В Русской Америке - Петр Северов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голиков понял, какое огромное дело задумал бывший его «ученый приказчик». Русские селения на Аляске, на островах, постоянная добыча зверя! Миллионные барыши!
— Ладно, — молвил он в раздумье. — А кто будет в ответе за весь поход?
— Я, — сказал Шелихов. — Я сам пойду на Кадьяк. И жена со мною. Мы вместе и в радости, и в риске, и в беде…
Голиков встал и протянул ему руку:
— Дело!
Три корабля строились на берегу Охотского моря, в устье небольшой речонки, где вырос целый городок мастеровых.
Шелихов сам наблюдал за строительством кораблей, вникая в каждую мелочь, стараясь выиграть время. С особой строгостью отбирал он матросов и будущих поселенцев на Кадьяке: в таком отважном походе не только здоровьем, но и характерами люди должны быть сильны…
Он был доволен своим отрядом: видавшие виды моряки, сибирские охотники, мастеровые сразу соединились в одну семью, крепкую, дружную в работе.
Наступил долгожданный день, и корабли вышли в море.
Курильские острова… Камчатка… Штормовой океан… Скалистые безлюдные Командоры… Тяжёлый и суровый путь.
А потом на океан надвинулся густой туман, и вскоре засвистели пурги… Нужно было готовиться к зимовке или возвращаться в Петропавловск, на Камчатку.
Но нет, Шелихов не повернёт обратно. В это большое дело вложена вся его жизнь, здесь уж не может быть ни минуты колебаний.
Только в следующем году, после суровой зимовки на острове Беринга, после голодовок, болезней, неустанных работ по спасению кораблей небольшой отряд Шелихова высадился на Кадьяке.
И ещё в те минуты, когда лодка, отчалив от галиота, приближалась к отмели, где-то с берега, из тёмного леса, донеслась первая людская «весть»: густо окрашенная кровью стрела вонзилась в борт лодки…
Это была угроза, вызов, объявление войны…
Дремучий молчаливый лес высился на берегу, а дальше до самого поднебесья вставали горы, тоже сплошь покрытые лесами. В этих дебрях таился неведомый враг…
Шелихов и не ждал радушной встречи. Он знал, что племена Аляски, Кадьяка и Алеутских островов были вынуждены защищаться от участившихся нападений приплывавших издалека белых людей. Мореходы рассказывали о страшной кровавой резне, какую учинили на этом побережье южнее Кадьяка испанские и английские пираты и купцы.
Как же уверить туземцев, что он не грабитель, не пират? Для этого потребуется немало времени и усилий. Возможно, будут и сражения. Сам он, конечно, не станет нападать. Но, если уж придётся защищаться, — эти бывалые люди сумеют за себя постоять…
И впервые в девственном лесу Кадьяка дружно зазвенели пилы и топоры, и вековые кедры со стоном склонили долу свои вершины.
На расчищенной площадке русские промышленные люди первым делом воздвигли высокий и прочный частокол с дозорными башнями по углам. Это была маленькая крепость, за стенами которой одновременно началось строительство посёлка.
Лес попрежнему оставался таинственным и глухим, только непроглядно тёмными ночами из чащи иногда доносился то заливистый свист, то заунывный крик, то насмешливый хохот…
Нападение произошло в ранний, предутренний час, когда над хмурыми лесистыми горами Кадьяка едва посветлело небо.
В кустарнике у сторожевых вышек внезапно послышался шум и треск, на дозорные башни полетели десятки стрел. Глухо вскрикнул и повис на перилах пронзённый в грудь дозорный одного из постов. Но на другой вышке тотчас тревожно загудел колокол и гулко громыхнуло ружьё…
А лес уже наполнился криком и свистом, чуткое эхо подхватывало и повторяло неистовые вопли кадьяков, идущих на штурм. Казалось, тысячи воинов лавиной устремились на малый посёлок. В воздухе, словно ракеты, замелькали стрелы с пучками горящей травы.
…В ту ночь Шелихов не уснул ни на минуту. Вечером он долго сидел в чистой просторной горнице, пахнущей свежим тесом, и разбирал травы, собранные промышленными людьми на побережье. Григорий Иванович решил произвести опись трав, деревьев, минералов, птиц, зверей и рыб этого края, чтобы знать точно, какие богатства таятся на Кадьякской земле.
Ему приходилось здесь быть геологом и ботаником, ихтиологом и географом, постичь многие другие науки. Ещё находясь в Иркутске, он выписал из Москвы несколько десятков специальных книг, и теперь, сверяясь по справочникам, записывал замысловатые латинские названия трав.
Наталья Алексеевна спала в соседней комнате и не слышала ни призывного звона колокола, ни выстрела, ни нарастающего гула голосов.
Григорий Иванович решил не тревожить жену. Он взял пистолет и выбежал из дому.
На малой площадке толпились поднявшиеся по первому сигналу, вооружённые ружьями, копьями и топорами широкоплечие бородатые сибиряки.
Шелихов приказал открыть ворота и повёл в атаку бывалых своих людей…
…К полудню отряд возвратился в посёлок. Он не только отбил нападение, но и рассеял неприятельское воинство по лесным трущобам и взял пленных. Теперь эти пленные несли пятерых своих раненых товарищей и захваченные промышленными людьми трофеи: луки, стрелы, копья, топоры. Среди трофеев оказалось и ружьё английского образца, но как оно попало к предводителю племени, Шелихов дознаться не смог.
В отряде промышленных тоже были раненые, но в большинстве не тяжело. Лишь двое из них шли, опираясь на плечи товарищей. Эти двое ворчали всю дорогу:
— Начальник-то наш… Хорош! Дикий в него из лука стрельнул, так он что же? Подбежал, лук у того выхватил, а потом ещё рану ему перевязал!..
Другой отзывался с негодованием:
— Этак воевать, братцы, только диких смешить. Надобно, чтоб страху они набрались, чтоб не повадно было в другой-то раз…
Кто-то утешал потерпевших:
— Ты погоди, однако, в посёлке строгий учиним над ними суд…
Но Шелихов и не думал наказывать пленных. Он выдал им по пачке табаку, по отрезу пёстрого ситца, раненых приказал обмыть, перевязать и накормить, и лекарь, вздыхая и морщась, принялся исполнять это распоряжение.
Возможно, кадьяки подумали, что таков у бородатых людей странный обычай перед казнью. Жадно они курили табак и кутались в пёстрые отрезы, в напряжённом молчании следя за каждым движением русского начальника.
Когда он поднял несколько луков и копий и двинулся к ним, пленные лишь сдвинулись в тесную группу и, не дыша, опустили головы…
Дальнейшее их потрясло и совершенно сбило с толку. Русский начальник возвратил им оружие, легонько похлопал каждого по плечу, а потом сам широко распахнул ворота.
Они отходили к воротам, медленно пятясь, все ещё не уверенные в своём счастье, в том, что будут жить. За воротами и в лесу не оказалось засады, и для них, привыкших к жестокости победителей, наверное, в те минуты впервые открылся иной, благородный человеческий мир…