Багровый рассвет - Виталий Винтер

Тягучий чёрный дым, нагоняя тоску, поднимался над спокойно дрейфовавшей развалиной, и не думавшей тонуть, как все нормальные корабли её класса после попадания объёмного боезаряда. И предательски пушистый толстый столб дыма всё выше тянулся в чистое небо большим восклицательным знаком, где точкой стал всё сильнее разгорающийся пожар на бывшем нарушителе границ.

«Ну, что там может так гореть? – с печалью о премиальных подумал Щербаков. – Вроде ж рапсовый дизель так гореть не должен?!»

Из завядшего кустарника, метрах в тридцати от Вовки, появился с трубой на плече растерянный Сашка и выразительно пожал плечами. Подхорунжий закатил глаза к небу и показал пальцем сначала на него, затем ткнул себя в мокрый на груди камуфляж и выразительно провёл ладонью по горлу. Вот снайпер – это ж надо попасть прямо в открытый люк. Вот катер так и полыхает, а тонуть и не собирается. Плакали теперь их премиальные. За такое загрязнение атмосферы ещё и влетит по полной. Будь прокляты эти глупые правила, которые взялись вводить в столице с упорством, достойным другого применения. Безалаберные попытки спасти то, что уже погибло. Какое уж тут загрязнение атмосферы, когда с небес сыплются с завидным постоянством лазерные копья вперемешку с «облегчёнными» ядерными боеголовками?!

С моря подул слабый пока ещё ветерок, размазывая жирный столб дыма в сторону суши. А на западе, откуда прибыл незваный гость, горизонт потемнел – закрыв чёрными грозовыми тучами яркий шар солнца. Там засверкали молнии, а вместе с ними с неба ударили малиновые лучи орбитальных лазеров. Лучи резали расползшиеся веером, торопливо ползущие к берегу, десантные суда «чёрных». Но не только тяжёлые, набухшие влагой тучи смогли добраться до берега. С первыми тяжёлыми каплями, упавшими на обожжённую землю из низких долгожданных туч, упали и реактивные снаряды, подняв в воздух с узкой полоски пляжа тонны земли и песка. Впрочем, всё это быстро опало, прибитое начавшимся ливнем. Первым за последние пять лет. Дождь всё усиливался, скрывая за сплошной стеной дымящийся лунный пейзаж на берегу и две фигуры, быстро бегущие вдалеке по мокрой степи.

«А сменить нас так и не успели», – пронеслось у подхорунжего в голове, когда цепочка разрывов взметнулась прямо перед ними, раскрыв объятия грязно-красных лепестков фугасных цветков и погасив сознание ударом горячей волны скомканного воздуха.

…Сознание возвращалось к подхорунжему медленно и болезненно. Голова трещала и, казалось, разламывалась, как корпуса судов Старого флота, догнивающие там, где когда-то была Свевастопольская бухта. Приподнявшись на дрожащих локтях, подхорунжий со стоном привалился к шершавому дрожащему борту. В голове гудело. Руки были скованы ржавыми наручниками. Он попытался понять, где находится. Узкая два на два комната, а точнее каюта, освещалась бледными зеленоватыми лучами, проникающими через узкий, расположенный под самым потолком, круглый иллюминатор. Зеленоватым светом иллюминатор был обязан проносящемуся снаружи бесконечным потоком переплетению «чёрных» водорослей вперемешку с тонкими бусинками воздушных пузырей. Было тяжело дышать – спёртый, застоявшийся воздух вонял сыростью и сероводородом гниющих водорослей.

В оглушённом мозгу всплыла одна-единственная мысль: «плен». Затем его накрыло волной полного равнодушия к происходящему. Всё вокруг уже не имело никакого значения. Попасть в плен к «чёрным» – худшего нельзя было и представить. Его ожидали каторжные работы на одной из плавучих рыбных ферм возле Галлиполи или подводные рудники, а возможно и настоящий ад на одном из бесчисленного количества гнилых островов возле Истанбула или в заливе Грузинского Рога. В обоих случаях протянуть там больше пары месяцев не удастся, а уж о побеге и думать не стоило – кругом вода. Домой-то по теперешним временам пешком не дойдёшь. Но если его нашли на берегу, то они знали, кто он. И всё-таки забрали с собой, а янычары не брали в полон островников из Войска, и те отвечали им взаимностью. Зачем?! Затем…

Вовка сильно ударил затылком о стену, отозвавшуюся гулким эхом – амба.

Внезапно, в ровный перестук лениво молотящих где-то вдали дизелей и монотонный плеск волн за ржавым бортом ворвались торопливые шаги, приближавшиеся к его камере. Подхорунжий сглотнул и замер, ожидая неизбежного. Шаги замерли за дверью, сменившись скрежетом несмазанного замка. Изъеденная ржавыми потёками дверь резко отворилась, и оттуда, ослепив подхорунжего, хлынул поток яркого электрического света. В дверном проёме возникли три фигуры. Вовка, щурясь, различил на двух стоящих по бокам стандартный полосатый камуфляж. Воронёные стволы штурмвинтовок глядели в пол. Фигура в центре, в чёрном кителе с золотыми нашивками, шагнула вперёд в полумрак каюты.

«Секбанбаши корпуса янычар», – мрачно пронеслось в голове у Щербакова.

Узкое интеллигентное лицо с аккуратно подстриженными длинными усами и сбритой бородой показалось ему смутно знакомым. Вот только те янычары, которых он видел, оставались живыми не больше десятка секунд, и видел он их только в перекрестье прицела. И тут он вспомнил:

«Стоп! Да это же тот самый офицер с катера… Не может быть!»

Увидев растерянность на лице пленника, секбанбаши плотоядно усмехнулся, обнажив ряды остро заточенных белоснежных зубов – новая мода в Халифате. И начал расстёгивать тугой воротник ладно сидящего на его поджарой фигуре кителя.

– Удывился?! Да, там был я… – Секбанбаши медленно оттянул воротник, оголив шею, на которой в переплетении шрамов топорщились, белеющие в полумраке, ряды жаберных щелей.

Вовка невольно отпрянул к стене. Мутант. Значит всё-таки правду говорят, что в Халифате решились-таки на кардинальный проект трансформации человеческого организма для оптимального использования гидросферы.

Мутант-янычар осклабился, увидев проснувшиеся огоньки страха в глазах подхорунжего, и, коротко кивнув замершей у входа охране, с усмешкой сказал:

– Нэ бойся, всё будет хорошо.

Это отнюдь не успокоило подхорунжего, потому что охранники, метнувшиеся к нему со скоростью торпед, тут же схватили его под руки. Встряхнув подхорунжего как следует, полосатые, приподняв, потащили его по узким коридорам вслед за резво шагающим утопленничком-секбанбаши.

Через пару минут казавшийся нескончаемым лабиринт затхлых коридоров закончился крутым трапом. Охранники, ничуть не запыхавшись и не сбавляя темпа, потащили его наверх прямо к прямоугольнику голубого безоблачного неба. Вовка, содрогнувшись, догадался, что и эти двое наверняка как-то модернизированы. Тащить его восемьдесят кило так, словно пушинку, могли только наколотые армейским боевым коктейлем быки. Да вот только в Чёрном Халифате эти фармакологические игрушки категорически запрещены и лечатся соответственно – срубанием головы. Его вытолкнули наверх и потащили по накренившейся вбок и в сторону носа палубе к высокой надстройке на корме судна, являвшегося, вероятно, в далёкие мирные времена обычным сухогрузом. Исхитрившись обернуться, он увидел, что слева, у самого носа, в палубе зияет огромный оплавившийся кратер с загнутыми вниз листами металла, размягчёнными жаром. Теперь становилось понятно, почему такой крен и подтопленные иллюминаторы – зацепили союзнички с орбиты своими лазерами. Милое дело, оказывается. А задумывались-то эти лазеры для совсем других целей – погодку людям подправлять, где дождик сделать, где тучку отогнать. Но получилось как всегда…

Подхорунжего подтащили к рубке и грубо втолкнули в открытую дверь вслед за шагнувшим внутрь секбанбаши. Он уставился на небольшую группу что-то возбуждённо обсуждавших на своём гортанном языке морских офицеров Халифата. Все они, как и секбанбаши, были одеты в чёрное.

Его появление прервало оживлённый спор, и обе стороны уставились друг на друга в гробовом молчании, которое прервал пожилой, седеющий янычар. Нашивки его Вовка не разглядел, но, судя по почтительному поклону секбанбаши, доставившего его сюда, он был здесь главным.

– Приветствую вас на борту «Девширме»*, воин эль-Машрика*. Я сераскир* магрибского экспедиционного корпуса Абдул-Меджид, – с мягким акцентом произнёс офицер стоявшему с отвисшей челюстью подхорунжему. – Ситуация немного изменилась, и вам, наверное, лучше будет самому услышать это. – Он сделал жест в сторону ряда мониторов, моргающих в глубине рубки.

Один из стоящих услужливо развернул тонкий экран с вмонтированной камерой в его сторону, и Вовка увидел картинку. В узком колодце космической платформы, среди окружающих со всех сторон бесконечных панелей, мониторов и пультов управления плавала затянутая в боевой скафандр, с трёхцветным прапором империи на рукаве, фигура космонавта. В углу монитора мелькал яркий ядовито-жёлтый и быстро меняющийся на разных языках текст. Он гласил, видимо, одно и то же: экстренная трансляция, прекращение всех локальных боевых действий. Затем зазвучал хриплый голос космонавта, вероятно повторявшего одно и то же сообщение в который раз: