Свой путь - Ольга Дорофеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стрелять не надо. Можно очень просто сделать так, чтобы Россия капитулировала после Бородинского сражения.
— Очень просто?
— Конечно! Кто на войне самый главный?
— Главнокомандующий? Кутузов?
— Теперь смотри, — Мара приподнялась на локте и показала рукой на холм, где виднелся силуэт стреноженного коня Надежды. — Там французы. А там, — взмах на восток, где уже занималась тонкая полоска рассвета, — штаб, ставка. Понимаешь?
— Нет, — честно ответила девушка.
— Надо провести французов в ставку, — объяснила русалка. — Они схватят Кутузова. И всё, войне конец. Всё будет так, как ты придумала!
— На самом деле? Легко говорить, когда это — как игра. А когда понимаешь, что всё на самом деле, и могут пострадать конкретные живые люди? Не знаю, я что-то не готова…
— Тогда думай быстрее. До разлома осталось не так много времени, — Мара прикрыла глаза и замурлыкала, словно в полусне. — А так другие живые люди погибнут. Тысячи людей! Скольких можно было бы спасти… В какой чудесной стране ты могла бы жить…
— А у тебя чудесная страна? Сказочная? — тоже засыпая, бормотала Катя. — А драконы у вас есть? А эльфы? А баньши?..
— О да, у нас там сказочное царство! И баньши… баньши — особенно…
Отрывок из черновика «Записок кавалерист-девицы» Дуровой Н. А.«26-го. Адский день! Я едва не оглохла от дикого, неумолкного рева обеих артиллерий. Ружейные пули, которые свистали, визжали, шикали и, как град, осыпали нас, не обращали на себя ничьего внимания; даже и тех, кого ранили, и они не слыхали их: до них ли было нам!.. Эскадрон наш ходил несколько раз в атаку; после одной, когда мы вернулись на позицию, я заметила девицу Ермолову, делавшую мне какие-то знаки. Спросившись у Подъямпольского, я подъехала к ней и спешилась. Она просила зачем-то пройти с ней и, без объяснений, поспешила к пруду, где мы встретились накануне. Мне показалось странным, что я повиновалась, не сопротивляясь и даже позабыв о воинском долге: не понимаю, как я могла оставить полк в разгар боя. У пруда нас ждала зеленовласая крестьянка; Ермолова, наконец, заговорила, и мне стало окончательно ясно, что она, бедняжка, повредилась умом: как будто уговаривала меня провести французов в Горки, чтобы они захватили Кутузова. До сих пор сомневаюсь, правильно ли я её поняла; может, напротив, она боялась, не сыщется ли предателя среди русского войска и хорошо ли обороняют ставку? Тут воля вернулась ко мне, и, заверив юную Ермолову, что всё будет хорошо и никто из русских здесь и не помыслит об измене, я проворно побежала обратно. Но за кустами натолкнулась на троих французских пехотинцев, неизвестно как сюда забредших. Может, это были даже некомбатанты, не знаю, но, завидев одинокого русского офицера, они с воплями бросились на меня. Без коня, одна против троих, я оказалась беспомощной и неминуемо пострадала бы, если бы не Екатерина Ермолова. Увидев, что происходит, она со страшным криком бросилась к нам, размахивая над головой блестящей саблей, неизвестно откуда у неё взявшейся. Вид её устрашил французов, и они позорно бежали, напоследок огрев меня по затылку, отчего я ненадолго лишилась чувств…»
— Это ты сделала саблю? — Катя быстро сняла куртку, свернула её и подсунула Надежде под голову.
— А чего ты бросилась на них с веткой? — недовольно ответила Мара. — Тебя могли убить. Лучше спасибо скажи.
— Спасибо. Но они напали на неё. Не могла же я просто стоять и смотреть? Пошли, платок намочу.
— Некогда, — Мара резко схватила девушку за руку. — Некогда тебе работать медсестрой. У тебя остался последний шанс. Слушай меня внимательно: французы недалеко ушли — я их остановлю, а ты отведешь в ставку.
— А ты… уверена, что это правильно?
— Катя, Катя! Ты же сама рассказывала, как всё изменится. Какая замечательная будет в России жизнь. Говорила, что разбираешься в истории. Я же просто хочу тебе помочь! Бежим!
— Бежим…
Они быстро обогнули высокие заросли и замерли почти одновременно. В двадцати метрах впереди, в небольшой ложбинке притаились трое в синих мундирах. По-видимому, французы высматривали пути отхода к своим.
— Это они? — шепотом спросила Катя, пятясь и прижимаясь к кустам.
— Они, они. То с палкой в атаку, то трусишь. Не бойся, не повернутся.
— Почему у них зеленые эполеты? Непривычно смотрится…
— Это шассеры, — помолчав, ответила Мара. — Вроде разведчиков. Думаю, они не просто так здесь оказались. Нам повезло: этих долго уговаривать не придется.
— Разведчики? — встрепенулась Катя. — Шпионы? Мы должны их…
— Позвать! Сейчас…
— …остановить! Нет! Не надо! — резко бросившись русалке на грудь, девушка сбила её с ног. Пока они барахтались на траве, Катя краем глаза заметила, что синие медленно поворачивались в их сторону. — Я не скажу им, где штаб! И тебе не позволю!
Что-то странное происходило вокруг. Девушек словно накрыло зеленоватым прозрачным шатром, за пределами которого время остановилось. Дав Кате тумака, Мара оттолкнула её и села. Катя не сводила глаз с французов. Они тоже двигались, но как при покадровом просмотре. Самый высокий, с красным обветренным лицом и густыми усами, поддел носком сапога комок сухой земли — он падал и падал, как в невесомости, на глазах рассыпаясь в пыль.
— Если не позволишь, то это меняет дело, — непонятно сказала Мара. — Но почему? Почему ты передумала? Ведь это благое дело! Ты понимаешь — благое!
— А благое дело… — Катя не сводила глаз с французов. Те уже встали на ноги и почти развернулись в их сторону. — … может быть подлым?
— Разве это критерий, если хочешь поменять историю? Помочь кому-то выжить? Просто делаешь свое дело? — Голос русалки дрогнул.
— Мара, — прошептала Катя, — послушай, Мара. Ты хорошая. Заботливая, добрая, хоть и русалка. Только это — подлость. Нельзя поступать подло, даже во благо. Потому что из этого никакого блага не получится.
— Наивная идеалистка, — горько констатировала Мара.
— Нет. В одном фильме был такой сюжет, будто Иуда предал Иисуса Христа из лучших побуждений. Ну, якобы он тоже всё посчитал: что Иисуса казнят, поэтому он выделится из толпы других… бродячих проповедников. После смерти станет знаменит, у него будут миллионы последователей. Правильно всё придумал. Но видишь: уже сколько веков — а нам не важно, что Иуда планировал. Важно, что он предал.
Она перевела дыхание. Усатый заметил их и медленно, очень плавно снимал с плеча длинное ружье с огромным штыком на конце.
— Мара, я не Иуда. Я не могу быть Иудой. И, кажется… в нас сейчас будут стрелять!..
Шатер с легким щелчком лопнул, как мыльный пузырь, и всё завертелось.
— Беги! Я их остановлю! — кричала русалка.
— Не побегу, я тебя не брошу, — упрямилась Катя. Она встала и тотчас же свалилась снова, зацепившись ногой за корень.
— Аррете, у же тир! — вопили французы. — Ранде-ву!
«Рандеву им ещё!» — изумился кто-то маленький в голове у Кати. Она вскочила и бросилась напролом в заросли. Ветки злобно хлестали, норовя попасть по лицу. Опять возникло странное чувство, словно она бежит где-то между временем и миром, — но тут кусты кончились, и, пыхтя, как молодой лось, Катя вывалилась на знакомую поляну.
На траве спокойно сидела Мара, положив подбородок на сложенные на коленях руки.
— Так, значит, ты твердо решила? — не поворачиваясь, спросила она.
— Да, — девушка ошалело помотала головой, стряхивая с себя листья и мелкую труху. — Всё-таки это моя история. Моя Россия, а не какое-нибудь сказочное царство. Надежда — Шура — сразу сказала: здесь нет предателей. И я ни за что не предам своих.
— Твоих? Ты же из двадцать первого века!
— Ну и что? Я, может, правнучка самого генерала Ермолова. И просто — я русская. Все здесь — мои.
Мара повернулась и посмотрела на девушку своими до невозможности зелеными глазами.
— И не жаль тех людей, которые погибнут? Сейчас они ещё могли бы выжить… Ты же сама хотела…
— Хотела, но не так. Жаль тех, кто не выживет, но, видно, такая судьба, — Катя вспомнила, как сказала бы Надежда Дурова. — На то Божья воля. Помнишь, листья на дереве? Нет, я не предам, не отдам Россию Наполеону. Лучше я буду менять историю дома, в своем времени. Это будет правильно, понимаешь?
По поверхности пруда пошли волны, как от моторки. Что-то зеленое засветилось в глубине и двинулось вверх. Кате показалось, что вода встает перед ней вертикально, словно цунами. «Как в тот раз», — подумала она и зажмурилась.
Никол НГР-753648, директор проекта, ждал Мару в камере перемещения.
— Ты провалила задание, — вместо приветствия недовольно сказал он. — Сколько сил было потрачено на подготовку, а результат — ноль!
— В профиле участника была ошибка, — тоже не здороваясь, огрызнулась она. — Аполитична, меркантильна… А она очень даже политична!