Сон - Мияки Тацудо

большое окно трамвая. Пейзаж за ним всё менялся и менялся, дома, деревья, опять дома и магазины, по-своему красивые жёлтые листья деревьев в какой-то момент его лицезрения будто стали ярче, и вся картина за окном приобрела воистину осенний вид, именно так его разум представлял себе осень. Как на картинах, тетрадках или экране его старого монитора…

«Неужели я опять уснул? Если да, то куда мне идти дальше? Что тут делать?» — сон с осознанием его действий, пожалуй, самое страшное, что он мог себе представить и уж тем более вообразить, что такое могло произойти именно с ним. В конце концов в такое сложно поверить, не испытав на себе лично. Он вышел из трамвая и направился гулять по предполагаемому сну. Люди вокруг ходили, как и везде в реальной жизни, солнце и тучи картинно располагались на голубом небе. Всё вроде было, как на яву только, казалось, намного ярче что ли. В разы ярче или контрастнее. Он не особо различал какие-то понятия в графике, поэтому и описать, что именно было сложно.

В этот раз во сне он был один, нет, его всё так же окружали люди, но Костяна он здесь не чувствовал, его друга не было, и он понимал это. Лёхе никто не звонил, никто не тревожил его неожиданный сон. Этот сон — прогулка был по-своему хорош, он просто шёл. Шёл и думал о том, что его окружало, о тех, кто ему был дорог в этой жизни. Не было никакой усталости, он уже прошагал целую вечность, но ему не хотелось останавливаться. Он прогуливался вдоль Фонтанки, поглядывая на редко проходящие по её руслу экскурсионные катера, всё ощущалось словно наяву, пока не зазвонил телефон, и он, вспомнив о нём, потянулся за ним в карман и, нажав на кнопку «принять вызов» сразу понял, что не спит и слышит её голос:

— Лёш, приезжай скорее, Косте стало хуже.

— Еду, — ещё до конца не восприняв услышанное, ответил Лёша.

Он приехал в больницу так быстро, как мог.

— Как он? — спросил Лёша у стоявших рядом с его койкой родителей Кости.

— Ухудшение состояния. С чем связано врачи не могут сказать. Говорят, если так и пойдёт дальше, то ему осталось не долго, — эти слова дались им с трудом, вокруг чувствовалась напряженность.

Его мать и Ольга заплакали. Лёша обнял Олю, посочувствовав, он сжал руку своего друга и произнёс ему:

— Держись, мы все с тобой, и всё будет нормально.

Он решил поговорить с ним, дождавшись, когда его родители и Ольга ушли, он тут же принялся рассказывать другу, как он гулял во сне в мире, в который погрузился Костя. И как он жалел, что не понимал его, когда Костя рассказывал ему, как порой прекрасно погулять, пройтись по нашему городу одному, поразмыслить, оставшись один на один со своими думами.

Позже он уже никуда не торопясь побрёл из больницы в направлении своего дома и загрузился размышлением обо всём этом: «А что если мои сны с ним действительно как-то связаны? Может, в них я вижу отражение того, что происходит с ним тут? Ведь в последнем сне его не было, а тут ему стало хуже. Может, стоит попробовать во сне рассказать ему об этом? Но не изменит ли это весь сценарий сна? И как на нём это отразится, если это вообще возможно и действительно как-то связано. Хотя если подумать хорошенько, то при данных обстоятельствах врятли ему станет хуже, чем сейчас. Может это выведет его из комы? Стоит попробовать».

Лёша зашёл по дороге в аптеку и купил упаковку снотворного, которое когда-то принимала его мама. Сна не было ни в одном глазу, а желание что-то срочно изменить было.

Он пришёл домой, поев, проглотил сразу несколько таких таблеток, и постепенно его глаза закрылись.

На этот раз он отчетливо понимал, что находится во сне, искать какие-то отличия не пришлось, ибо все деревья там были железные, облака двигались лишь тогда, когда он обращал на них внимание, то и дело встречались непонятно выглядевшие и не пойми какие люди, видимо, это был эффект от снотворного. Во сне он осознавал, что там до сих пор оставался мир его друга. Он, не теряя времени, позвонил ему и договорился о встрече:

— Где и когда?

— В «Лисе», где ж ещё. Давай прямо сейчас.

— Давай. Я не занят.

Лёша повесил трубку и добавил про себя: «Ещё бы ты был занят, знал бы, в какой ты жопе».

И они встретились. Заказали выпить, Лёха непривычно для Кости, взяв из его пачки сигарету, прикурил и принялся за задуманное. Затянувшись покрепче, собравшись с силами, произнёс:

— Ты знаешь, Кость, а ведь всё это сон.

— Что? — улыбнувшись, сказал Костя, — ты перепил уже?

— Нет, правда, я пришёл к тебе, чтобы сказать об этом.

— Точно перепил, и ничего глупее я от тебя и не ожидал услышать, очень интересная затея выцепить меня побухать, но, извини уж, сегодня я не планировал набухаться по полной.

Лёша ожидал чего-то подобного, но отступать не собирался, пытаясь подобрать слова попроще и доходчивее, продолжил.

— Ты можешь не верить, но хотя бы выслушай своего друга, ты дорог всем нам, поэтому я и иду на такие меры, ты попал в автокатастрофу и уже несколько месяцев лежишь в коме. А я, засыпая, попадаю в мир, где есть ты, живой и невредимый, — кажется, он сказал всё, что хотел. Докурив сигарету до самого фильтра, он затушил окурок в ожидании того, что его услышали, но, кажется, всё это было счетно. Сон не планировал меняться в сторону, над которой у него не было власти.

— Так, это уже перебор. Извини, но я этот бред слушать не собираюсь. Пока. Как проспишься, звони.

Костя встал из-за стола и вышел.

Сидевший в одиночестве Лёша допил содержимое своего бокала: «Без толку. Всё просто без толку». И он проснулся.

«Что теперь? Просто дожидаться пока всё кончится? Пока он не умрёт? Тогда что? Буду ли я дальше видеть его в своих снах?» — он посмотрел на телефон. Оля после больницы так и не позвонила, хотя, когда уходила, зарекалась сделать это. «Сейчас я не в состоянии говорить с ней. Надо переждать», — он собрался и поехал забирать свой «Альфа Ромео» из сервиса.

Когда Лёха вновь оказался за рулем своей старой малышки, он долго не решался тронуться с места, мысли мешали ему толком сосредоточиться, но решение возникло к нему само. Уже подъезжая к своему дому в Московском