Пеликан. Месть замка Ратлин - Джек Гельб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пора, – молвил лодочник.
Туман настиг и полностью окутал их. Финтан крепче прижимал к себе холщовый мешок, пальцы непроизвольно впивались в эти жалкие пожитки. Казалось, что не лодка движется, а могучие черные скалы-исполины грозно надвигаются, в последний момент не дают страшному року случиться и, смилостивившись в последний миг, отходят прочь. К плеску весел стали примешиваться голоса. Сердце забилось чаще, и единственное, что не дало приступу безумия настигнуть разум, – нос корабля с фигурой великолепной воительницы.
Взойдя на корабль, Финтан какое-то время стоял у борта, чувствуя приступ тошноты. За спиной раздавались свист и насмешки, по большей части от басистых моряков.
– Глянь-ка, как крутит салагу, а это мы с якоря не тронулись! – глумились моряки не столько от злобы, сколько со скуки.
Мучительная тошнота не отступила, но Финтан понял, что вот так, перекинувшись через борт, ничего не добьется. Когда началось плавание, он даже не заметил. Горизонт по-прежнему был спрятан где-то там, в недостижимой дали, черные скалы молчаливо ждали, когда корабль уже уберется прочь из их обители.
Единственное, что оживило Финтана, когда он тупо и безучастно глядел на крутые дикие берега, – проклятый замок. Отсюда, с моря, разруха была видна куда больше. Когда-то родные стены, величественные и стойкие, сейчас медленно и мучительно принимали свою участь. Первыми обветшали крыши. Мост, по которому он еще накануне совершил восхождение, вряд ли продержится долго. Что-то упрямо твердило, что Финтан последний раз оказался в опустевших и обесчещенных стенах родного замка.
Новый приступ тошноты болезненно скрутил изгнанника. Едкая желчь обожгла горло и рот. Прошло несколько минут, прежде чем туман милосердно укрыл от глаз некогда родные стены, и корабль продолжил свой путь.
Небо постепенно делалось черным, равно как и вода. Финтан выбрал укромное место на палубе, откуда его не так сильно продувало, и, укутавшись сильнее, закрыл глаза в надежде, что сможет хоть немного выспаться. Но этим надеждам было не суждено сбыться. Грубый пинок в бок заставил открыть глаза.
– Эй, не разваливайся! – громыхнул жесткий бас. – Холодрыга лютая, хочешь дрыхнуть – в трюм.
– Мне не холодно, – ответил Финтан.
Моряк сплюнул и усмехнулся, скрестив руки на груди.
– Плевать мне на тебя, – пробасил он. – Тебя, дохляка, продует, и разнесешь заразу.
Финтан поднялся на ноги, хоть и едва держался на ногах от усталости.
– Мой тебе совет, голодранец, спустись в трюм и поспи нормально. Видал я покойников покраше тебя! – молвил моряк.
– И давно ты стал заглядываться на покойников? – спросил Финтан.
Не успел он договорить, как тяжелый кулак заехал ему по лицу.
– О, да ты остряк, парень? – рявкнул матрос.
Тяжелый сапог несколько раз ударил в бок, но все чувства смазались. Голова плыла и кипела болезненным варевом. Огонь наполнял виски, провоцируя новый приступ тошноты. Когда самообладание медленно вернулось к продрогшему истощенному телу, Финтан ощутил, что его куда-то приволокли за шиворот.
– Проспись, а, – матрос сплюнул наземь и поднялся по крутым скрипучим ступеням наверх.
Сон подбирался к ослабевшему разуму. Противиться не было сил.
«Только не снова…» – пронеслось в голове Финтана Макдонелла, прежде чем кошмар захватил его разум.
И вновь затхлый запах сточных вод ударил в нос, и вновь Финтан стоял на зловонном дворе под недоверчивым взглядом тюремщика. Мира вокруг попросту не было, а если он и существовал, то предпочел затаиться, утонуть в непроглядном тумане. Лишь могучий замок тянулся вверх, как будто, плывя в этой тягучей серости, можно сохранить ощущение, где верх, а где низ.
– И откуда ж такое добро? – сипло спросил стражник, пробуя на зуб золотую медаль.
Финтан не мог пошевелиться, не мог молвить ни слова.
– Украл, поди? – хрипло засмеялся стражник. – Но ты прав, это не мое дело. Пошли, доходяга.
Ноги шевелились против воли. Финтана обдавал холодный пот, и, будь при нем хоть крупица собственной воли, он бы не смел войти вновь под темные своды сырого подземелья. Но сейчас человеческая воля была бессильна, и заколдованный жернов продолжал идти по кругу. Они спускались глубже и глубже. От спутника несло спиртом, потом и гнилым мясом.
– Этот гордый, – предупредил стражник, тяжело громыхая сапогами. – Почти не ест. Заморить себя не заморит – все они так, нос воротят от жратвы, а потом, уже обезумев от голода, жрут с пола как миленькие! А куда деваться? Погорюет старик и посмирнеет.
Сердце колотилось так громко, что заглушало сиплую болтовню пропойцы-стражника. Тот миг неумолимо приближался. Финтан стоял напротив окованной двери, и стражник озирался по сторонам.
«Нет, не надо, не открывай…» – хочет сказать Финтан, но аркан уже затянут, и голоса нет. Теперь все, что остается, – это смотреть, снова видеть это, быть в этих покоях незримым и бесплотным наблюдателем.
Поворот ключа прозвучал приговором. Дверь отворилась.
– Живей, – горкло бросил стражник, прислонившись к стене.
Финтан переступил порог. Чувствительные глаза, вспоенные безлунными ночами и одиноким мраком, быстро привыкли к кромешной тьме. Нет никаких слов, чтобы передать ту скорбь в фигуре старика. И скорбь – совсем не то чувство. Его невозможно описать, не испытав в своем сердце, не разбив его навсегда и безвозвратно на мелкие кусочки, а затем смешав и перетерев с холодным битым стеклом. Переживя такое, теряешь дар речи, и поэтому для этого чувства нет названия. Но когда Финтан смотрел на отца, на Сорли Макдонелла, на ум приходило только слово «скорбь». Старик не шевелился.
– Прости, – шепотом произнес Финтан. – Я опоздал…
Старик не шевелился. Все шло слово в слово, ни на строчку не отклоняясь от накатанного желоба.
– Я узнал, где ты, и я пришел дать тебе слово, что вытащу тебя, – бормотал Финтан, и последние слова срывались сиплым свистом.
Незримая удавка затягивалась туже. Руки холодели. Финтан не мог вымолвить ни слова о том, как он пережил резню, как искал отца на материке, как пробрался сюда, как делают крысы, даже когда никакой лазейки нет. Разум не находил никаких слов. Сердце было на пределе, если не переступило его. Смерть и боль стали верными спутниками Финтана, и теперь, впервые за несколько месяцев, он не терял, а находил. Сын терпеливо ждал, когда отец очнется. Но проходило слишком много времени.
– Ты не узнаешь меня? – не выдержав, на грани помешательства, а может, и переступив эту грань, прошептал юноша.
И Сорли Макдонелл очнулся. Мрак расступился, и очень скоро Финтан возжелал бы, чтобы кромешная тьма вновь сомкнулась, как воды черного океана. Взгляд шевельнулся и
