога за её рассказ, мало что давший для раскрытия убийства. Но он выполнил очередное намеченное мероприятие, и надо было уходить. Правила розыска требовали выяснить адреса всех пятерых названных секретарем прежних соучениц Турбиной и встретиться с ними. Он с помощью секретаря без труда нашел в архивах данные учеников одного с Аллой года выпуска. Ну что же, по крайней мере рапорт с этими адресами, подшитый в дело, покажет начальству, что он не снизил активности по поиску лица, виновного в убийстве Турбиной, и розыск продвигается.