Экипаж (СИ) - Борисов Олег Николаевич

— К утру — это хорошо. А что с этим всем делать?

— Писарей пришлите, пусть завтра лопатами все в воду сгребут.

— Чем это штабные провинились? — распахнул обиженно пасть адмирал, но шкипер уже наклонился к уху и начал шептать:

— И называли… А еще получили и не поделились… Когда я там проходил мимо, дверь была приоткрыта… И земляным червяком, да… Короче, рыла не запомнил, но сидели все вместе…

Руководство набычилось, но слушало внимательно. Капитан развернулся из буквы “зю” и мстительно добавил:

— Но решать вам, само собой. Можно оставить, мы вернемся и почистим.

Поправив фуражку-аэродром, адмирал взрыкнул:

— Нефиг. Писари все ручками приберут и языками вылижут. А кто будет филонить, так еще и отполирует…

Что поделать, кэп недолюбливал тыловых крыс. Так, чуть-чуть, до зубовного скрежета. И гадил им при любой возможности.

Внутри подлодки можно было передвигаться только ползком. Где — протискиваясь в узкие щели. Где — перебираясь через груду ящиков.

Кур рассадили поверх складированных торпед. Часть пернатых попыталась было через распахнутый люк просочиться в центральные отсеки, но одна тут же была отловлена злобным коком и пущена на вечерний бульон. Остальные с воплями удрали назад и теперь, нахохлившись, дремали над головами команды, изредка переругиваясь.

— Юнга, чего застрял, зараза! — получив живительный пинок, печальный орк полетел впереди оружейника, с трудом уворачиваясь от очередного подзатыльника.

Юнга у нас был пришлый. В смысле — первого нам выдали давным-давно, после чего бедолага решил любым способом убраться с лодки и лег костьми в штабе, добиваясь перевода. История повторялась регулярно: для получения боевого опыта и закрытия штатов нам пихали очередное недоразумение. Чудом вернувшись с похода, новый кандидат вперед капитана рвал когти в штаб и на его место пихали следующего. Мы даже имена перестали запоминать — какой смысл?

Вот и сейчас, новенький извернувшись пропустил злого на весь свет Тратту, после чего сунулся к первому попавшемуся матросу:

— А куда мне вещи положить?

— Рундук там, койка между сменами вот здесь. Не забудь к доктору зайти на процедуры. А то зацепишь какую-нибудь лихоманку и на погост.

Ускорившись, надежда флота продралась к кубрику медицины и заверещала в приоткрытую дверь:

— У меня прививки стоят, но, если надо, я готов!

— Готов? Это хорошо. От тэнге и гондурасской потогонной вам не ставят. Этой же дряни на островах полно, — сообщил док и затащил пациента внутрь. О том, каким образом заболевания горных джунглей имеют отношение к подплаву — умолчал. Эту загадку мы так пока и не разгадали. Но надежду не теряли.

Застыв, весь экипаж настороженно прислушивался.

— А-а-а-ай-яй-яй-ой-уй! — вздрогнули железные стены.

— Ну что же, — резюмировал кэп. — Новую клизму эскулап опробовал, можно и сгребаться. В шесть утра проверка перед выходом в море. Если не успеем удрать, еще на сутки застрянем. Поэтому… Механик!

Из переговорного раструба пахнуло сивушным перегаром:

— Туточки.

— Бдык, что там с шайтан-машиной?

— Гайку довинчиваю и будет готова.

— Отлично. Значит, швартовы убираем и в путь.

Тут ведь как. Никто из паркетных флотоводцев в море болтаться особо не хочет. Там холодно, мокро, штормит временами. Соседи с большими пушками шляются, блокаду изображают. Если сдуру пальнут, могут и попасть. Бульк — и все, почетные похороны и пышные поминки.

Поэтому в рейды и патрулирование обычно пихают провинившихся. То есть — нас. Через день — на ремень. Три месяца в море, месяц дома зализывая раны.

Вот только если ты гниешь на железе не переставая, то и топишь по факту все, что шевелится поблизости. И пущенный на дно тоннаж у дивизиона самый большой. Наше же корыто — вообще отличник боевой и политической. За боевую отвечают кэп с оружейником и торпедистом, а за правильное понимание момента старпом.

Проблема возникает в правильной трактовке результатов. Но штабные приспособились. Награды за утопленников получают они, а разносы за упущенные цели — мы. Так и живем. День за днем.

— Якорь чист! — доложил юнга, закончив привязывать железяку к присобаченной к корпусу торпеде. Убедившись, что швартовы уже собраны в бухты на пирсе и ничто не удерживает лодку, юркнул в распахнутый люк и закрыл его за собой.

— Самый малый! — буркнул шкипер, напяливая фуражку поглубже. Это в пещере ни ветерка, а как выползем наружу, так запросто может и смахнуть головной убор с макушки. Ночами на архипелаге всегда ветрено. Но лучше так, при свете луны, чем утром выслушивать адмиральский ор. — Пойдем, красавица, прогуляемся. Может, кого и уконтрапупим по дороге.

Пованивая вонючим выхлопом, подлодка заскользила по водной глади. Впереди нас ждали три месяца охоты, кровь, смерть и прочие радости жизни. “Сдохнем вместе” — выбито на переборке в крохотной столовой. Экипаж — это мы все, включая нашу латанную старушку. И в бездну уйдем тоже — разом.

Утреннее

Как рассказывал адмирал, получая очередную награду, утро у него начинается обычно с чашки кофе. Вы не знаете, что такое кофе? Эту бурду возят контрабандой спятившие гоблины на миноносках. Это единственные зубастые мартышки, кто согласен мотаться на корабликах, готовых утопнуть по приколу, зарывшись по мачты в набежавшую волну. Единственный плюс у гоблинов — их много, и они не боятся воды. В десант их не берут — слишком слабые. На подлодки не затолкать даже под страхом смерти — клаустрофобия. А вот на тральщиках и миноносцах нашли свое место. Кубрики нужны крохотные, не укачивает, с веселыми воплями разлетаются в разные стороны, если подрываются на мине. Главное же — у них полно родни, которая продаст своим что угодно: хоть честнотянутые боеприпасы, хоть жратву.

Так вот, про кофе. Адмирал по утрам пьет кофе, сидя в любимом кресле-качалке с видом на бухту. Там в рядок выстроились два линкора, четыре крейсера и суетится куча мелочи. Конечно, проклятый враг давно знает, что все бандуры не на ходу, но старается никому об этом не рассказывать. Потому что если у них узнают, что Независимые Острова могут выставить в генеральном сражении только с десяток корыт размером с рыболовецкую баржу, то военный бюджет пустят под нож. А адмиралов много не только среди орков. Поэтому — наш зубастый орденоносный джентльмен любуется стоящими на приколе гигантами, а их адмиралы в своих особняках читают проплаченные статьи про страшных орков, которые вот-вот сожрут всех, до кого дотянутся. Нашим — медали, чужим — ассигнования. Все довольны. То, что спертые боеприпасы не подходят для местных калибров — тоже великая тайна. Потому что уже местному руководству доложено, что базу не взять, пока линкоры и крейсера прикрывают мирную жизнь. И не дай бог кто проболтается…

Утро. Кофе. Любимое кресло. Слуги полируют полы и периодически подливают в чашку что покрепче. Идиллия.

В море слегка штормило. Баллов семь-восемь, вряд ли больше. Волны перехлестывали через палубу и обдавали брызгами застывшего на мостике капитана. В отличие от командования, свое утро он предпочитал встречать так — с ветром в морду и насупленными бровями. Экономя топливо, “катались по горкам”. И это — пока еще между островами, где волны не такие высокие, как на открытом просторе.

Можно было занырнуть и подремать пару-дней, пока стихия угомонится, но магические накопители на базе зарядить не получилось, вот и приходится дышать свежим воздухом. Ближе к обеду тарахтящий двигатель закончит трудиться и можно будет прятаться в глубине. Зато — серая хмарь над головой, соленые брызги пригоршнями и рев полусотни глоток из недр:

— Мы плывем по волнам, раз, два, раз, два… Юнга драит камбуз снова, раз и два, раз и два… Доктор жлоб и нимфоман, раз и два, два и раз… А еще он нарко…

Экипаж борется с морской болезнью. Медицина заявила, что дури хватит на операции и обратную дорогу. И только. Поэтому матросы под руководством офицеров ковыряются по текущим задачам и поют песню, о чем видят. Когда орешь, чуть легче ощущать бесконечные вверх-вниз. Вместо завтрака утром выдали список работ и сейчас шобла крепит все, что летает по коридору, настраиваясь на три месяца развлечений. Морды у всех серые, желудки прыгают вслед за лодкой, толпа сплоченно троллит доктора. Кстати, про наркомана врут. Сознание любит расширять шаман. Ему положено для правильной навигации и отсылки сообщений на базу. Просто медик самый терпеливый из офицеров. Когда его затрахают частушки в свой адрес, он отловит сакральную жертву и опробует еще раз клизму. После чего экипаж выберет следующего и будет грызть мозги ему.