У тела снежного кита - Юрий Погуляй

Капитан "Сорванца" принялся разматывать шарфы, осторожно поглядывая по сторонам. Внутри "ИзоЛьды" было подозрительно тихо и пусто. И ощутимо чем-то воняло.

Короткий стволдальнобояпо-прежнему смотрел в пузо толстяка, и тот, оттянувший очки на затылок, занервничал, то и дело поглядывая на Крюка.

Старпом стащил с лица защитную маску и вежливо улыбнулся Эрваросу.

— Благородный джентльмен должен понимать, в какие лихие времена мы живем, и какие порядки диктует суровый мир ледяных морей.

Иногда манеры Крюка выводили Барри из себя. Но не сейчас.

— Где Вия? — не стал церемониться Монокль.

Маленькие глазки Эрвароса изумленно расширились.

— Что?! Простите?!

— Где Вия?!

— Простите, а откуда вы…

— Где Вия, долбанный ты мешок с дерьмом! — брызнул слюной Монокль.

Старпом отступил от капитана чуть в сторону, бросил на него странный взгляд. Хорошо, что хотьдальнобойне перевел.

— Вы знаете доктора Рубенс? — неуверенно улыбнулся Эрварос. Крюк осклабился. — Это моя жена, идиот! — рыкнул Монокль. — Где она? "ИзоЛьда" ушла в плаванье два года назад. И, разумеется, пропала. Капитан "Сорванца" Барри Рубенс умолял супругу, Вию, не плыть с той экспедицией. Просил взять его с собой. Но та лишь тяжело вздыхала, смотрела понимающе, грустно, но отрицательно мотала головой. Так вот и закончилась история их любви. Простить ее за то "бегство", он так и не смог. — Доктор Рубенс… Больна… Но откуда вы… — Чем у вас тут воняет?! — вдруг спросил старпом. Он демонстративно потянул носом воздух и сам же вынес вердикт: — Гнильем? — Пройдемте, — очень тихо и печально сказал толстяк. Развернулся и засеменил по коридору прочь.

*** Вия его не узнала. Да и он, если честно, не хотел признаваться себе, что этот гниющий заживо сверток грязных бинтов, брошенный на кровать, на самом деле его рыжеволосая лисичка. Южный Круг поставил на ней свою омерзительную печать. Сожрал то родное, роскошное тельце, и стер ту смешную родинку на левом бедре. Подло превратил бархатную кожу в уродливые мокрые струпья. Толстячок, проводивший капитана и старпома в ее каюту, шмыгал носом где-то на пороге. От него тоже несло гнилым, и Монокль уже понимал, отчего Эрварос так и не снимает шарф. Теперь то Барри ясно видел черную паутинку вен, наползающих снизу на лицо коротышки. Под теплыми тряпками тело капитана пожирала та же зараза, что так изуродовала Вию. — Что вам от нас нужно? — буркнул Монокль. Больше всего на свете он хотел отобрать у старпомадальнобойи избавить жену от мучений. Вот так встреча… Вот так свидание… — У нас кончаетсяэнга, добрый друг. Наш шаман мертв и ледоход вот-вот остановится. Нам нужна ваша помощь. Мы должны доставить чрезвычайно важное сообщение в Академию Суши. Не могли бы вы… Отвезти нас туда. Это ошеломительно необходимо. Это изменит нынешний мир до неузнаваемости.

— Сколько вас? — спросил капитан, стараясь не думать, как именно этот кретин собирается менять мир. Вон, Вия уже изменилась…

Старпом бросил на него быстрый взгляд. По-змеиному высунул язык и облизнул обветренные губы. — Осталось трое… Скорее всего до города доберутся не все, — поник толстяк. — Я не смогу дальше управлять кораблем. Я чувствую, что силы меня покидают. Но мы должны доставить груз! Вы не представляете, насколько это важно! Очень хотелось проснуться. Закрыть глаза, а затем открыть их и увидеть милое веснушчатое личико Вии, каким он его запомнил. Ее вьющиеся кудри, ее маленький изящный ротик и большие голубые глазки.

Монокль неожиданно для себя почувствовал резь в носу. Опустил взгляд, борясь с нахлынувшей горечью. Прошлое остается в прошлом. Вот только разве стоило бросать его ради… этого?! А, Вия? Стоило? — Светлый бог, прости идиотов, — прошептал Монокль, а толстяк, неожиданно, взвился:

— Извините, что вы сказали?!

В голосе Эрвароса лязгнула сталь.

— Идиоты вы, я говорю. Чего вам дома не сиделось? Что вы там нашли, за Южным Кругом?! Легче стало, а? Проклятье! Вия была такой красивой… Она была…

— Мы нашли землю, — перебил его изменившийся лицом Эраварос. Толстяк побагровел от злости. — Мы нашли вам место, где нет Темного Бога! И почти нет снега!

— Да кому нужна такая земля?! — фыркнул Монокль. Хотя внутри что-то екнуло. Земля? За Южным Кругом? — Ты сам-то доволен, что видел ее, а? Посмотри на себя…

— Мы не должны были возвращаться, — сказал толстячок. — Если бы мы остались там, то уцелели. Часть команды так и поступила. А мы получили двойную дозу излучения в Южном Круге, капитан. Получили для того, чтобы сообщить в Академию Суши новость и привезти доказательство.

— Доказательство? — встрепенулся старпом, а Монокль недоверчиво посмотрел на Эрвароса.

— Вы вернулись, чтобы…

— Там другой мир, капитан. Там совсем другой мир. В котором ВЫ еще можете оказаться! Благодаря таким идиотам, как МЫ, — теперь перед ними стоял не тот жалкий и неуклюжий коротышка. За маской пухлика и слабака, оказывается, скрывался стальной характер.

— Мы отвезем вас, — кивнул Монокль и выдавил из себя: — простите… Я… Я не знал.

— А что за доказательство?! — напомнил о себе Крюк.

— Мы привезли существо, пойманное на берегу. Оно никогда не выжило бы в наших условиях. Если наших слов будет недостаточно — его изучат в Академии и все поймут. Мы принесли новую эру!

— Покажите, а? — попросил Крюк. И опять облизнулся.

— Идемте, — толстяк посмотрел на Вию, тяжело вздохнул, и вышел из каюты.

Старпом последовал за ним, а Монокль чуть задержался, глядя на тяжело и часто дышащую Вию. Ему так хотелось прикоснуться губами к ней прежней, к Вие-Лисичке, к Вие-Рыжей-Бестии. Она была такой хорошей, такой доброй.

Два года прошло. Забыть, конечно, не забыл. Но любовь во льдах живет недолго. Вот только отчего же так горько? И что это — обида за то, что она его бросила ради сумасшедшей идеи поиска, или просто чувство утраты?

Поди разберись.

Когда Монокль вышел в коридор, то попытался определиться, куда отправился толстяк и его старпом. Прислушавшись, капитан "Сорванца" выбрал поворот направо и зашагал по металлическим плитам, стараясь прогнать из головы образ Вии.

Ведь им было так хорошо вместе. Почему она ушла? Почему она решила сделать такой вот выбор?

Откуда-то спереди послышался грохотвыстрелов из дальнобоя. Монокль даже подпрыгнул от неожиданности и бросился на звук.

Старпом стоял над телом Эрвароса и смотрел на труп какого-то странного, голого животного. Тонкая черная кожица, под которой виднелись сильные мышцы. Лапы мягкие, с белыми носочками, почти без когтей, с такими на льду делать нечего. Маленькие треугольные уши и пасть острых, белоснежных зубов. — Что ты сделал, Крюк? — просипел Монокль. Старпом дернулся, повернулся к капитану. Навел было на него стволдальнобоя, но одумался. В очередной раз облизнулся, и улыбнулся. — С прискорбием вынужден сообщить, что разочарован перспективой изменения привычного бытия. Крюк вытащил из поясной сумки горючий порошок, сыпанул его на труп животного. — Я питаю нежные чувства к снегу, мой капитан. Я превозношу мир льда и зимы. Убежден, что именно здесь мне суждено жить и умереть. Перемены, а особенно столь значительные, в мою концепцию реальности не вписываются, увы. — Стой! — дернулся к нему заслушавшийся Монокль. Щелкнуло огниво, затрещала вспыхнувшая смесь, и пламя охватило чудное создание. Ради этого, получается, Вия сгнила заживо, вернувшись из-за Южного Круга? Ради этого пожираемого огнем зверя? Как же обидно-то, а! Не отвечая за себя, Монокль скользнул к старпому. Рука сама выхватила из ножен смертоносный клинок. Крюк заметил его движение, попытался развернуться, но капитан был быстрее и сильнее своего помощника. Шаг, поворот, танцуя, уходим влево. Один взмах рукой и все, конец. Труп старпома повалился на убитого толстяка. В глазах Крюка угасло, едва пробудившись, изумление и спортивный азарт. Почему-то сейчас первым дело подумалось о том, что не всегда снежный кит сулит удачу и хорошие новости. Было бы гораздо лучше, если бы они никогда не встречались. Ни тогда, прежде, с Вией. Ни сегодня, с "ИзоЛьдой". Потушив горящего зверя тряпками, Монокль закутал обжигающее тело в окровавленную куртку старпома и отправился к выходу. По дороге он заглянул в каюту Вии, минуту постоял над ней, глотая горечь и решаясь, затем пустил возлюбленной пулю милосердия в голову и ушел прочь. Пока он спускался по трапу на лед, то несколько раз чуть не упал от резких ударов стихии. Вьюга разошлась не на шутку. Гудели мачты, стучали плохо закрепленные листы обшивки. Стихия злилась на невозмутимых людишек, все еще разделывающих снежного кита.