Крылатые танки - Сергей Александров

Сразу после приземления собрал летчиков и побеседовал с ними. Хоть и незначительной была только что полученная «практика», но и она позволила заметить кое-какие особенности в пилотировании «ила». За мной вылетели Беличенко, Бузунов и Володин. Они хорошо справились с заданием. После полета капитан Беличенко восторженно сказал:

— Ракета, а не самолет!

По сравнению с ДБ-3 Ил-2 действительно казался ракетой. По своим летно-тактическим данным он превосходил и многие другие самолеты. Но об этом пойдет речь позже, а сейчас я продолжу рассказ о переучивании, которое мы начали, еще раз подчеркиваю, по собственной инициативе.

За короткое время почти все наши летчики овладели техникой пилотирования штурмовика. Летали одиночно и строем, ходили в зону и на полигоны, отрабатывали стрельбы, бомбометания и штурмовки. Словом, штурмовой авиационный полк фактически уже существовал. А вскоре он получил, как говорится, и юридическое признание. Назвали его, правда, 5-м запасным.

Задачу перед нами поставили весьма ответственную. Мы должны были обучать полетам на «иле» всех прибывающих к нам летчиков. Нам, совсем недавно освоившим новую технику, доверили инструкторскую работу. Но никто из нас ее не страшился. Каждый сознавал, что именно трудности способствуют воспитанию настоящего бойцовского характера.

Огорчало только одно: все рвались на фронт, а нас пока оставляли в тылу. У большинства летчиков такая участь вызывала разочарование и даже недовольство. Поэтому и командирам, и политработникам приходилось каждодневно вести кропотливую воспитательную работу.

Многие товарищи были убеждены, что если нашу штурмовую часть направить на самый трудный участок фронта, то положение там сразу улучшится. И для таких суждений были серьезные основания. Штурмовик Ил-2 представлял собой действительно грозное оружие. По своей огневой мощи он один мог заменить целую роту. От летчиков сыпались рапорты с просьбой отправить их на фронт.

— Что будем дальше делать? — спросил я однажды у комиссара полка. — По понимают люди, что сейчас они нужнее в тылу, чем на фронте.

— Снова надо собирать коммунистов, — с заметной грустинкой в голосе ответил Григорий Миронович Сербин.

Партийное собрание состоялось через несколько дней. С докладом на нем выступил комиссар полка. Говорил он просто, задушевно, как мудрый отец с малоопытными детьми. Рассказал о наших неудачах на фронте, которые явились результатом внезапного и вероломного нападения на нас фашистской Германии, о героизме наших воинов, о самоотверженности рабочих и колхозников, ничего не жалеющих для победы над врагом.

— Каждый на своем месте делает все, чтобы остановить, а затем и разгромить гитлеровские полчища. Вот и мы должны хорошенько уяснить себе, какой рубеж борьбы для нас является теперь самым главным. Авиационные части сейчас оснащаются новыми штурмовиками. Машины эти грозные, вы это сами прекрасно поняли. Но выводы сделали не совсем правильные. Один полк не изменит положение на всех фронтах. Надо, чтобы таких частей были десятки, если не сотни. Кому же, как не нам, пионерам освоения «илов», проявить максимум заботы о подготовке кадров для штурмовой авиации. Конвейеров, с которых сходят новейшие штурмовики, с каждым днем становится все больше, а мы здесь ратуем за то, чтобы обескровить или совсем закрыть первую кузницу тех воздушных бойцов, которые должны повести в бой эти грозные машины. Нет, товарищи, неверная, больше скажу — вредная эта линия. Истинные патриоты так не поступают. Не пойдем по такому пути и мы. Для нас главный рубеж борьбы с врагом пока здесь.

Сербии говорил, а я, сидя за столом, разбирал кипу поступивших в штаб рапортов. Вдруг получаю записку от капитана Бузунова: «Прошу предоставить слово». Я насторожился. Бузунов первым просился на фронт и теперь первым хочет выступить? Что бы это значило? Не хочет ли он вступить в полемику с комиссаром?

— До вчерашнего дня, — начал Бузунов, — я считал, что все неудачи на фронте происходят потому, что там нет меня.

По залу прокатился смешок.

— С одной стороны, это правильно, — продолжал капитан. — Без меня, без Володина, без Кочеткова, без всех нас трудно изменить ход войны в нашу пользу.

«Все, — решил я. — Будет агитировать за отправку на фронт. Придется выступить и мне, чтобы окончательно рассеять заблуждения некоторых ребят».

— Теперь спросим себя: где мы сейчас нужней? — повторил Бузунов вопрос, поставленный Сербиным. И сам же ответил: — После выступления комиссара понял: здесь. Может быть, мы трусы? Чепуха! Мы уже воевали против японских милитаристов на стороне Китая. Имеем правительственные награды. И сейчас не прячемся за чужие спины. Мы и сами учимся как можно лучше уничтожать фашистов и обучаем этому святому делу других. — Он сделал небольшую паузу и, обернувшись ко мне, сказал:- Прошу, товарищ командир полка, вернуть мне мой рапорт.

За ним на трибуну поднялся Володин. Речь его была самой короткой:

— Остаюсь там, где нужен партии.

Стопка бумаг, лежавшая передо мной, таяла на глазах. Летчики и техники забирали свои рапорты обратно. Значит, поняли, почувствовали всем сердцем, где они сейчас нужнее. Какой политически зрелый народ! Таких не свернуть с пути, по которому ведет партия. Верные сыны Отчизны, они готовы служить ей всегда и везде. Эти люди умеют подчинять свои личные интересы общественным. Их сознание выше вспышки желания, на первый взгляд кажущегося оправданным и даже закономерным.

Возьмем, к примеру, Володина. Он стремился стать летчиком-истребителем, наяву и во сне видел фигуры высшего пилотажа. Мечтал, поднявшись в небо, завернуть такое, от чего у стороннего наблюдателя сердце на минуту остановится. Скажет: «Вот это летчик! Вот это герой!»

Мечта Володина сбылась, да не совсем. Голубая дорожка привела его к штурмовику, а не к истребителю. Прощайте, петли и иммельманы, бочки и штопоры! Но юный патриот не пал духом. Он с благодарностью принял и те крылья, которые преподнесла ему Родина. Принял и не опустил.

Как-то, проводя политинформацию, я невзначай заметил, что Володин то и дело заглядывает в газету. Хотел было сделать ему замечание, да воздержался. Решил позже спросить, что его так заинтересовало. И что же я выяснил? Оказывается, в газете была напечатана корреспонденция о подвиге летчика-истребителя. На стареньком самолете И-16 он смело вступил в бой с тремя немецкими бомбардировщиками. На глазах у колхозников отважный боец сбил все три гитлеровских самолета. Его машина тоже получила сильные повреждения. Но и тут он не растерялся — сумел посадить самолет на фюзеляж. Прибежавшие к месту посадки люди помогли летчику выбраться из кабины и подхватили его на руки.

— Настоящий герой! — восхищенно повторял Володин.

— Тоже стремитесь в истребительную авиацию?

— Нет, товарищ командир. Раньше очень хотел, а теперь уже нет.

Его ответ меня удивил.

— Почему же? Мне известно, что когда-то вы мечтали об этом.

— Верно. Но мечтал я прежде всего о том, чтобы стать отличным военным летчиком. Уметь крутить бочки и выводить машину из штопора — это и для истребителя лишь половина или даже четверть дела. Главное же — уметь метко стрелять и точно бомбить. А самолет-штурмовик открывает для этого самый широкий простор.

— Верно, капитан, — поддержал его рядом стоявший Сербии. — Герой — это тот, кто умеет по-настоящему бить врага.

Мы тогда все свои дела и поступки измеряли одной мерой: «Нужно для фронта, нужно для победы». Экипажи стремились каждую минуту разумно использовать для полного и всестороннего освоения новой техники.

Техники и механики приезжали на аэродром вместе с первым проблеском утренней зари. Снимали с самолетов влажные от росы чехлы и начинали опробовать моторы. Почти следом приезжали и летчики. Начинался очередной день боевой учебы, еще более напряженный, чем прежние.

Инструкторы редко уходили с аэродрома. Им даже питание привозили сюда. Днем они без передышки летали — учили молодежь, вечером ей же преподавали теоретические знания. За первые три месяца войны мы подготовили полноценные летные кадры для нескольких полков.

Интенсивная летная учеба шла на всех трех аэродромах. Задачи выполнялись самые разнообразные, со строгим учетом уровня подготовки прибывших молодых летчиков. Главное внимание уделялось отработке наиболее эффективных методов боевого применения штурмовика.

О наших успехах стало известно в Москве. Было принято решение создать больше таких полков, сделать их центрами переучивания летного состава с других типов самолетов на «илы». Появилась даже запасная авиационная штурмовая бригада, командиром которой назначили полковника Папивина, ставшего потом генералом.

В наш полк зачастили гости. Приобретенный нами опыт обобщался и распространялся в других частях. Многие положения из написанных у нас и проверенных практикой методических указаний вошли в Наставление по производству полетов на Ил-2. Мы охотно помогали соседям, делились с ними всем, чем богаты были сами.