Стычка стрелка Шарпа - Бернард Корнуолл

— Святый Боже!

— Что там, майор? — спокойно поинтересовался Шарп.

— Не что, Шарп… Кто! Женщина! Вооружённая!

Вино было забыто. Таббз глазел на молодую особу с винтовкой и саблей, скачущую к укреплению. Наездница сбросила шляпу, и ветер с готовностью подхватил тяжёлую волну иссиня-чёрных волос.

— Прехорошенькая!

— Её зовут «Агуха», сэр, — просветил интенданта Шарп, — «Игла», по-испански. И прозвище она заслужила не посиделками с рукодельем, а любимым способом убийства. Стилетом в сердце.

— Вы… Вы знакомы с ней, Шарп?

— Я женат на ней, майор, — ответствовал капитан на ходу, спеша вниз, навстречу Терезе, и поймал себя на мысли, что Таббз таки не ошибся. Элизиум или не Элизиум, но кроха счастья Шарпу, по- видимому, перепадёт.

Майор Пьер Дюко был не более майором, чем Люциус Таббз. Впрочем, Дюко, хоть он и ходил в штатском платье, едва ли можно было бы отнести и к гражданским. Законник? Пожалуй. Влияния Дюко вполне хватило бы вершить правосудие, да только судьбы он предпочитал вершить на уровне армий и государств, а не мелких отдельных людишек. Низкорослый, лысеющий и тщедушный, с толстыми линзами очков на носу, Дюко походил на мелкого чиновника или студента, если бы не сшитая у лучших портных одежда и глаза. Близорукость не скрадывала их холода и зелени стылого северного моря, сразу давая понять, что такие чувства, как жалость и милосердие, майору незнакомы. Жалость Дюко полагал уделом прекрасного пола, а милосердие — Господа Бога. Императору от Дюко требовались иные качества. Въедливость, изощрённость, смётка, и Дюко обладал всеми тремя. Глаза и уши императора, скромный майор Дюко, к мнению которого прислушивались спесивые маршалы Франции. Вынуждены были прислушиваться, ибо мнение майора было волей императора.

Император и послал Дюко в Испанию, потому что маршалы терпели поражение за поражением. Они проигрывали битвы! Они теряли драгоценных Орлов! Непобедимую армию Франции громила смехотворная горстка англичан и испанских оборванцев! Дюко предписывалось проанализировать причины неудач и доложить Его Величеству, какие меры могут помочь выправить положение. В Испании, впрочем, никто не знал ни сути задания Дюко, ни того, насколько далеко простираются его полномочия, из чего следовало, что любая рекомендация майора будет почтительнейше принята дуболомами-армейцами к исполнению. Пусть только попробуют не принять! Не успел Дюко прибыть в Испанию, как растяпа-Мармон потерпел очередное поражение. Опозорился, если уж называть вещи своими именами. Его «армия Португалии» спасала шкуры, оставив Мадрид без защиты. Один Сульт, командующий «армией испанского направления», ещё одерживал победы, но кому нужны победы на задворках, когда вот-вот будет потеряна Кастилия?

Оберегаемый от гверильясов шестью сотнями кавалеристов, Дюко поехал на юг, дабы подсказать маршалу Сульту ловкий ход. Маршал воспользоваться добрым советом не спешил.

— У меня на счету каждый солдат, мсье! — сердито рычал он, — Оглядитесь вокруг! Здесь под каждым кустом по партизану! И войско Баллестероса перед носом!

Дюко мысленно фыркнул. Генералом Баллестеросом под носом Сульт был обязан исключительно собственной нерешительности. Вместо того, чтобы обескровить регулярные испанские части, маршал слегка потрепал их и вынудил отступить под защиту крепостных орудий британского Гибралтара. Увы, с сожалением констатировал Дюко, решительность была не в чести у высшего французского командования на полуострове. Страх неудачи делал их кроткими, как овечки. Они избегали малейшего риска, а ведь без риска не бывает громких побед.

— Баллестероса можно в расчёт не брать, — прикинул Дюко, — Он рыпаться побоится. Гверильясы тоже в чистом поле не бойцы. Остаётся Веллингтон. Вот он опасен.

— Часть его армии у меня на северном фланге, — показал пальцем на карте Сульт, — Генерал Хилл. С юга испанцы Баллестероса. Моя армия в клещах, а вы хотите, чтобы я отрядил людей на выручку Мармону?

— Не я, — холодно сказал Дюко, — Император хочет, чтобы вы отрядили людей разгромить Веллингтона.

Сульт замолк, глядя на карту. Упоминание Наполеона отбило у него охоту пререкаться. По правде, в предложении майора имелось здравое зерно.

Дерзко, чертовски дерзко. Конечно, британцев так не разобьёшь, но манёвр, придуманный очкатым умником, мог напугать Веллингтона, и, при известной доле удачи, заставить того отступить обратно к португальской границе. Такое отступление спасло бы Мадрид, позволило бы Мармону перегруппироваться и подпортило бы английскому выскочке начинающую складываться репутацию непобедимого полководца.

Идея Дюко состояла в том, чтобы послать пару тысяч солдат на восток, к верховьям Гвадианы. Там отряд следовало свернуть на север, через Мадридехос в направлении Толедо, где французы сохранили за собой переправу через Тахо. Для англичан этот манёвр будет выглядеть подготовкой Сульта к отводу войск на север для соединения с прочими французскими армиями. Из Толедо, по мысли Дюко, отряд двинется на северо-запад через Сьерра-де-Гредос, к дорогам, по которым снабжается воинство Веллингтона. Путь к транспортным артериям британцев преграждала быстрая и глубокая река Тормес. Вброд её не перейдёшь, нужен мост, и Дюко его нашёл на Богом забытом тракте, под сенью средневекового форта Сан-Мигель. Форт в глубоком тылу, убеждал Сульта Дюко, сколько бойцов выделят в гарнизон? Роту, максимум две, и то — испанцев. А захвати французы эту переправу, — перед ними откроется бескрайняя, плоская, как доска, равнина, по которой неспешные фургоны везут войску Веллингтона оружие, провиант и прочее.

— Островитяне чувствуют себя в полной безопасности, — внушал Дюко колеблющемуся маршалу, — По их мнению, нас там нет и быть не может. Их бдительность усыплена.

И если сводный отряд Сульта начнёт рвать беззащитные обозы, подобно стае волков, противнику потребуется неделя, самое малое, сообразить, что творится нечто неладное и попытаться нанести ответный удар. Неделя. Неделя, которая спасёт французов в Испании. А спасение весьма расположит императора к Николя Жану-Дидье Сульту, герцогу Далмации.

И Сульт дал добро.

Шесть тысяч человек, из них треть — конница, он отдал под командование лучшего командира из тех, что имел под началом, — кавалерийского генерала Жана Эру.

И Эру теперь скакал во главе своего отряда с Дюко плечом к плечу, с беспечным противником где-то там, впереди, навстречу славе и победе.

По настоянию майора Таббза одна из четырёх имевшихся в форте на три этажа комнат была отведена под офицерскую столовую. В ней принимали пищу Шарп с Терезой, майор Таббз, лейтенант Прайс и прапорщик Хики. Желая поддразнить интенданта, Шарп пригласил за стол десятника. Стол был мал для шести человек, Мак-Кеон, хмурый верзила с широкими, мозолистыми ладонями, сутулился и жался.