Кресло - Ольга Клименкова

– Выступает ученица первого класса Лора Полянская. Класс преподавателя Юлии Викторовны Шведовой. Ридинг. Концерт. Первая часть. Концертмейстер – Лилия Георгиевна Кац.

Лорочка уже вначале этой тирады поднимается с кресла, зонтик раскрылся так широко, что почти достал до горла. В левой руке – немецкая скрипочка-четвертушка, в правой – смычок. Как бы исхитриться по дороге на сцену, не доходя до рояля, вытереть незаметно о шерстяной бочок юбочки покрывшуюся испариной левую руку? Эта мысль немного усмиряет страх, отвлекает от него. И вообще, здесь, на сцене всегда становится немного легче. Раздаются первые звуки вступления, Лилия Георгиевна ободряюще улыбается, вспоминаются много раз слышанные на репетициях советы Юлии Викторовны, и кресельная мука размывается, растворяется в звуках…

В следующий раз всё повторяется сначала. Все годы обучения в музыкальной школе Лорочка злорадно наблюдала, как кресло постепенно теряло свои розочки цвета слоновой кости. Это их потихоньку обламывали юные дарования, ожидающие выхода на сцену. Скорей всего, это делали пианисты, ведь у них руки не были заняты инструментом. Может быть, кто-то из них испытывал такие же мучения и страх, как и Лорочка? Нет… вряд ли это возможно. Разве способен ещё хоть кто-то на такие, как у неё терзания?

А тем временем чёрное кресло из кухни готовило для всех домашних сюрприз. И надо отдать справедливость – весьма трогательный.

Во время уборок, особенно генеральных, из-под него выметали понемногу высыпающийся из его неведомых внутренностей конский волос. Папа начинал строить планы по реставрации монстра. Но дальше планов дело обычно не шло. И лишь когда во время очередного – сядь и подумай о своём поведении – Лорочка стала съезжать набок из-за того, что сидение провалилось с одной стороны, кресло завалили и стали выяснять, как можно восстановить выпуклую упругость. Внутри у чудовища, кроме клубков тёмно-серого конского волоса, находились пружины в форме песочных часов, которые снизу поддерживались переплетёнными широкими лентами из крепкой мешковины. Ленты по периметру сидения были прибиты мебельными гвоздями. С одной стороны несколько гвоздей выскользнули из пересохшего дерева, и две пружины выскочили из-под мешковины. Диагноз был поставлен, и папа взялся за работу. И тут выяснилось, что кто-то раньше весьма по-дилетантски пытался укрепить сидение, подложив под каждую пружину многократно сложенную в тугой квадратик плотную бумагу. Все квадратики были извлечены и расправлены. По большей части они оказались старыми театральными афишами Мариинки. Призрак Дедушки Жоржа тихо воспарил над изучающими потёртый шрифт потомками. Одна из этих афиш была замечательна тем, что объявленный на ней спектакль – опера Римского-Корсакова «Царь Салтан» – должен был состояться двадцать пятого октября 1917-го года. Внизу красовался аншлаг: «В связи с беспорядками спектакль отменяется». Бабушка прослезилась, афишу от греха припрятали, ведь «беспорядки» 17-го года ещё назывались Великой Октябрьской Социалистической Революцией.

3

Окончив музыкальную школу, Лорочка поступила в музыкальное училище. Из Лорочки, маленькой, пухленькой девочки, она незаметно превратилась в тоненькую, гибкую девицу – Лору, а её сокурсница и задушевная подруга, пианистка Юля, называла её – Ло. Она давно уже играла не на немецкой фабричной скрипочке, а на прекрасной скрипке работы французского мастера Вильёма, которую купили для неё по настоянию бабушки. А чтобы покупка дорогого инструмента стала возможной, бабушке пришлось продать одну из семейных реликвий – платиновое кольцо дедушки Жоржа, которое долгие годы лежало в перламутровой шкатулке вместе с запиской от Глазунова. Кольцо имело форму «коробочки для яда». На овальной крышечке красовался сапфир. Бабушка рассказывала, что дедушка Жорж имел привычку, подышав на кольцо, потереть его о рукав и процитировать пушкинского Сальери:

– «Последний дар моей Изоры».

Вообще-то, во времена юности дедушки Жоржа, в таких кольцах-коробочках некоторые держали кокаин. Надо сказать, что бабушка расставалась с «даром Изоры» с лёгким сердцем. Ведь подающей надежды внучке нужен инструмент, чтобы кое-что доказать миру и «всяким бездарностям»… Коробочка для яда попала в «хорошие руки». По рекомендации общих знакомых кольцо купила жена известного хирурга, возглавлявшего кафедру в Военно-медицинской академии. Потом выяснилось, что новая хозяйка кольца приходится родной тёткой Юле, Лориной сокурсницы и подруги. Конечно же, Юлина тётушка выслушала в нагрузку к своей покупке несколько бабушкиных историй. В тот раз бабушка вспоминала, как дедушка Жорж её, ещё маленькую девочку-гимназистку начальных классов, брал иногда во время спектакля в суфлёрскую будку. С замиранием сердца ждала она выстрела из бутафорского пистолета во время дуэли Онегина и Ленского, прижималась к дедушке, когда выскакивал на сцену весь в лохмотьях, обезумевший мельник из «Русалки» и повторял за суфлёром:

– Какой я мельник? Я здешний ворон!

В те далёкие годы она была убеждена, что самый главный участник спектакля, конечно же, дедушка Жорж, ведь только после того, как начнёт фразу он, её смеет повторить и продолжить певец. Перед дедушкой на пюпитре лежал клавир с чётко выписанными рукой его жены, которую бабушка называла в детстве бабушкой Гулей, текстами. Великолепным почерком, с завитушками и росчерками чёрной тушью, бабушка Гуля написала огромное количество партитур, оркестровых партий и клавиров для театра. Эти ноты пережили не только дедушку Жоржа и бабушку Гулю, но и несколько поколений театральных музыкантов.

Уже несколько лет Лору не усаживают в чёрное кожаное кресло «сесть и подумать», но очередное кресло-мучитель уже готово к встрече с ней. А предшествовал этой встрече приступ сильнейшей зубной боли. Случился он у Лоры в очень неподходящий момент, хотя бывает ли момент для этого подходящим?

После урока по ансамблю, на котором Лора и Юля боролись с сонатой Тартини «Покинутая Дидона», Юля вдруг заканючила:

– Слушай, Ло, сделай доброе дело, пойдём со мной в Сайгон, а? Туда Боб придёт с одним чуваком… Кстати, тебе небесполезно, Боб говорил, что у него можно пласты фирменные купить и косметику. Пойдём, мне одной не в жилу…

– Да ты что, у меня ещё две пары – смычковое искусство и английский, – попыталась, было, отказаться Лора, но голос её звучал нерешительно, и Юля поняла, что на неё можно рассчитывать.

Лора знала, что Юля света белого не видит от любви к Борьке Кругликову, которого все называют Бобом. Борька живёт в общежитии на улице Зенитчиков, учится на вокальном отделении, якшается с «фарцой» и слывёт сердцеедом. Приехал он в Ленинград, кажется, из Брянска и с жадностью провинциала окунулся в богемную жизнь и во все тяжкие. В «Сайгоне» он бывал день через день и Юльку он туда, конечно, не приглашал, но так, мимоходом попытался создать клиентуру своему приторговывающему приятелю.

Отыскав местечко за столиком-гвоздём, который назывался так из-за маленькой круглой столешницы на одной ножке, Юля и Лора устроились со своими «большими двойными без сахара». Юля принялась дымить сигаретой. Когда рядом с ними освободилось место, она плюхнула на столик клавир «Травиаты» и всем претендентам говорила: «Занято». Боб по её расчётам должен вот-вот появиться, и Юлька голову скрутила, поглядывая на входную дверь. В этот момент, отхлебнув глоток горячего кофе, Лора охнула и закатила глаза. Зуб! Ну конечно, он давно подёргивал и предупреждал – надо что-то делать. И вот вцепилась в голову сверлом боль, боль, боль… Куда деваться, что предпринять? Прижать ладонью, стоять и раскачиваться, подвывая? Подышать в мохеровый шарфик и попробовать согреть щёку? Ничего не помогает, да ещё Юлька верещит:

– Возьми сигарету, поможет, подержи дым во рту.

Лора не курит принципиально. Все курят – а она не курит. Не исключено, что, если бы все не курили, она бы курила. Но сейчас это не важно и вообще – ничего не важно. Только боль, одна боль сейчас с Лорой.

– Юль, я пойду… Что я тут буду?..

– Да ты что, с ума сошла? Тебе на улице будет хуже – холодно, – Юля протягивает сигарету, – возьми, тебе говорят. Не упрямься, ты не затягивайся, держи дым во рту.

Лора берёт у щедрой подруги дефицитное «Мальборо», которое та курит исключительно «для понта» в особо важных случаях. Как ни странно, но острая боль немного отпустила. Может и правда от дыма? Пришли Борька с приятелем. Лора, как сквозь туман, воспринимала оживлённую беседу, в которой фигурировали и музыка, и косметика, и теософическое общество Блаватской, и театральный смех Юльки. Боль в зубе то притуплялась, то разрасталась и Лора мечтала только о том, чтобы оказаться дома и что-нибудь придумать.