Троих надо убрать - Жан-Патрик Маншетт

Из холла вышли двое санитаров с носилками на колесиках.

– Идем, – сказали они.

Привычными движениями подняв раненого, они положили его на носилки и быстро покатили их в холл, а потом дальше. Прежде чем исчезнуть, один из них повернулся к Жерфо, неуверенно шедшему за ними.

– Надо зарегистрироваться, – заявил санитар.

Жерфо прошел по холлу четыре – пять метров и оказался рядом с открытой дверью в приемное отделение. Пожилая пара и алжирец не пошевелились, а тип без галстука подошел к стойке. Перед ним лежала карточка, в руке он держал шариковую ручку и взволнованно говорил девушке в белом халате:

– Я ее не знаю. Я нашел ее на коврике перед моей дверью, понял, что она наглоталась какой-то гадости, ну и не смог оставить ее там. Я привез ее на моей машине, но не знаю ни кто она такая, ни как ее зовут, ни почему она решила покончить с собой именно на моем коврике.

По его белому лбу тек пот.

Жерфо достал сигарету "Житан" с фильтром и, глядя в пол, как ни в чем не бывало вернулся к выходу. Он придал себе вид занятого человека, выходящего просто выкурить сигарету. Это было излишним: никто не обращал на него внимания. Выйдя на улицу, он сел в машину и уехал. Через несколько секунд в приемное отделение вбежали возбужденные врач и жандарм с непокрытой головой и громко спросили, где человек, который привез человека с пулевыми ранениями.

4

– Идиотская история, – сказала Беа.

Беа – Беатрис Жерфо, урожденная Шангарнье – происходила из бордоской католической буржуазной семьи по одной линии и из эльзасской протестантской, тоже буржуазной, – по другой. Профессия – свободный журналист, до того читала лекции по аудиовизуальной технике в Венсеннском университете и держала магазин диетических продуктов в Севре. Великолепная женщина-кобылица – высокая, элегантная, с большими зелеными глазами, длинными, густыми черными волосами, крупными упругими грудями, широкими круглыми плечами, большими крепкими ягодицами и длинными мускулистыми ногами. Одетая в зеленую шелковую пижаму, рукава которой доходили до локтей, Беа стояла босиком посреди гостиной на ковре сливового цвета, а когда начинала ходить по комнате, ее сопровождали тихие звуки музыки.

– Ты уехал, никому ничего не сказав? – спросила она. – Не назвав своего имени и не зная, как зовут того типа? Даже не сказал, где его нашел? Ты отдаешь себе отчет?

– Не знаю, – ответил Жерфо. – Мне вдруг так все надоело, даже затошнило. У меня иногда бывает такое ощущение.

Жорж сидел на кожаном диване. Он вернулся домой несколько минут назад, снял пиджак и галстук, расшнуровал ботинки и в одной рубашке и брюках сидел, прислонившись к спинке дивана. На его левом колене в неустойчивом равновесии стоял стакан "Катти Сарк" со льдом и минеральной водой. В углу рта была "Житан" с фильтром, под мышками – пятна пота. Смутно озабоченный, он вдруг фыркнул от смеха.

– Очень смешно! – сказала Беа. – Значит, тебя затошнило?

– Да, мне захотелось уехать.

– Ну ты дурак!

– Не понимаю почему, – возразил Жерфо.

– Потому. Что они подумают? Ты привозишь пострадавшего в автокатастрофе и удираешь. Ты знаешь, что они подумают?

– Он им все объяснит. И вообще мне на это наплевать.

– А если он не знает, что с ним произошло? Если он в шоковом состоянии? Если он умер?

– Не кричи, разбудишь девочек. – Было чуть больше четырех часов утра.

– Я не кричу!

– Тогда не говори таким атакующим тоном.

– Ты хочешь сказать – агрессивным?

– Я хочу сказать – атакующим!

– Теперь ты кричишь! Ха-ха-ха!

Жерфо взял свой стакан и осушил его, не переводя дыхания.

– Послушай, – сказал он, когда закончил, – давай подумаем об этом завтра. Я никого не убил, сделал все необходимое. Самое вероятное, что мы больше не услышим об этой истории.

– Господи!

– Беа, прошу тебя, давай завтра.

Его жена, казалось, была готова взорваться, а может быть, рассмеяться, потому что не была занудой, хотя нередко казалась таковой. Чаще всего Беа была веселой и обаятельной. Наконец она повернулась и бесшумно исчезла на кухне. Пепел сигареты упал на ковер. Жерфо встал, раздавил его ногой, растер и развеял, потом подошел к проигрывателю "Санио" и тихо включил Шелли Манна с Конте Кандоли и Биллом Руссо. На обратном пути он положил сигарету в алебастровую пепельницу, которую взял с собой на диван, и прикурил новую "Житан". Тихо играла музыка. Жерфо курил и смотрел на слабо освещенную гостиную. Уютный полумрак окутывал кресла из одного набора с диваном, кофейный столик, белые пластмассовые кубы, на которых стояли ящичек с сигаретами, лампа в форме гриба, лежали свежие номера "Экспресс", "Нувель обсерватер", "Ле Монд", "Плейбой" в американском издании и другие газеты и журналы. Также там стояли подставки с пластинками симфонической, оперной и джазовой музыки, стоимостью в четыре – пять тысяч франков. На книжных полках тикового дерева разместилось несколько сотен томов, почти все лучшее из того, что было создано в мире, а также жуткая дрянь.

Беа вернулась из кухни с двумя стаканами "Катти Сарк", нежно и иронично улыбаясь. Она села рядом с мужем, передала ему один стакан, поджала босые ноги под себя и намотала прядь своих черных волос на палец.

– Ладно, – сказала она, – не будем больше об этом. А как прошла поездка, если не считать этого? Все нормально?

Жерфо довольно кивнул и сообщил некоторые подробности того, как он успешно заключил сделку, с которой получит пятнадцать тысяч франков комиссионных в дополнение к зарплате, бывшей вполовину больше этой суммы. Он начал рассказывать, как на обеде жена местного представителя фирмы жутко напилась, и что из этого вышло, но история вдруг перестала казаться ему смешной, и он оборвал рассказ на полуслове.

– А как твоя работа? – спросил он.

– Нормально. Рутина. Завтра два последних показа Фельдмана. Это Кармиц вытащил его. Фу, как от тебя воняет потом.

– Вот кто я есть, – проговорил Жерфо. – Воняющий потом.

– Замолчи. – Беа поставила ноги на ковер и потянулась, изогнувшись, что позволяло оценить ее фигуру. – Замолчи, – повторила она, – допивай виски, прими душ и ложись.

Жерфо замолчал, допил виски, принял душ и лег. Но за это время он стукнулся плечом, о дверной косяк, поскользнулся в ванной и чуть не сломал себе шею, пока мылся, два раза ронял в раковину зубную щетку и чуть не разбил баллончик с дезодорантом "Аби Руж". Одно из двух: или он опьянел после двух стаканов, или – что?

5

Покушение на жизнь Жерфо произошло не сразу, но все-таки довольно быстро: через три дня.

На следующий день после своего ночного возвращения Жерфо проснулся в полдень. Девочки уже ушли в школу, откуда возвращались только в конце дня, поскольку были на продленке. Беа ушла около десяти часов, оставив на подушке записку. Она была способна поспать четыре – пять часов и весь день выглядеть свежей и бодрой. Но могла проспать и тридцать часов кряду крепким, как у ребенка, сном. Записка гласила:

9.45. Чай в термосе, рагу в холодильнике, Марии я заплатила. Вернусь после обеда (чемоданы), но второй показ в 18 часов. Целую.

Чернила были фиолетовыми и немного расплывшимися, потому что Беа писала фломастером.

Жерфо прошел в гостиную, где нашел термос с чаем на кофейном столике рядом с гренками, маслом и почтой. Он выпил чай, съел два гренка с маслом и стал разбирать почту. Там было много предложений подписаться на экономические журналы. Друг, от которого Жерфо не получал известий уже два года, написал из Австралии, что его супружеская жизнь совершенно разладилась, и спрашивал совета, разводиться ему или нет. На зеленой открытке партнер Жерфо по шахматной игре сообщал очередной двухмесячный ход. Жерфо отметил его в своей записной книжке, сказал себе, что из-за отъезда в отпуск не сможет толком обдумать свой ход, и ответил сразу, механически. В зеленой открытке он указал адрес в Сен-Жорж-де-Дидонн, где собирался жить следующий месяц.

Побрившись, помывшись, причесавшись, спрыснувшись дезодорантом и одевшись, он около четырнадцати часов подошел к зеркалу. Красивое лицо, бледное и овальное, светлые волосы, энергичные нос и подбородок, прозрачные голубые глаза, но взгляд вялый, немного удивленный и бегающий. Рост небольшой. Прошлым летом в туфлях на высоких каблуках Беа была выше его на много сантиметров. Пропорции, сложение и мускулы, поддерживаемые более или менее ежедневной гимнастикой, были вполне приемлемы. Живота пока не было, но существовала угроза его появления. На Жорже были голубой костюм из джерси, сорочка в бело-голубую полоску с однотонным белым воротником, темно-синий галстук, нитяные носки и темно-синие ботинки английского производства.

Лифт доставил Жерфо прямо к "мерседесу" в подземный гараж. Он выехал на улицу, добрался до вокзала Аустерлиц и проехал на другой берег Сены. Магнитофон играл Тэла Фарлоу. Минут через двадцать Жерфо приехал к зданию своей фирмы – филиала ИТТ – и поставил "мерседес" в подземный гараж. Лифт довез его сначала до первого этажа, где он сунул в почтовый ящик зеленую открытку, адресованную его партнеру – учителю математики на пенсии из Бордо. Холл был полон что-то обсуждавших работяг. Жерфо снова сел в лифт и поднялся на третий этаж. Там холл был тоже заполнен возбужденно разговаривавшими рабочими. Когда Жерфо с трудом выбрался из лифта, повалилось дерево в кадке. На ступеньках, ведущих на четвертый этаж, стоял делегат Всеобщей конфедерации труда в клетчатой рубашке и синих брюках.