Касторка - Юрий Сотник

- Лешка, - обратился ко мне Ромка! - У тебя родители культурные. Сбегай спроси!

Я побежал к своему дому. Мама с папой ушли прогуляться, в квартире была одна тетя Лина. Она стояла перед зеркалом и примеряла ярко-розовую шляпку.

- Тетя Лин! - заговорил я торопливо. - Что лучше всего помогает, если у человека живот болит?

- Ну как - что? Касторка, конечно, - ответила тетя Лина.

Я с той же скоростью помчался к ребятам. Я так набегался, что еле мог говорить:

- Тетя Лина... сказала... самое лучшее... это касторка...

- А как она действует: быстро? - спросил Ромка.

Я молчал. Об этом ведь я и не справился.

- У, дурак! Хуже Тоськи! Его за тем и послали, а он... Беги узнай!

Я снова пустился к дому.

Тетя Лина была уже не в комнате, а в кухне. Она мыла посуду.

- Тетя Лин!.. А эта... а касторка - она быстро действует?

Тетя Лина обернулась через плечо и серьезно посмотрела на меня.

- Касторка-то? - сказала она своим низким голосом. - Моментально: не успеешь штаны снять - и уже готово!

Это было как раз то, что нужно. Я выскочил на площадку лестницы, но тут же снова открыл дверь своим ключом. В аптечке, которая висела в ванной, касторки не оказалось. Я вспомнил, что папа смазывает касторкой свои охотничьи сапоги, и полез в шкаф, где он держал свои припасы. Там я нашел запыленный, но не распечатанный пузырек, потом в кухне, за спиной у тети Лины, стянул столовую ложку.

- Тетя Лина говорит - моментально действует, - доложил я, прибежав к ребятам.

- Моментально? Преувеличивает, наверное... - усомнился Ромка.

Тут ребята заспорили. Одни соглашались с Ромкой, но другие говорили: "А вдруг тетя не преувеличивает?"

Победили более осторожные. Мы пришли в тот уголок двора, где стояла деревянная будочка уборной. Бармалей остановился недалеко от нее, взял у меня ложку и подставил ее Ромке.

- Лей! - сказал он угрюмо.

Ромка налил касторку в ложку. Бармалей выпил. Лицо его перекосилось, он похлопал огромными глазищами.

- Во гадость!!!

Мы (нас было человек пятнадцать) стояли полукругом и молча смотрели на него.

С минуту Бармалей прохаживался перед нами взад-вперед с ложкой в руке.

- Ну как? - тихо спросил Борька.

- Никак! - сказал Бармалей и остановился перед Ромкой. - Еще налей.

Ромка налил. Бармалей выпил и снова принялся ходить.

На этот раз мы молчали гораздо дольше.

- Не действует?.. - спросил Борька.

- Хоть бы что!

Тося подошла со своей грелкой вплотную к Роману и посмотрела на пузырек.

- Ой! Да она же, наверно, вся выдохлась. Посмотрите, какая бутылка запыленная!

Ребята обступили Ромку и заговорили:

- Ну факт, выдохлась!

- Небось год уже простояла, а он принес!

Бармалей остановился, взял у Ромки пузырек, посмотрел сквозь него на заходящее солнце. Потом он выпил еще порцию и швырнул пустой пузырек в крапиву.

- Фиговая у тебя касторка, - сказал он мне, отдавая ложку, и бросил остальным: - Пойду. Одеваться пора.

Ушел Бармалей. Ушел домой и я, обиженный на ребят: они ворчали на меня так, словно я сам делал эту касторку.

Был десятый час вечера. Я уже стелил свою постель, как вдруг за окном послышалось:

- Лешка-а! Лешка, выйди-и!

Я открыл окно, лег на подоконник.

В освещенном фонарями дворе стояли Ромка, Борис и еще несколько мальчишек.

- Ну, гад паршивый! - закричал Ромка, тряся над головой кулаком. Ну, теперь выйди!

- Только выйди попробуй! - подхватил Борька. - Вот увидишь: мы тебя живым убьем!

Я молча закрыл окно. Мама, папа и тетя ни о чем не знали: они сидели в кухне, окно которой выходило на улицу.

Когда мама вошла ко мне, я ревел, уткнувшись в подушку. Я рассказал маме все, мама тут же побежала в кухню и так поссорилась с тетей, что та утром уехала.

Два дня я не выходил из дому. От ребят из нашего двора я узнал, что произошло в Доме культуры. Уже надев лохмотья беспризорника, Бармалей спросил у одного из артистов, где здесь туалет. Тот ответил, что последняя дверь по коридору, направо. Бармалей ушел и отсутствовал довольно долго, спектакль даже немножко задержали. Наконец занавес открыли, на сцене среди рыночной толпы появился маленький беспризорник. Но песню свою он не запел. Он походил по сцене туда-сюда, потом ушел за кулисы, пронесся по коридору, снова скрылся за последней дверью направо и уже весь вечер не отходил от нее дальше чем на десять шагов. Моя касторка оказалась не такой уж "фиговой".

Когда я наконец вышел на улицу, меня не побили. Аглая, Сеня Ласточкин, Антошка Дудкин объяснили ребятам, что я не виноват.

Но в клуб Бармалей больше не заглядывал, как его ни уговаривали. Он стеснялся встречаться с участниками драмкружка и удирал, завидев их издали. Все перевоспитание пошло насмарку, и Бармалей снова сделался "нашим самым главным хулиганом".

Через полгода он уехал куда-то в новую квартиру, а деревянные домишки снесли.