Душехранитель - Сергей Гомонов

— Уезжать вам нужно из города, вот что, Рената Александровна, — Саша усадил полубесчувственную спутницу на диван — тот самый, где она проснулась всего каких-нибудь четверть часа назад. — Посидите пока здесь.

— А вы куда?! — проскулила она.

— Сейчас вернусь.

Рената огляделась вокруг. Почти вся мебель в комнате перевернута, книги сброшены с полок, вытряхнутые с этажерки CD-диски валяются вперемежку с коробками и конвертами, в которые они были упакованы до вторжения незнакомцев. Здесь явно что-то искали. Деньги? Да откуда у человека с Сашиной профессией такие деньги, чтобы ими было можно заинтересовать криминалитет?

Она поймала себя на том, что уже начала свыкаться с соседством трупа, а в голове тем временем все потихоньку становится на свои места.

…О, господи! Ведь Рената потеряла сознание неспроста, а следствием был тот сон про загадочный ритуал… Несколько часов назад ей сказали (Саша и сказал), что Александр Сокольников, ее отец, убит. Видимо, телохранители привезли подопечную в дом Саши, когда она была в обмороке. Рената от глубокого потрясения не помнила ничего, несколько часов просто выпали из ее жизни…

— Саша! — вскрикнула она и бросилась в коридор.

А там снова оцепенела.

У двери в соседнюю комнату лежали Дарья и Артур. Вероятно, они отстреливались до последнего: весь коридор заляпан кровью, на обоях — длинный кровавый след. След Дарьиных пальцев. И Рената ясно представила себе, как, умирая, та съезжала по стене…

…Саша стоит на коленях перед трупом телохранительницы и будто целует ее в губы. Но нет, нет. Рената различила, что он что-то шепчет. И еще (померещилось?): воздух над лицом погибшей словно плавится, как марево над землей в знойный летний день. А может быть, все же не погибшей? Может, охранник намерен оказать Даше первую помощь?..

Рената бросилась к ним:

— Дашенька! Она жива, Саша?

Он поднял голову и посмотрел сквозь Ренату, и она поняла, что нет. Не жива. А если… У Сокольниковых не было принято разговаривать с обслугой о личной жизни, кроме того, Дарья и сама, еще со школы, отличалась большой скрытностью. Ведь может оказаться так, что телохранитель отца и телохранительница Ренаты любили друг друга?

— Уйдите в ванную! — хрипловато потребовал Саша. — Умойтесь, напейтесь! Не мешайте мне!

Девушка беспрекословно подчинилась.

Холодная вода привела Ренату в чувство. Но что же они тут делают?! Зачем телохранитель заставил ее вернуться в этот кошмар? Почему не бежит отсюда теперь, когда нет сомнений, что Дарья с Артуром мертвы? А отец… папа…

…И Рената снова плещет в лицо водой, рыдания рвутся наружу, и сдержать их невозможно: спазмы стискивают горло, не позволяя дышать.

Она закричала, выталкивая из себя боль.

Отворилась дверь. На порог шагнул телохранитель. Он пошатнулся и прижал к губам носовой платок, а потом уже сквозь него хрипловато бросил попутчице:

— Теперь идем!

На первый этаж они спустились без приключений. Стрелять Саше больше не пришлось. Но вместо того чтобы выскочить из подъезда, он нырнул за обшарпанную дверь подвала.

К счастью, долго петлять в темноте им не пришлось. Телохранитель планировал только добежать до окна, противоположного входу, и выбраться наверх, поближе к машине.

Погнутые прутья решетки — не помеха ни для него, ни для Ренаты. Саша змеей проскользнул наружу, осторожно распрямился, выглядывая из углубления ямы, в какие обычно «прячут» подвальные окна, и лишь потом разрешил последовать за ним своей подопечной.

Эта сторона дома выходила на проезжую часть дороги. Здесь было куда светлее и, разумеется, опаснее. Так, по крайней мере, казалось Ренате. Гонясь за Сашей по небольшому палисаднику, она в панике представляла, что из каждого окна, из каждого автомобиля в них сейчас целятся преследователи.

Джип «Чероки», некогда принадлежавший отцу, был припаркован у обочины. Так, словно водитель отлучился на минутку и сейчас подойдет. При этом машину прикрывали давно не стриженные кусты боярышника.

Увози нас, Саша, отсюда поскорее!

На сидении водителя темнело пятно. Кровь. Рената закусила губу: это кровь отца…

…Саша хватает брошенную на заднем сидении «кожанку» с меховой подстежкой (тоже отцовская, отмечает девушка) и накрывает ею пятно.

— Сюда! — указывает на соседнее кресло.

Рената падает справа от него и только теперь ощущает, что после их пробежки по палисаднику штанины ее джинсов промокли до самых колен…

…Теперь Саша, пользуясь относительной невидимостью, не торопился. Подкурив, он минуты три ждал, пока прогреется двигатель.

— Кто убил папу? — спросила Рената.

— Я не знаю, — телохранитель внимательно посмотрел на нее.

В его взгляде читалось сочувствие. К черту сочувствие! Ей нужно знать, кто это сделал!

— Надо обратиться в милицию!

Он покачал головой:

— Не будьте так наивны. Если вы полагаете, что деньги в вашей семье зарабатывались праведным путем, то ошибаетесь. Я могу высадить вас возле первого попавшегося участка, но не более того…

— Вы… передали мне слова отца… я помню. Он просил вас… позаботиться обо мне. Он просил!

— Александр Палыч имел в виду, что вы должны подчиняться мне, — голос телохранителя звучал успокаивающе рассудительно: так старшие говорят с детьми, напуганными темнотой. — Остальное — не мое дело. Вы согласны с моими условиями?

Девушка сжалась. Ее знобило. Сырые джинсы ледяным компрессом облепили ноги, в горле саднили сорванные криком связки. Завтра ангина ей обеспечена…

Саша отвел рычаг, и «Чероки» плавно тронулся с места. Телохранитель разввернул машину. Слегка подпрыгнув на трамвайных рельсах, джип выскочил на противоположную полосу, пристроился к небольшому муниципальному автобусу, встал рядом с ним перед светофором.

Площадь Маркса уже почти обезлюдела. Последние коробейники и «семечковые» бабушки собирали свой нехитрый товар. На кольцевой, возле строящейся остановки, ожидали своих вагоновожатых два трамвая. А за остановкой на козырьке метро светилась алым буковка «М». Все это, промелькнув перед глазами, тут же кануло в никуда. Рената постаралась бы запечатлеть повседневные образы родного города в памяти, знай она заранее, что видит их в последний раз. Но тогда девушка об этом не думала…

…Проскочила дорога по Титова, затем — пустая, с увядающей клумбой, круглая площадь Станиславского. И только на Кирзаводе Рената вдруг опомнилась:

— Куда мы едем?!

— В Толмачи.

— В аэропорт?!

— Ну, конечно! — Саша выбрался из раздумий и вновь заметил существование спутницы.