Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я и кореша — дело другое. Мы никому не мешаем жить, пока не мешают нам. Если парад веселья, то в меру. Когда пьём на лавках, то громко не орём и не пристаём к прохожим. Если катаемся на досках, снимая трюки, то делаем так, чтобы по минимуму мешать прохожим. Но если какая-то vaflya даёт нам повод… если гопник или алкаш начинают бузить на ровном месте… тогда лучше ему родиться обратно или, что более реально, ретироваться подальше. Без особых предупреждений маленькие гиены набрасываются на обидчика, прокусывая кадык. Наши удары бесконтрольны и беспощадны. Собаке — собачья смерть. Обычно подобные хмыри сваливают, поджав свои гнусные хвосты и только слышно: «Uebki, крысы малолетние, твари!» — поистине жалкие звуки низших существ.
Мне нравятся мои пацаны. Если что, без всякого там govnomesnogo pidorstva. С ними я чувствую себя уверенно и относительно безопасно. Мы стоим горой друг за друга. Вместе смеемся, палим там govno, вместе негодуем. Поодиночке нам не выжить. Здесь свой особый суровый климат, где каждый человек озлоблен на свою несчастную судьбу, вынужденный растрачивать уникальность момента на проблемы и нищету. Я надеюсь, что придёт время, когда смогу вырваться на свободу, где смогу вдохнуть полной грудью воздух, не испорченный чужим бздежом.
Вторая сигарета докурена. Надо немного проветриться, чтобы не так сильно пасло табаком и можно домой. До общего сбора остаётся часов пять. Можно ещё раз принять холодный душ и посидеть за компом, а может порисовать. Настроение уж больно непонятное. Хотя, лучше пойти домой сразу, пусть воняет. Если повезет — мама не учует.
В квартире ужасная духота, да ещё пространство провоняло едой. Силюсь подавить свой крик, переправив его энергию во внутреннюю злость. Чувствую, как лицо становится пунцовым. Нужно всё же снова помыться.
Закрываю глаза, погружая голову в ледяной водопад. Думаю о Н… Это мои первые серьёзные отношения, да и, честно говоря, просто первые отношения. Встречаемся мы уже около пяти месяцев. Н. семнадцать, она старше меня на год. Я нашел её в дурацком приложении и просто написал. Наше общение долгое время оставалось виртуальным. А потом… да какая разница, nahui я вообще вспоминаю? Главное — это её большие еврейские глазки, губки, сшитые толстым бантом, да упругая жопка.
Н. — девственница, как и я. За всё время мы только вскользь заговаривали на подобные темы, но становилось как-то неловко и страшно. Наши отношения пока ограничиваются прогулками, поцелуями, да моими шаловливыми ручонками, которые успевают полапать самые вкусные места. Даже сейчас, стоит только подумать о её теле, как меня охватывает жгучая эрекция. Din-don становится настолько твердым, что, если не удовлетворить его просьбу, то он просто зарежет меня. Ей богу, господа присяжные, я готов поклясться на чём угодно. Иногда он настолько крепко стоит, что становится просто больно. У меня не остаётся иного выбора, как сжать его покрепче, и с маниакальной грубостью и жестокостью начать топить на фантазии ebli с Н..
Ещё немного постояв под напором воды, выхожу, наскоро вытираясь. Взгляд матери на секунду кажется осудительным. Фантазия дорисовывает догадку, что она могла слышать странный ритм плеска воды, напоминающий подростковую drohku. Но вот я уже в своей комнате и более не задаюсь вопросами, ответы на которые могут оказаться неприятными.
Моя комната. Разложенный диван, обои цвета мяты, деревянные рамы окон. Золотистые занавески в цветок, люстра в виде штурвала корабля, большой шкаф. Кроме двух полок с дверцами есть полка для книг и стол. Завершает список очень неудобный стул. Ещё один такой же стоит в противоположном углу.
Достаю тетрадь в клетку. Вроде на девяноста шесть страниц, но по ней не скажешь. Обильное количество листов было вырвано по разным причинам. В основном в эту тетрадку идут всевозможные гадости, а ещё высерные рисунки, чтобы морально расслабиться. Привести мысли в порядок, так сказать. Найти точку опоры.
Последний сделанный рисунок являет собой помесь раздавленного жука с человеческим (приблизительно женским) лицом и огромными титьками. На уровне раскинутых ног виднеются спиралевидные густые линии — это влагалищные волосы. Подпись на комиксовый лад гласит: «Умоляю, vieby меня своим огромным huem». Это моя одноклассница. Вспоминая её (изуродованное тупостью) лицо и поведение шлюхи — начинаю смеяться в голос. Рисунок, разумеется, ужасный, но как я точно уловил суть! Невероятно. Иногда удивляюсь самому себе, как же ты бываешь хорош, парень, хоть и в бессмысленных вещах.
Отсмеявшись, переворачиваю на чистый лист, беру шариковую ручку. Сегодняшний релаксный рисунок будет посвящен тусе, либо её последствиям, а может процессу. Скорее преувеличенного, не существующего образа, но отображающего грядущее эмоциональное состояние. Знаете, это такое состояние, вроде трепетной тайны. Запретный плод всегда желанней того, который можно взять со стола. Нарушение закона — возможность словить эмоциональный кайф.
В середине листа вырисовываю большой пакет с ручками по обе стороны. Он пузоватой формы, ведь в нём теперь по очереди появляются комки der`ma. Хотя сейчас они больше напоминают деформированную форму брокколи.
Теперь чуть правее и выше рисую uebka. Придаю ему свои черты лица. Карие небольшие глазки, нос картошкой, кривые зубы с яростной ухмылкой. Да, у этого засранца будут спущены штаны. Его средних размеров din-don трансформирован в подобие бутылки. Яйца закинуты наверх основания ствола. Там виднеется широкая дырка, на которую натянута фольга. Торчат забитые бошки. Рука с зажигалкой рисуется рядом, она готова запалить стафф. «Принимать», естественно, нужно через головку.
В оставшихся пустых пробелах появляются морды, походящие на лица людей. Глаза их устремлены на пылающий эрос; на благодать их разума и тела. Да. Они все исходят слюной. Каждый хочет прикоснуться к священной трубке и вобрать в себя, отравив мозг. В завершение рисунка добавляю на фон окно с подоконником. На нём увядшие цветы. Никто их не полил, не позаботился. Они сами по себе, вынужденные чахнуть от постоянного недостатка влаги. На полу появляется ковёр, а ещё маленькая кошка, которой нет дела до происходящего. Готово.
На меня
