Духовные стихи как жанр фольклора - Александра Кудрявцева (Коробова)

Следовательно, цельная картина – мира, веры или даже образности и совокупности героев в духовных стихах – вещь очень относительная. И при этом не надо забывать и о том, что духовный стих, с одной стороны, представляет собой фольклорное явление (совокупность жанров), передаваемое из уст в уста, а с другой стороны, воспринимается носителем как нечто сакральное, «божественное» не предполагал сознательных изменений сюжета. И если даже кто-то из носителей с чем-то в стихе не соглашался, он, как правило, не добавлял-изменял что-то от себя, по крайней мере, сознательно. Духовные стихи питались, подпитывались, в первую очередь не книжной культурой, но, как уже отмечалось, храмовой. Но то, что пелось или читалось в храме еще надо правильно услышать, запомнить или породить определенную ассоциацию от услышанного или увиденного (от фресок, иконописи).

Значит, можно лишь говорить о некиих зарисовках или очерках картины народной веры, особенностях понимания православия отдельными людьми, некоторых категорий людей в народе. Впрочем, как известно, святые Нил Сорский и Иосиф Волоцкий были одной веры, однако, сколь различные мысли о вере они высказывали…

Среди духовных стихов есть стих о «Непрощаемом грехе» в научном обороте существующий в трех вариантах. Один из них взят из сборника духовных стихов В. Варенцова:

Уж как каелся молодец сырой земли:«Ты покай, покай, матушка сыра земля!Есть на души три тяжки греха,Да три тяжки греха, три великие:Как первой на души велик-тяжек грех— Я бранил отця с родной матерью:А другой на души велик-тяжек грех— Уж я жил с кумой хрестовую,Уж мы прижили младого отрока;А третий-от на души велик-тяжек грех— Я убил в поли брателка хрестового,Порубил челованьице хрестное!Как спроговорит матушка сыра земля:«Во первом греху тебя Бог простит,Хош бранил отця с родной матерью,— Втогды глупой был, да неразумной слыл;И во другом греху тебя Бог простит,Хоша жил со кумой со хрестовою,Хоша прижили младого отрока,— Втогды холост жил, да нежонатой слыл;А во третьем-то греху не могу простить,Как убил в поли брателку хрестового,Порубил челованьице хрестное!

Особенно интересны в этом стихе два момента – покаяние, принесенное Матери сырой земле и выделенность последнего, непрощаемого греха.

Мать сыра земля – образ очень яркий для народной культуры в целом. Земля для крестьянина – всё: и кормилица, и поилица, и свидетельство, и утешение… В Духов день земля – именинница, на ней ни сеять, ни пахать нельзя. Самые страшные клятвы – «Вот тебе крест» или же «Провалиться мне сквозь землю», при которых крестятся и целуют (или едят) землю. Обращение к Матери-земле имело большое значение в былинах, заговорах, свадебном обряде… Исследователь прошлого века, А. В. Марков9 на основании обращения к земле связывает этот стих с ересью стригольников. Кроме стригольников земле поклонялись в нетовщине и беспоповщине… Но не в этом суть. Обращение к земле не противоречит народной культуре в целом. Что до категорий православной веры, безусловно, это не по канонам… Но был ли этот стих сектантским? Сомнительно. Уж очень он отличается по слогу от сектантских стихов. Что касается крестового родства, то сомнительно, чтобы стригольники, не признающие таинства (в том числе и крещение), придавали такое значение обмену крестами и крестовому родству. Г. Федотов связывает сыру землю с Богородицей, говорит, что они смыкаются на религии рода и олицетворении космоса… Но разве Богородице приносят подобное покаяние? К Ней обращают молитву о заступничестве…

Первая матерь – коя муку приняла,Вторая матерь – мать сыра земля,А третья – Матушка Пресвятая Богородица

«Крестовый брат паче родного,» – так говорят о крестовом родстве былины (былина «Добрыня и Алеша). В церковной практике нет крестового родства. Если же судить по былинам и духовным стихам, то, вероятнее всего, этот обычай некогда реально существовал на Руси. Но разве он противоречит основам веры? Православные христосуются на Пасху – обмениваются крестным целованием. Здесь же духовное родство закреплялось обменом крестами. И непрощаемость в духовном стихе этого греха сопряжена с двойной тяжестью – нарушением заповеди «не убий» и предательством против добровольного выбора духовного брата. Поэтому-то стих «карает» грешника суровее Евангельских законов, где сказано, что не прощается один грех – хула на Духа Святого.

Лекция третья. «Умом нам сей книги не сосмети и очам книги не обозрити: Велика книга Голубиная…»: космогония духовных стихов о Голубиной книге

Духовный стих о Голубиной книге относится к наиболее древним стихам и по времени зарождения сюжета и по веку возникновения самого текста стиха. Большинство исследователей (В. Н. Мочульский, Н. С. Тихонравов, И. Я. Порфирьев, М. Сперанский и др.) датируют этот стих XV – началом XVI века. Стих записан в сравнительно большом для духовных стихов количестве вариантов и версий, которые значительно отличаются друг от друга.

«Голубиная книга», в отличие от большинства духовных стихов, не имеет непосредственных источников в богослужении и напрямую не связана со Священным Писанием. Среди произведений древнерусской литературы, оказавших значительное влияние на этот стих, исследователи10 называют апокрифы «Беседа трех святителей», «Вопросы Иоанна Богослова Господу на горе Фаворской», «Иерусалимская беседа», «Вопросы Авраама о душах праведных». В то же время говорить о конкретных заимствованиях было бы не совсем верным. Вышеуказанные апокрифы составляют скорее «литературную семью» этого памятника народной поэзии, нежели являются его непосредственным источником.

С той стороны с-под восточныяВыставала туча темная, грозная;Из той тучи темныя, грознаяВыпадала Книга Голубиная11.

Название Голубиной книги трактуется исследователями двояко. Во-первых, голубиная как глубинная, разъясняющая основы мироздания, его начало и, во многих вариантах, его конец. А во-вторых, голубиная, связанная с голубем, символом Святого Духа, который, как бы, и прислал эту книгу с неба. По вариантам стиха книга «выпадает» в наиболее значимые, даже знаковые места на земле – на Фаворскую гору, к животворящему кресту, к «Латырю белу каменью», на Голгофу, к главе Адамовой, к «древу кипарисову» и даже «на матушку святую Русь». Причем в ряде стихов происходит как бы смешения или, скорее, совмещение нескольких святых для христианина мест —

А на той горе СионскияУ тое главы святы АдамовыВырастало древо кипарисово.Ко тому-то древу кипарисовуВыпадала Книга Голубиная…12

В этом стихе Голгофа, где был распят Христос и где по преданию покоится глава Адама, совмещается с Сионской горой – ветхозаветным домом Божиим. Название горы Голгофы практически не упоминается как в народной поэзии, так и в богослужении. В то же время, гора Сион (и Фавор) нередко упоминается на богослужении: в праздничных антифонах и прокимнах. Думается, что духовные стихи как жанр, область жанров народной поэзии, вне зависимости от своих источников или архитипов-пратекстов подпитывались храмовой поэзией – православным богослужением. Отсюда и проистекает подобное стремление к знакомым образам, звучащим в церкви. Кипарис же исследователи уподобляют мировому древу, которое произросло из костей первого человека – Адама, образовало крест и приняло на себя Христа.

Большинство текстов духовных стихов (не только о Голубиной книге) отличаются ссылкой на авторитетность источника повествования, и эти авторитеты указываются уже в самом начале стиха. Интересно, что при этом нередко происходит смешение времен жизни библейских пророков, царей или новозаветных святых:

Во граде было во Иерусалиме,При царе при Давыде при Евсеевиче,При его сыне СоломонеПри старце было при Захарии13…

Тексты духовного стиха по-разному характеризуют саму Голубиную книгу, сходясь в одном – книга эта не простая, но особая, и понять ее дано далеко не каждому: